Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено Страница 33

Таковы были мои нехитрые расчёты, препоной и загвоздкой пока являлось только место для трепетных встреч с предполагаемыми пассиями. Как я упоминал, поселили нас в малой трёхэтажной Розе. Пост охраны, похожий на двухместную телефонную будку советских времён, с втиснутым в её пространство обшарпанным столом и табуретом, хоть и был закреплён территориально под сенью корпуса, но в данную пору, при отсутствии жильцов, являл собой объект заброшенный. И я не видел верблюжьих сынов, стремящихся стать временными жильцами. В самом корпусе также охранников не наблюдал, он оставался большей частью пустым и безлюдным, за исключением нашей бригады и утренних прачек.

В виду этих фактов, я вполне серьёзно рассматривал наши апартаменты как место для древнейшего ритуала двух представителей разных планет. Первый представитель земного происхождения это я, вторая — творение Венеры — моя пассия. Надо сказать, что вектор мыслительному процессу в данном положении сориентировала одна симпатичная полячка.

А дело было так… Я проводил первое занятие по йоге на пляже. Пляж был выбран не случайно. Здесь и вид морского побережья, с дальними бухточками, сосновыми борами, приглушённо-смазанные туманом расстояния. С поясом гор, куда ты кажется способен перенестись вслед за дыханием. Этот вид, рождающий гармонию, способствующий ненавязчивому созерцанию, и шелест волн, пробуждающий внутренние силы, сливались воедино. Пляж, в то время, когда солнце переваливает за зенит и начинает остужать живительный пыл, создан для подобных упражнений. Ещё ощутимое тепло от «жёлтого карлика» согревает кожу. Приятные, заслуженные напряжением мышц, капельки пота увлажняют её. Тело наливается тонусом, и в периоды расслабления, ты начинаешь дышать в такт волне. Она поднимает тебя над песком накатывающей силой и мягко опускает обратно, чуть щекоча русалочьим смехом.

Так вот, после первого занятия, я собирал коврики, и компанию мне составила одна из пришедших на занятие женщин. Мы разговорились о йоге, обменялись видами эффективных упражнений, затем перешли на всякие мелочи — но за этой беседой я видел смотревшие на меня чудные глаза. С маленькими искорками — отражениями солнца, вспыхивающие в глубине. Они не давали мне уйти, как гипнотические омуты, затягивали в себя, словно прикасаясь к той части меня, что сокрыта от материального мира звёздным покрывалом. Я любовался ею, черноволосой красавицей. Похожая на богиню охоты пьянящими изгибами, с лицом, выточенным искусным скульптором из благородной породы византийского мрамора. И некая нить единения, жизненной тайны, протянутая меж нами, заставляла романтическую ауру трепетать вокруг, придавала знакомую, но в то же время такую неразгаданную за тысячелетия человеческих встреч, сердечную сладость. Мы общались не за счёт слов, звуки нашей речи текли мимо нас, мы общались на языке животных, природы, языков пламени, прикасающихся друг к другу в извечном танце. Я был оглушён, потерян для самого себя.

Пляж уже опустел, сумерки длинными кинжальными тенями подступали к нам, море овевало тела прохладой. Она уезжала в этот вечер, и мы простились, но этот мимолётный сладостный поцелуй успел пробудить во мне дремлющие порывы юности, вдохнул жизнь в тлеющие угольки, затоптанные башмаками быта. Я пробуждался.

Глава 6

Которая могла бы стать финальной, не сложись всё по другому.

Содержит сцены жестокости и насилия. Лицам с слабой психикой рекомендуется читать главу через марлю, смоченную в нашатырном спирте и при выключенном свете луны.

Егорка, несмотря на увлечённость травяными ингаляциями, был не чужд и рядовым удовольствиям. В последнее время я лицезрел его в обществе юной модной леди, ведущей себя соответственно возрасту — раскованно и непринуждённо. Егорка стал чаще появляться в отеле и даже как-то раз соизволил провёсти дартс. Назвать это полноценным активити было бы чересчур смело, поскольку на нём присутствовали только он и кокетничающая барышня. Позвать других отдыхающих и тем самым нарушить тет-а-тет флирта Егорка не удосужился.

То, что мистер Боб не чурался двойных стандартов, никак не реагируя на зарождающийся романчик, меня ничуть не удивляло. Моё же — дружеское общение с москвичками вызывало приступы гнева, обвинения в порочащих репутацию каждого заслуженного работника культуры грехах, тогда как этот откровенный флирт, с поцелуйчиками на глазах у многих, ничего не значил. Возможно, причиной двойственности подхода был тот факт, что мало кто из гостей принимал Егорку за аниматора ввиду его неприметной деятельности в роли массовика-затейника. Или факт того, что я посмел своей посредственной личностью затмить великого стручкового Казанову до такой степени, что столичные барышни в его сторону и не глядели. Я не утруждал себя поисками ответов, которых не добиться ввиду особенностей человеческой породы. Мы часто лжём сами себе, что уж говорить про наши беседы с окружающим миром.

И вот однажды вечером мне представился случай проверить, надёжны ли наши апартаменты как гнёздышко для любовных утех. Очередное «анимационное шоу», по недоброй, но ожидаемой традиции, закончилось фиаско. Мы дежурили на дискотеке, выполняя роль заводил. Кто-то вяло, кто-то — потому что надо. В отличие от шефа Джана — человека которого я не знал, диджей Джан был весьма недурственен. Он миксовал отличные летние песни, в которых чувствовалась и солнечная сила отдыха, и скрытая грусть от того, что всё когда-нибудь пройдёт и призывы в позитиве прожить этот миг, выплеснуть свою энергию в танце. Мне эта подборка зарубежных, турецких и даже наших, с пылу жару и из недавнего прошлого хитов нравилась, как впрочем и большинству присутствующей молодёжи. Конечно, кто-то постарше возмущался, требовал Аллегрову с младшим лейтенантом, Газманова и вообще: «Чё-нить нормальное, для души, да». Джан в такие минуты закрывал изнутри ставни на щеколду. И мне, как единственному русско-говорящему из персонала, приходилось объяснять танцевальные тенденции этого лета, входить в положение и за руку отводить посетителя к барной стойке, чтобы приглушить вином горечь истинного ценителя «приличной музыки».

Мне же наша отельная дискотека казалась неплохим местечком, где можно хорошо развлечься, будучи немного выпившим гостем. Мы находились там с момента окончания вечернего шоу и до 12 ночи. Дальше шёл свободный график — рабочий день официально завершался. Когда «Пентхаусдиско» посещали «симпотитьки», то Мустафа и Боб задерживались допоздна, ожидая, что барышни поднаберутся градуса в баре и им что-нибудь обломится от щедрот земных. Меня же Боб в такие вечера отправлял спать пораньше и даже водружал на лицо вымученную от неприязненного напряжения улыбку.

— Алекс, йя. Работать бюгюн карашо, давай — спать. Гель, йя.

«Наш начальник — такой душка, — подумал бы кто-нибудь другой, — он заботится, чтобы ценный работник выспался и свежим явился завтра на службу».

Как бы не так. По Бобиной физиономии подноготная читалась отчётливей, чем начальные титры в одном известном фильме о «далёкой, далёкой галактике». Якобы из лучших побуждений, но я видел истинную подоплёку, что он опасался оказаться за бортом, ежели девушки заметят Алекса на танцполе. Но, как я видел по хмурым утренним лицам сыновей востока, эта уловка не сильно помогала. Это была одна из причин, почему Мусти с утра часто пребывал в полном нерабочем состоянии, не в силах даже выдать желающим поиграть в теннис между собой гостям инвентарь. А Боб являлся после 11-ти в состоянии перманентного дурного раздражения на весь белый свет и на «факин пипл» в частности, которые приходят в мини-юбках и прочей возбуждающей бутафории на дискотеку, но не имеют желания вступать в близкие контакты с турко-бобоями.

Если я задерживался до полуночи, то старался бодрить народ трелями свистка, обучал несложным танцевальным па, ну и добавлял веселья как мог. Мустафа, к удивлению британских учёных, не считал пляски работой и оказался незаменимым помощников в добавлении драйва со своей харизматичной ленцой. Мы разучили с ним несколько танцев под наиболее популярные хиты, передавали эти уроки гостям и превращали на некоторое время танцпол в подобие последних танцевальных клипов Мадонны, где десятки людей двигаются синхронно в энергичном ритме.

Да, мы производили впечатление. Даже Джан, оставляя в такие моменты пульт на автопилот, перелезал через распахнутые ставни к нам, лихо отплясывая. Толстячок умел двигаться, в этом умении ему не откажешь. В такие моменты чувствовался дух команды, и я был счастлив, ибо подобные минуты ощущения коллективного единства дают силу противостоять потере веры, сомнениям и унынию, неизбежно присутствующим в спиральном цикле развития личности.

Лишь Боб, как чёрный кардинал, не поддавался общей эйфории веселья с «факин пипл». Он держался холодно, лишь взгляд его на миг загорался огнём вожделения, останавливаясь на танцующих барышнях, но и в эти мгновения он выглядел святошей, предающим анафеме девиц, соблазняющих его бессознательным зовом плоти.