Юрий Слепухин - Джоанна Аларика Страница 34

«Проклятый капрал! — ругался Педро, глядя на развалины. — Какое ему дело, семнадцать мне или восемнадцать? Как будто в семнадцать можно спокойно сидеть и смотреть, как гринго убивают твоих земляков…»

Потом он подумал, что в конце концов можно обойтись и без армии. Меньше будут тобою командовать. Если бы достать хоть какое-то оружие! Тут он вспомнил о подарке Чакона и схватился за карман; нет, нож был на месте. Педро достал его и выдвинул из грубых кожаных ножен. Отличный клинок, настоящее мужское оружие! С его помощью можно добыть себе что угодно, даже пулемет.

В харчевне Педро истратил еще несколько центов из своего доллара, потом пошел и отлично выспался в тени на церковной паперти — выспался впервые за эти сумасшедшие сутки. Когда он протер глаза, солнце уже садилось. По ту сторону площади стоял большой грузовик с солдатами. Педро пригладил волосы и, потуже подтянув пояс комбинезона, побежал к машине; как у всякого бродяги, у него начал вырабатываться особый нюх на всякий попутный транспорт.

— Сеньор, вы едете не в ту сторону? — спросил он одного из солдат, показывая на восток.

— А тебе что? — ответил тот. — Может, ты шпион, так скажи сразу.

— Какой я шпион, сеньор, я гватемалец, как и вы! Сеньоры, я хотел вас всех попросить, мне нужно добраться к своей старушке, а дорогу сегодня разбомбили и говорят, что неизвестно, когда снова пустят поезда. Может, вы могли бы меня взять с собой? Куда попало, лишь бы в ту сторону, а там я доберусь хоть пешком…

— А где живет твоя старушка? — спросил кто-то.

— Моя старушка? В Моралес. Вы там не будете?

Почему Педро назвал именно Моралес, он и сам не знал. Возможно, только потому, что это местечко попалось ему на глаза сегодня утром, когда он в ожидании поезда от нечего делать разглядывал на станции карту восточных департаментов.

Солдаты переглянулись.

— Шпион, — убежденно сказал кто-то в глубине кузова. — Сдать его куда следует, и все.

— Да не шпион я! — отчаянно закричал Педро, на всякий случай отступая назад.

— Постойте, — сказал солдат, первый заговоривший с Педро. — Если бы он был шпион, так не просился бы ехать с нами. Верно? А этот сам просится. Может, ему и в самом деле нужно к матери? В такое время не годится оставлять мать одну.

— Верно, — согласились другие. — Только как же его возьмешь? Никто ему не разрешит с нами ехать.

— Сеньоры, я могу залезть под скамейку и пролежать до самого Моралеса, — обрадованно заговорил Педро. — А там вы мне скажете, и я потихоньку спрыгну через задний борт, где-нибудь на повороте! Никто ничего и не узнает, вот увидите!

— Слушай, парень, — сказал солдат. — Ты знаешь, что в Моралесе сейчас дерутся?

— Как дерутся? — переспросил Педро.

— А вот так. Там сейчас эти типы, что перешли сегодня границу. Ты это учитываешь?

У Педро захватило дух. Вот это называется попасть в точку!

— Но сеньор, тем более — не могу же я оставить там свою старушку!

— Ну что ж, это тоже верно. Ладно, полезай, поедешь с нами… если уж„так хочется.

Глава 4

Три запыленных джипа — очевидно, они прибыли в поселок ночью — стояли перед входом в ресторанчик, доверху заваленные военной поклажей. У одного из них ветровое стекло было снято, и укрепленный вместо него пулемет настороженно смотрел в небо своим тонким хоботом, словно предупреждая о возможной опасности. Водитель, не менее пыльный, чем его машина, спал, опустив голову на лежащие на рулевом колесе руки; рядом с ним пулеметчик в сдвинутой на затылок каске торопливо ел что-то с разостланной на коленях газеты, запивая завтрак из фляги. Увидев Джоанну, он подмигнул и приглашающим жестом протянул флягу, взболтнув ее в доказательство того, что еще не все выпито. Джоанна молча улыбнулась и вошла в двери.

Внутри тоже были военные: человек восемь сидело в углу за сдвинутыми столиками, возле прислоненных к стене винтовок; одни дремали, другие переговаривались вполголоса. Высокий парень с нашивками лейтенанта и прицепленной к поясу каской скучал у стойки, заложив руки в карманы и внимательно разглядывая засиженный мухами прейскурант напитков; у другого конца прилавка Мигель и вчерашний коммивояжер разговаривали с низеньким усатым капитаном, по-видимому старшим в отряде.

— Доброе утро, — тихо сказала Джоанна, искоса взглянув на мужа и тотчас же опустив глаза.

Она села за столик возле открытого окна и подперла щеку ладонью, глядя на улицу, где оборванные и до черноты загорелые ребятишки метисы толпились вокруг джипов. Джоанна подумала, как нелепой неуместно выглядят здесь, в нетронутом цивилизацией мирном «пуэбло», эти тускло-зеленые армейские вездеходы, утыканные увядшими ветками камуфляжа и распространяющие вокруг тревожный запах пыли, оружия и бензина. Солдат, сидевший за пулеметом, покончил со своим завтраком. Выбросив скомканную газету, он достал из кармана горсть каких-то плодов и принялся оделять ими ребятишек. Джоанна покосилась на Мигеля, продолжавшего разговаривать с офицером, и опустила голову, покусывая обветренные и припухшие губы. Она сразу поняла, о чем идет разговор, но все еще боялась сознаться в этом самой себе, боялась сформулировать даже в мыслях свою догадку, с отчаяньем утопающей цепляясь за последнюю соломинку надежды. «Будьте честны в игре, Джоанна Аларика, — произнесла она мысленно, горько улыбнувшись. — Вы получили от судьбы то, о чем просили вчера, — капельку счастья… И теперь не можете быть к ней в претензии. Другим не достается и этого». «Да, но третьи имеют все! — крикнул в ней какой-то голос. — Чем мы с Мигелем хуже их? Почему одним счастье дается даром и полной мерой, а нам нацежено под ростовщические проценты?»

Коммивояжер попрощался с собеседниками и вышел, издали поклонившись Джоанне. Через минуту его приземистая бело-зеленая машина бесшумно промчалась мимо окна, блеснув широкими стеклами. «Праведное небо, — подумала Джоанна, стискивая пальцы, — пусть капитан тоже откажется, как вчера отказался этот… Пусть он тоже скажет, что его машины перегружены — они ведь перегружены и в самом деле, честное слово, перегружены!.. Или что существуют какие-нибудь специальные правила, запрещающие гражданским лицам пользоваться транспортными средствами армии… Мы ведь все равно отсюда уедем, но только пусть не сегодня, пусть хотя бы еще один день…»

— Прошу знакомиться, — сказал Мигель, подходя к столику вместе с офицером, — капитан Сандоваль… Моя супруга…

— Очень рад, сеньора, — щелкнул каблуками капитан, склоняясь к ее руке. — Разрешите?

— Садитесь, капитан. Рада познакомиться. Мигель, пожалуйста, принеси мне воды…

— Сеньора, считаю своим долгом выразить вам мое глубочайшее восхищение вашим патриотическим поступком, — капитан коротко поклонился и присел к столу.

— Мой муж совершенно напрасно рассказывает об этом, — нахмурилась Джоанна. — Это начинает выглядеть как паблисити…[53]

— Отнюдь нет, сеньора! Отнюдь нет! Во-первых, это совершенно естественная откровенность в устах человека, гордящегося своей женой. Во-вторых, он был отчасти вынужден на это тем, что я — буду с вами совершенно откровенен — не сразу согласился удовлетворить вашу просьбу. Вы сами понимаете, мы не имеем права возить пассажиров — армия ведь не автобусная компания, ха-ха-ха, — но когда я узнал вашу историю… Одним словом, сеньора, мы в вашем распоряжении. К вечеру, если позволят дороги, вы будете в столице.

— Спасибо, капитан, — безжизненно поблагодарила Джоанна, — вы очень любезны. Какие новости из зоны боев?

Капитан пожал плечами и потер ладонью красный рубец, оставленный на лбу ободком каски.

— Как вам сказать… Пока мало определенного. Доподлинно известно о падении двух населенных пунктов: Моралес и Бананера. Оба гарнизона держались вчера до последнего, но… одного героизма иногда бывает недостаточно, нужно еще оружие. Кроме того, их авиация господствует в воздухе.

— У нас ведь есть русская техника, — усмехнулась Джоанна. — Я вчера сама слышала по радио, из Штатов.

— О да, — тоже улыбнулся капитан, — реактивные истребители, и тяжелые танки, и субмарины. Об этом говорится уже давно, сеньора. Хотел бы я, чтобы это было правдой хотя бы на один процент. Уже год, как США не пропускают в Гватемалу даже патронов для охотничьих ружей…

Вернулся Мигель с подносом.

— Самообслуживание, — улыбнулся он, расставляя по столу принесенное. — Вы по-прежнему отказываетесь позавтракать с нами, капитан?

— Благодарю вас, — встал тот, — не могу, я ведь уке сказал вам, что мы успели закусить по-походному. Прошу прощения, сеньора, мне нужно пойти распорядиться насчет горючего. Итак, через полчаса, если вы будете готовы…