Карен Уайт - Танцующая на гребне волны Страница 35

Но я увидела Джорджину и Робби, сидевших в тени под дубом. Робби сидел к ней спиной, а она пела ему, расчесывая его темные кудри.

Робби увидел меня и вскочил, наступив Джорджине на юбку.

– Мама, мама! – радостно закричал он, бросаясь на меня и чуть не сбивая меня с ног в моем ослабленном состоянии.

– Мой дорогой, – нежно сказала я, присев на корточки. Близость сыночка подействовала на меня укрепляюще. – Ты должен был разбудить меня, чтобы мы позавтракали с тобой и с папой, как мы всегда это делаем.

Он повертел блеснувшую на солнце прядь моих волос.

– Тетя Джорджина сказала, что лучше дать тебе поспать. Так что мы завтракали с папой.

Джорджина приближалась ко мне, ленты ее чепчика обвисли от влажности.

– Я подумала, что тебе следует выспаться. Ты слишком много трудишься. Твое тело требует отдыха.

Я взяла сына на руки и следила за ее приближением. Она вынула из волос шпильки, и ее волосы густыми волнами лежали у нее на плечах.

– Я думала, ты еще поспишь, – сказала она, остановившись передо мной. – Поэтому я просила Леду приготовить завтрак только для Робби, Джеффри и меня. Я уверена, можно ей приказать приготовить еще.

Из кухни доносился запах шпика и бобов, но я не слышала их разговоров и стука посуды.

– Где Леда и Джемма? – спросила я.

– Я велела им постирать белье в заливе.

Я сдвинула брови.

– Но прачечный день – понедельник. Им не нужно было заниматься этим так скоро. У меня были намечены другие обязанности для них на сегодня.

Она махнула рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи.

– Да, но я думала, будет лучше, если они будут заниматься стиркой два раза в неделю, а не один. Я не люблю надевать грязную рубашку и предпочла бы не ждать целую неделю, пока смогу надеть свежую.

Голова у меня закружилась, и я подумала, что мне лучше уйти с солнца, несмотря на ощущение холода, которое я испытывала.

– Джорджина, это мой дом, и я распоряжаюсь здесь, как нахожу нужным. Я не могу позволить тебе вмешиваться. Это ослабляет мой авторитет и мешает хорошо работать всем, кто здесь живет и трудится. Их обязанности не должны и не могут определяться твоей потребностью надевать твою любимую рубашку.

Подступала тошнота, но я должна была сдержаться в присутствии Джорджины. У меня было четкое впечатление, что такое зрелище доставило бы ей удовольствие.

Она приподняла бровь. Я видела годами, как она практиковалась в этом перед зеркалом, чтобы придать себе высокомерный вид. Но сейчас я наблюдала перед собой маленькую девочку, которая выглядела и вела себя как ее мать, чью смерть она восприняла как личную обиду.

– Ты была нездорова, и я сделала то, что считала нужным.

Я принудила себя стоять, ухватившись за маленькое плечико сына, благодарная за любую поддержку.

– Я не настолько нездорова, чтобы не справляться с хозяйством. Пожалуйста, советуйся со мной, если у тебя появятся еще какие-либо идеи. Я обещаю прислушаться к тебе, но все здесь идет хорошо, и я не вижу необходимости в переменах.

Она покривила губы, но я слишком хорошо знала, что это не была улыбка.

– Да, Памела, я это запомню.

С подъездной аллеи донесся звон упряжи. Обернувшись, мы обе с удивлением увидели спускавшегося с высокого сиденья своего экипажа Натэниела Смита. Джорджина повернулась ко мне:

– Поскольку ты чувствуешь себя лучше, я оставлю тебя обедать с мужем и сыном, а сама поеду покататься с Натэниелом.

Она похлопала Робби по головке, как ласкают собаку, и быстро пошла к дому, где стоял Натэниел, глядя на нас. Он помахал мне, и я помахала в ответ, плохо сознавая, что я делаю.

Как только экипаж отъехал, я отошла от кухни. Запах готовящейся еды вызывал прилив желчи у меня в горле. Взяв Робби за руку, я повела его к погребу возле кухни.

С трудом открыв двери, я наказала Робби подождать меня наверху, и спустилась по ступенькам в темное холодное помещение. Там пахло сырой землей, как, наверное, должна пахнуть могила, но меня это никогда не тревожило. Я наблюдала в жизни намного худшее, чем то, чего можно было ожидать от смерти. Я зажгла лампу, которая всегда висела у меня на стене, и прошла прямиком к полкам, где я хранила мои сушеные травы и другие снадобья.

Высоко держа лампу, я скорее пальцами, чем глазами, начала разбираться в банках и бутылочках, которые были у меня тщательно расставлены и надписаны. Опыт говорил мне, что порошки можно было легко перепутать на вид. Мои пальцы быстро обнаружили пустое пространство там, где должна была быть мята. Но когда я проследила взглядом все кувшины и бутылки, я увидела между двумя пустое место. Болотная мята исчезла. Я видела ее последний раз до болезни, и теперь ее там не было. Я постаралась осветить пустоту лампой. Я раскрыла глаза пошире, как будто так мне было бы легче все рассмотреть. Но в тусклом свете лампы я так ничего и не увидела.

Я села, уронив лампу на землю и кирпичи. Свет погас, как будто его задуло чье-то мощное дыхание. Сырой запах погреба вызвал у меня рвоту. Я повернулась на бок, извергая то немногое, что еще оставалось у меня в желудке, и безвозвратно нарушая связывавшие сестер узы.

Глава 15

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Июнь 2011

Я отпила глоток холодного кофе без кофеина, приготовленного Тиш для нашей утренней поездки на кладбище. Зажмурив глаза, я сосредоточилась, как на любимом воспоминании, на сладком аромате цветов, наполнявшем машину Тиш. Два роскошных букета лежали готовые к доставке, их грациозные стебли и цветы терпеливо дожидались, пока с них снимут целлофан.

– Ну и какой у вас срок? – спросила Тиш, глядя поверх больших темных очков – остатки восьмидесятых годов, подумала я.

– Около шести недель. – Я снова ощутила, как мои губы растянулись в глупой улыбке. – Я должна родить двенадцатого февраля.

– Значит, ваш ребенок и ребенок Бет будут примерно одного возраста. Нужно подумать о будущем. Детей теперь воспитывают, заранее все планируя.

Я рассеянно потерла свой живот, думая, заметен ли уже его рост или мне кажется. У меня не было времени спросить маму, как протекали ее беременности, полнела ли она с каждым ребенком и менялся ли размер ее ноги.

– Я видела Бет на прошлой неделе, когда она приходила на осмотр. Не думаю, чтобы она или я стали такими родителями.

Тиш покачала головой:

– И я так не думаю. Хотя иногда бывает трудно судить, какими мы окажемся родителями до того, как впервые возьмем ребенка на руки или станем пытаться справиться с визжащим малышом в магазине. – Улыбка ее погасла. – Я думаю, лучшие матери это те, кто просто любит своего ребенка изо дня в день, независимо от происходящего. Звучит это легко, но как опытная мать я знаю, насколько это может быть трудно.

Я сделала еще глоток из чашки, пытаясь вообразить растущего во мне ребенка как существо, независящее от меня, но не смогла. Когда каждая из моих невесток была беременна первым ребенком, моя мать и Мими шили подушечки с надписями, где говорилось, что иметь ребенка значило наблюдать, как твое сердце живет вне твоего тела. Мне было слишком рано это понять, но какая-то часть моего тела уже ощущала новую жизнь, чудо создания чего-то, чего раньше не было, удивление перед неизвестностью. И мне было любопытно узнать, какие в нем будут преобладать гены, какие из них можно будет легко отнести к фамильному древу, а какие возникнут ниоткуда.

Тиш притормозила, когда мы проезжали мимо гаража, где висело объявление о распродаже собранного по соседям имущества.

– Можем зайти, если хотите, – предложила я. – Все равно до жары к могилам еще успеем…

– О, я известная охотница за всяким барахлом, но я обещала Тому, что больше ничего не буду тут покупать. Это у меня просто болезнь. Да к тому ж я случайно узнала, что одна пара отсюда владеет в Саванне антикварным магазином. Так представьте, они на этих распродажах находят прекрасные вещи!

– Идите, – сказала я, чувствуя себя продавцом наркотиков, соблазняющим наркомана, и в то же время радуясь возможности вздремнуть в машине, прежде чем мы углубимся на кладбище. – Я обещаю, что не скажу Тому.

Тиш свернула к гаражу. Она нашла место среди мебели и коробок с детскими игрушками, открыла дверцу и повернулась ко мне:

– Я уверена, что вам захочется подремать. Я не выключила мотор и открою немножко окно с вашей стороны. Но если вы передумаете, не забудьте перед тем как уйти, выключить зажигание.

– Спасибо, – сказала я с благодарностью, откидываясь на спинку сиденья и закрывая глаза. Должно быть, я тут же заснула, потому что не слышала, как Тиш закрыла дверцу и ушла. Возможно, этому способствовал плеск небольшого фонтана или соленый воздух, проникавший в салон, но ко мне вернулся мой старый сон, как затянувшаяся тонким слоем кожи рана.

Я сознавала, что сижу в машине и сплю, но какая-то часть меня ощущала вкус соленой воды, наполнявшей мне рот, и чувствовала, как меня тянет вниз, а я отчаянно стараюсь удержаться на поверхности. Перед моим мысленным взором был свет надо мной, и я видела мои тянущиеся вверх руки. Я знала, что это мои руки, потому что узнала родимое пятно у основания большого пальца.