Чарльз Мартин - Между нами горы Страница 35

Я очнулся оттого, что уткнулся лицом в снег. Было темно, хоть глаз выколи. Ни луны, ни звезд, левая щека замерзла, но благодаря бороде не отморозилась. Руки затекли оттого, что я все время придерживал за спиной край саней, чтобы у Эшли меньше моталась голова. Ремни врезались мне в плечи, ног я уже не чувствовал.

Я встал, сделал шаг – и в тысячный раз, наверное, провалился в снег почти по пояс. Мне было тепло от непрерывного движения. Но теперь моя способность двигаться иссякла. Эшли либо спала, либо лишилась чувств. Я отстегнулся, снял через голову упряжь, залез под ель, разбросал ногами снег, сделав плоскую площадку для двух людей, и затянул на нее Эшли. Потом размотал свой спальный мешок, разделся и залез внутрь.

Темный тоннель сузился, и я понял, что уже не надеюсь на пробуждение.

Глава 28

Когда я открыл глаза, солнце уже стояло высоко. Болело, причем сильно, там, где я уже не чаял почувствовать собственное тело. Голода я не чувствовал, но был так слаб, что не хотелось шевелиться. Есть было нечего, не считая последних жалких крошек. Кожа на лице сильно натянулась – обгорела. Губы облупились, двухнедельная щетина не могла защитить лицо от солнечных лучей.

Я приподнял голову, повозился в снегу, огляделся. Эшли смотрела на меня. Я прочел в ее взгляде две вещи: сострадание и решимость. Решимость принять нашу судьбу. Даже Наполеон выглядел сильно ослабевшим.

Рядом со мной лежала сырой горкой моя одежда.

Реальность последней ночи вернулась вместе с волной безнадежности. Эшли наклонилась ко мне с кусочком мяса в пальцах.

– Ешьте!

У нее на коленях лежал бюстгальтер, в чашках которого я разглядел мясо. У меня не получалось думать связно. Как это понять?

– Откуда у вас это?

– Ешьте! – повторила она, поднеся мясо к моим губам.

Я открыл рот, она положила кусочек мне на язык, я стал жевать. Мясо было холодное, жесткое, жилистое; никогда в жизни я не пробовал ничего вкуснее! Я кое-как проглотил угощение и получил добавку. Еще вчера у нас не было столько еды.

– Где вы…

Тут меня осенило, и я покачал головой.

– Лучше не спорьте, а ешьте!

– Сначала вы.

Она смахнула слезу.

– Вам это нужнее. У вас еще есть шанс.

– Мы это уже обсуждали.

– Но…

Я приподнялся на локте и схватил ее за руку.

– Хотите умереть здесь одна? Хотите замерзнуть? Смерть в одиночестве никуда не годится.

Ее рука задрожала.

– Но…

– Никаких «но».

– Ну вас! – Она кинула в меня шматком мяса, который отскочил от моего лица и упал на снег. Наполеон был тут как тут: мгновение – и он оглянулся, клянча еще.

– Зачем вы упрямитесь? – Ее крик отразился эхом от обступивших нас гор. – Все равно нам не выжить!

– Пока что это никому не известно, – возразил я. – Либо мы выживем, либо нет. Вот и все варианты.

– Если бы вы продолжили путь сами, то могли бы что-то увидеть, что-то найти. Вдруг вы в одном шаге от спасения?

– Эшли, я не хочу прожить остаток жизни, видя каждую секунду перед глазами ваше лицо.

Она сжалась в комок и зарыдала. Я сидел и смотрел на свою смерзшуюся одежду. Сухой и теплой осталась только моя куртка. Мне нужно было оглядеться, сообразить, где мы находимся. Я натянул кальсоны, штаны, ботинки. Ноги я сбил в кровь. Обуваться было больно, еще больнее дались первые шаги. Я надел куртку на голое тело. Спасение было в том, чтобы согреться, но не вспотеть.

Мы ночевали под открытым небом. Нам повезло, что не пошел снег.

Я повернулся вокруг своей оси, глядя на верхнюю кромку чашеобразной долины. Гораздо полезнее было бы оглядеть местность с высоты птичьего полета. Над громоздившимися на севере горами темнели тяжелые тучи. В любую минуту мог повалить снег.

Я опустился на колени рядом с Эшли и тронул ее за плечо. Она зарылась лицом в спальный мешок.

– Я схожу на разведку, – сообщил я ей.

Ветви всех деревьев вокруг нас были как на подбор прямые, прочные, начинались почти от земли и вообще смахивали на ступеньки. Ярдов через сто я набрел на самую пригодную «лестницу», разулся, подтянулся и начал карабкаться. Я умирал от усталости, болели все мышцы, руки утверждали, что я вешу тысячу фунтов.

На высоте тридцати футов я огляделся. За предыдущий день мы преодолели удивительно большое расстояние. Тот уступ, с которого мы осматривали долину и принимали решение, остался далеко позади. Оказалось, что мы прошли почти через всю долину, миль восемь-десять. Получалось, что мы уже в одном шаге от цели. Я сложил ладони биноклем. Нам нужна была удача. Мы ее заслужили.

«Пожалуйста!..» – взмолился я.

Здесь, на дне долины, перспектива выглядела совершенно иначе, поэтому мне потребовалось несколько минут, чтобы нашарить взглядом искомое. Обнаружив его, я не удержался от смеха. Я достал компас, проверил показание, повернул ободок, фиксируя результат – от усталости я мог что-то напутать, – и полез вниз.

От изнеможения Эшли едва взглянула на меня. Ее отчаяние переросло в безразличие. Я запихнул свой спальный мешок в рюкзак, привязал весь скарб к саням, надел на себя упряжь. Сборы исчерпали все мои силы. От первого же шага меня скрутила судорога. Второй шаг дался еще труднее. К третьему я весь онемел, но это было к лучшему.

Я не мочился со вчерашнего дня, а это, учитывая, как обильно я потел последние сутки, указывало на обезвоживание. Я набил снегом бутыль и отдал Эшли.

– Растопите это для меня своим теплом. Мне нужна жидкость.

Снег был сырой, тяжелый, я чувствовал себя не идущим человеком, а плугом. Деревья заслоняли обзор, поэтому приходилось полагаться на компас. Через каждые несколько шагов я останавливался, проверял показания, выбирал дерево неподалеку как ориентир, шел к нему, выбирал новое дерево и так далее. Раз в десять минут я оборачивался, брал у Эшли бутыль и делал два-три глотка. И так пару часов.

Когда мы наконец покинули чащу, снег повалил вовсю хлопьями небывалой величины, некоторые размером с монету в полдоллара. Перед нами раскинулось замерзшее овальное озеро, протянувшееся на милю в сторону грозных гор. Снег не позволял что-либо разглядеть толком, но то, что я все же видел на другом берегу, было чудеснейшим зрелищем в моей жизни. Я рухнул на колени, пытаясь отдышаться. Это был надсадный хрип, а не дыхание, ребра болели так, словно выламывались наружу.

Эшли, лежавшая на санях, смотрела не туда. Ее взгляд вообще все время был обращен назад – так всегда бывает с пациентами на носилках. Но ей нужно было это увидеть. Я обогнул сани, увязая в глубоком снегу, и развернул их. Она осталась лежать с закрытыми глазами. Я легонько постучал ее по плечу.

– Вы не спите?

Она с трудом разжала веки.

– Простите меня, Бен…

Я приложил палец к ее губам и указал на другой берег озера.

Она напрягла зрение, стараясь что-то разглядеть сквозь усиливающийся снегопад. Потом наклонила голову и наконец поняла. Поняла – и разрыдалась.

Глава 29

Дело было днем, в 4.17, если точнее. Я как раз завершил операцию и вернулся к себе в кабинет, и тут моя медсестра говорит: «Вас ждет жена».

Такого еще не бывало. Ты еще никогда не приходила ко мне на работу.

«Вот как?»

Они кивали, но помалкивали. Они все знали. Я увидел, что ты смотришь на цветовой круг. Похоже на веер толщиной дюйма в два, в восемь дюймов размахом, раскрашенный во все цвета радуги. Ты смотрела на него, держась за подбородок, потом на стену рядом с ним, потом опять на круг, опять на стену.

«Привет!» – произнесла ты, увидев меня.

Я снял с обуви синие бахилы и бросил их в бак.

«Что ты здесь делаешь?»

Ты указала на круг на стене.

«Мне нравится синий оттенок. Что скажешь?»

Стена была обклеена яркими полосатыми обоями. Это ты их выбрала, когда мы годом раньше оформляли мой кабинет. Я провел ладонью по стене.

«Что и раньше: хорошо!»

Но ты пребывала в другом мире. Ты уже занялась другим сектором круга.

«Этот оттенок тоже годится».

Я почесал в затылке.

«Он нравится тебе больше, чем обои по 67 долларов за ярд, которые мы выбрали в прошлом году?»

Ты взяла с моего стола каталог и открыла его на заложенной странице.

«И этот оттенок древесины мне тоже по вкусу. Он такой строгий, но не слишком темный. На таком фоне хорошо самосовершенствоваться».

Я осмотрел свой кабинет – щегольской, модный, современный. Мы потратили на эту обстановку 6 тысяч долларов в «Сан-Марко». Я не мог не подумать о деньгах, которые можно было бы выручить, если предложить все это на интернет-аукционе. Но я промолчал.

Потом ты достала большую папку, вроде тех, с чертежами, которые таскают с собой дизайнеры, открыла ее на столе и стала показывать мне фотографии экспонатов из галереи «Стелларс», постукивая по ним ногтем.