Вирджиния Эндрюс - Лепестки на ветру Страница 35

— А ты?

Он выдавил из себя улыбку.

— Не беспокойся обо мне. Со мной мои воспоминания о прекрасной балерине, и этого достаточно.

Я расплакалась. Воспоминания! Что это? Только то, чем мучаешь себя! Не видя ничего вокруг, я повернулась и оказалась в объятиях Криса. Моя кукла Кристофер, шести футов росту, мой благородный и нежный рыцарь. Мне наконец удалось высвободиться, и тогда он взял меня за обе руки, а наши взгляды встретились. У нас тоже были общие воспоминания, и было их больше, чем у меня с Полом. Прощай моя ходячая, говорящая, утешающая и ворчащая энциклопедия, вместе мы были узниками надежды… Не плачь по мне… Плачь по себе… или вообще не плачь. Все кончено. Прими это, Крис, как приняла я, как должен принять ты сам. Ты только брат мне. Я — только сестра, а мир полон прекрасных женщин, которые будут любить тебя лучше, чем умею и умела я.

Я знала, что он слышит каждое непроизнесенное мной слово, но продолжал смотреть на меня так, будто душа его рвалась через этот взгляд наружу, и сердце мое изнывало от боли.

— Кэти, — хрипло сказал он, и Джулиан мог его слышать, — я не боюсь, что у тебя ничего не получится, все у тебя получится, если только ничего не будешь делать сгоряча. Пожалуйста, не делай ничего, о чем потом пожалеешь. Обещай думать обо всех последствиях заранее. Не увлекайся сексом и любовью. Подожди пока подрастешь настолько, чтобы понять, чего тебе нужно от человека, которого ты выбираешь.

Улыбка у меня вышла кривая, потому что я уже выбрала Пола. Я перевела взгляд с Пола, который был очень серьезен, на Джулиана, который нахмурившись, смотрел то на Криса, то на Пола.

— Ты тоже не увлекайся сексом и любовью, — шутливо сказала я Крису, как можно более беззаботным тоном. — Я еще раз прижалась к нему. — Пиши мне чаще и приезжай в Нью-Йорк с Полом, Кэрри и Хенни, как только сможешь, или приезжай один, обещаешь?

Он обещал. Наши губы встретились на мгновение, и я с тоской отправилась в самолет на свое место у иллюминатора. Это был мой первый полет, поэтому Джулиан благородно уступил мне это место. Как безумная я махала рукой своей семье, которую даже не было видно.

Джулиан, такой опытный и находчивый на сцене, совершенно не знал, что делать с рыдающей у него на плече девушкой, которая уже тосковала по дому и жалела, что улетела, хотя самолет еще не успел набрать высоту.

— Я с тобой, — успокаивал он. — Я же поклялся, что буду о тебе заботиться. И действительно буду, клянусь богом! Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. — Он улыбнулся и поцеловал меня. — И еще, любовь моя, боюсь я чуть-чуть преувеличил очарование мадам Золты, как ты скоро сама убедишься.

Я уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду?

Он откашлялся и безо всякого смущения рассказал мне о своей первой встрече с когда-то знаменитой русской танцовщицей.

— Не хочу портить первого впечатления от встречи с этой красавицей, ты сама все увидишь. Но вот о чем хочу предупредить, мадам Золта любит щупать. Ей нравится трогать танцовщиков, проверять, насколько тверды их мускулы. Поверишь, она запустила мне руку в ширинку, чтобы выяснить, какого размера то, что внутри.

— Нет! Не верю!

Он весело рассмеялся и обнял меня.

— О, Кэти, какая жизнь у нас с тобой будет! Это будет райская жизнь, когда ты поймешь, что значит иметь единоличные права на самого красивого, самого стройного и самого талантливого танцовщика из всех живущих на Земле. — Он прижал меня еще ближе и прошептал мне на ухо: — А я еще не сказал ни слова о том, какой я замечательный любовник.

Я тоже рассмеялась и оттолкнула его.

— Никогда не встречала такого наглеца и пройдоху! Подозреваю, ты можешь быть очень жестоким, когда тебе нужно что-то получить.

— Именно так! — воскликнул он со смешком. — Я такой и даже еще хуже, как ты скоро увидишь. В конце концов разве я не был безжалостен, когда добивался, чтобы ты была там, где надо мне?

НЬЮ-ЙОРК, НЬЮ-ЙОРК

Когда мы приземлились в Нью-Йорке, вовсю шел снег. Холод забирался даже в ноздри. Я забыла, что бывают такие суровые зимы. Ветер с завыванием носился по глубоким, как каньоны улочкам, и, казалось, сдирал с лица кожу. Легкие мои были будто забиты льдом. Задыхаясь, я попробовала рассмеяться, обернулась на Джулиана, который расплачивался с таксистом, и вытащила из кармана пальто красный шарф, связанный мне Хенни. Джулиан взял его, замотал мне шею и голову так, что он почти закрывал мне лицо. Тогда я к его удивлению вытащила из другого кармана шарф, который связала ему.

— Боже, спасибо! Не ожидал такой заботы.

Он с довольным видом обмотал шарф вокруг шеи.

Мороз сделал его щеки почти такими же алыми, как губы, а иссиня-черные волосы и сияющие глаза настолько подчеркивали его красоту, что дух захватывало.

— Отлично, — сказал он. — Соберись и приготовься встретиться с балетом в лице моей милой и очаровательной наставницы, которую, я уверен, ты полюбишь всем сердцем.

То, что я была здесь, привело меня в такое волнение, что я прижалась к Джулиану как можно ближе и удивленно рассматривала прохожих, у которых хватало смелости бороться с таким жутким холодом.

Багаж мы оставили в вестибюле, и, едва поспевая за Джулианом, я не замечала ничего вокруг себя, пока мы не оказались в кабинете нашей наставницы, мадам Золты Коровенсковой. Ее высокомерная манера держаться тут же напомнила мне о мадам Марише. Но если пересчитать все морщинки на ее лице, по ним, как по древесным кольцам, можно было понять, что эта женщина гораздо старше.

По-королевски прямая она поднялась из-за широченного стола. По-деловому сдержанно она подошла к нам и оглядела черными глазами-бусинами, маленькими, как у мышки. Все оставшиеся у нее волосы были зачесаны назад и белым мхом обрамляли ее сухонькое личико. Росту в ней не было и пяти футов, но властной уверенности, исходившей от нее, хватило бы и на шесть. Ее полукруглые очки балансировали на самом кончике длинного тонкого носа. Она прищурившись смотрела на нас поверх очков, так что в кружеве морщин почти не видно было глаз. Джулиану не повезло, он первым попал под ее въедливый взгляд.

Ее сморщенный узкий рот вытянулся, как затянутый на тесемку кошелек. Я смотрела на нее и ждала, когда же ее пергаментная кожа растянется от улыбки. Я ожидала, что она заговорит дребезжащим голосом колдуньи.

— Итак! — выплюнула она в лицо Джулиану. — Вы исчезаете, когда вам захочется, возвращаетесь, когда вам захочется, и ждете от меня восторгов по поводу вашего появления. Если это повторится еще раз, вас здесь больше не будет! Что это за девушка с вами?

Джулиан одарил старую ведьму очаровательной улыбкой и обнял ее.

— Мадам Золта Коровенскова, позвольте мне представить вас мисс Кэтрин Долл, удивительной балерине, о которой я столько вам рассказывал. Она была причиной тому, что я уезжал без вашего разрешения.

Она бросила на меня пытливый заинтересованный взгляд.

— Вы тоже приехали откуда-то ниоткуда? — резко спросила она. — У вас вид такой же, как у этого черноволосого чертенка. Он очень хороший танцовщик, правда, не настолько, насколько это ему кажется. Могу ли я доверять его мнению о вас?

— Полагаю, мадам, вам достаточно будет посмотреть, как я танцую, чтобы составить собственное мнение.

— Вы умеете танцевать?

— Как я уже сказала, мадам, подождите, и вы сможете судить сами.

— Видите, мадам, — страстно воскликнул Джулиан, — в Кэти есть огонь! Вы бы видели, как она отбрасывает ногу, когда делает фуэте. Она кружится, как вихрь!

— Ха! — презрительно фыркнула она, потом подошла ко мне, обхватила меня за талию и так пристально принялась меня разглядывать, что я залилась краской.

Она ощупала мои руки, торс, даже грудь, потом положила свои костлявые руки мне на шею и прощупала связки. Эти нахальные руки ползали по всему моему телу, а мне хотелось закричать, что я не рабыня, которую продают на рынке. Спасибо еще, что она не запустила руку мне в промежность, как она сделала с Джулианом. Я стояла, не шевелясь, и выдержала весь досмотр, чувствуя все время, что покраснела, как рак. Она подняла на меня глаза и саркастически ухмыльнулась.

Когда она закончила, и мои физические данные были оценены и одобрены, она уставилась мне прямо в глаза, чтобы вытянуть суть. Мне казалось, что она хочет высосать из меня мою юность. Потом она пощупала мои волосы.

— Когда вы собираетесь выйти замуж? — неожиданно выпалила она.

— Лет в тридцать, наверное, а может быть никогда, — неохотно ответила я. — Но почти наверняка я подожду, пока не стану богатой и знаменитой, первой балериной мира.

— Ха! Вы полны иллюзий на свой счет. Из красоток обычно не выходит великих балерин. Красота считает, что не нуждается в таланте, что ей достаточно самой себя, и поэтому скоро умирает. Когда-то я была молода и очень красива. И что вы видите сейчас?

Она была отвратительна. Никогда она не могла быть красивой, иначе осталось бы какое-то подтверждение этому.