Павел Астахов - Рейдер Страница 35

– Лично я ни в чем не виноват… – обиженно шмыгнул носом мальчишка.

Колесов покачал головой:

– Ты будешь ни в чем не виноват в одном случае: если то, что произошло, на самом деле – самоубийство.

Парень открыл рот:

– Самоубийство?!

Колесов оглядел остальных. Более опытные, они уже учли тот факт, что он – майор МВД, пусть и бывший.

– Именно, – пояснил он мальчишке, – потому что тогда интересы Петра Петровича не пострадают. Но если он потеряет свои деньги из-за того, что ты – паникер и полный болван… и начал давать не те показания…

Парень залился краской.

«Начал думать…» – отметил Колесов.

– Я хочу, чтобы до всех дошло, – прошелся он вдоль строя, – в нашей системе чужая смерть – профессиональный риск. Кто к этому не готов, тот неправильно выбрал работу. А кто начинает паниковать, вместо того, чтобы привлечь к проблеме профессионалов, тот попал вдвойне.

Колесов испытующе оглядел штурмовиков.

– А сейчас взять всем стулья в приемной, – распорядился он, – поставить вот здесь, у стены, и отдыхать. Вплоть до прибытия следственной группы. Это приказ.

Бойцы дружно повалили в приемную, а Колесов стремительно прошел в спецчасть. Щелкнул выключателем и по-хозяйски оглядел залитые белым неоновым светом стеллажи и сейфы.

Он уже понимал, что эти двое – мертвец и адвокат – все предусмотрели, а значит, оставленные для него в унитазном бачке гостиничного номера «документы» стоят не дороже сортирного чтива.

– И мне все придется начинать с нуля.

Угодник

Артем осмотрелся и сразу оценил аккуратность, с которой все в доме было прибрано и расставлено. В прихожей ничего лишнего: вешалка с одиноким серым плащом, подставка для зонтов – удивительная вещь для местной публики и условий жизни. Однако в подставке, как и положено, стоял модный зонтик от Прада, а на верхней полочке лежала аккуратная дамская шляпка, отороченная маленькой вуалью.

«Мамаша-то, кажется, модница в своем суде», – невесело пошутил про себя Павлов. Однако его любопытные взгляды не укрылись от хозяйки, и она, словно отвечая на его мысленную реплику, глянула поверх очков.

– Интересуетесь, молодой человек, как я живу в этом захолустье после столичной жизни?

– Я, честно говоря, о вашей прошлой жизни ничего не знаю, – осторожно ответил Артем, – да и захолустьем ваш уголок вряд ли можно назвать. Скорее, глубинка.

– О-о, да вы эстет, господин Павлов, – оценила утонченность фразы хозяйка. – Что ж, проходите, сейчас будем пить чай.

– Ольга Александровна, позвольте внести посильную лепту, – мгновенно отреагировал Артем и ловко извлек из портфеля предусмотрительно купленную в Москве пачку свежих сливочных помадок и коробку зефира в шоколаде.

– Угодник… – улыбнулась судья и жестом пригласила молодых людей в комнату. – Так что вас привело ко мне в столь поздний час?

– Ольга Александровна, – подчиняясь приглашению, присел на стул Артем, – я знаю, что вы человек принципиальный, честный и прямолинейный.

– Ну-ну… – тут же поджала губы Григорова.

– Вся ваша карьера тому наглядное подтверждение, – развел руками Артем. – Вы не только принимали принципиальные решения, не поддержанные в итоге властью, но и смело комментировали их. А сегодня не найти в стране судью, который будет давать комментарии под камеру или в интервью журналистам. Ну, может быть, кроме Тамары Георгиевны Морщаковой…

Григорова слушала, все так же поджав губы, но Артем продолжал расставлять точки над «i». Иначе было нельзя.

– Обычно судьи становятся разговорчивыми лишь после увольнения, – глядел он прямо в глаза опытной судье, – а болтливыми – после несправедливого увольнения. Как ваша бывшая подчиненная Дудешкина.

Григорова нахмурилась.

– Что касается Дудешкиной, то уволила ее не я, а квалификационная коллегия. Было за что. А прикрывать свою безграмотность оппозиционными речами – последнее дело.

– Возможно, – согласился Артем, – однако увольнение судьи само по себе ЧП. Как, впрочем, и перевод высококвалифицированного судьи из окружной судебной коллегии в районный суд.

Павлов красноречиво посмотрел на хозяйку дома. Григорова нервно теребила кружевную салфетку, покусывала нижнюю губу и глаз от чашки не поднимала.

– Так вы за этим сюда приехали, господин адвокат? – Она уже не скрывала, что узнала Павлова. – Или все-таки за чем-то другим?

– За чем-то другим, – кивнул Артем. – У вас находится дело по иску некоего Кухаркина по доверенности акционера Прошкина к НИИ «Микроточмаш».

Григорова задумалась.

– Ну, и что?

– Дело в том, Ольга Александровна, – посмотрел ей в глаза Артем, – что это так называемый рейдерский захват.

– Ясно, – кивнула Григорова. – Вы хотите сказать, что истец Кухаркин – один из тех самых рейдеров, о которых говорил товарищ Герман Греф, а затем и товарищ Владимир Путин.

– Верно, Ольга Александровна, – кивнул Артем. – А выдавший доверенность на управление акциями Прошкин – жертва шантажа. Его сына арестовали незадолго до этого и заставили Прошкина дать такую доверенность в обмен на свободу сына. Разве можно считать такие действия добровольными?

– Мне неизвестны эти обстоятельства, – жестко отрезала судья, – но если все так, то почему вы не обратитесь в милицию, прокуратуру? Ведь если это правда, то налицо вымогательство или принуждение как минимум.

– Прошкин боится за сына, – пояснил Артем, – его сына так и не выпустили из СИЗО. В Тригорске вообще ужас что творится. Люди остались без работы, а директора НИИ Батракова вообще унизили. Выкинули из кабинета вместе с креслом! Как щенка! Представляете?

Григорова удивленно подняла брови.

– Вы сказали Батраков? А звать его как – Александр Иванович?

– Верно, – осторожно подтвердил Артем. – Вы что… его знаете?

– Не то чтобы очень хорошо, – покачала головой женщина, – не то чтобы очень…

Кони

Гости, видя, что хозяйка ушла в свои мысли, уважительно замолчали, а Ольга Александровна тихонько помешивала чай, но думала только о Батракове. Они встретились двадцать пять лет назад, на Высших партийных курсах в Москве.

«Надо же, Саша… – улыбалась она, – через столько лет».

Компания на курсах подобралась пестрая и разномастная. Ольга оказалась единственной судьей тогда еще городского суда Курска; остальные были с производства да из села – ткачихи, рабочие… и понятно, что Саша Батраков, тогда главный инженер из какого-то поволжского города – стройный, широкоплечий и очень, очень серьезный – выгодно выделялся на их фоне.

Ольге он понравился сразу, как, впрочем, и остальным девчатам, – простоватые ткачихи уже пытались обратить на себя внимание Александра Ивановича. И понятно, что Саша лишь отшучивался и нет-нет да и бросал внимательные взгляды на Ольгу. И только когда они оказались рядом в библиотеке, за конспектированием трудов Ленина, ей удалось вызвать его на разговор.

Само собой, такой роскошный мужик оказался женат, и все равно Саша Батраков – умный сильный, самостоятельный, точь-в-точь, как этот нахальный адвокат, – так и остался в ее памяти неким эталоном настоящего мужчины.

Ольга Александровна вздохнула. Она так и не смогла устроить личную жизнь. Да и карьера не задалась тоже по этой причине. Ольга никогда не стеснялась назвать подлеца – подлецом, а бездарность – бездарностью. Вот взять хотя бы это дело, по которому приехал Павлов. По поводу этого иска и заявления об аресте акций председатель суда трижды вызывал ее к себе в кабинет и пытался давать указания. Один раз она сходила. Второй раз он прибежал сам, но после того, как Ольга открыла на глазах у председателя блокнот и стала записывать каждое его слово, тот выскочил из кабинета Григоровой, как ошпаренный. Тем не менее, формальности в этом деле были соблюдены, и все пошло ровно так, как того требовал председатель.

– Хорошо, – кивнула она Павлову. – Обещать вам я ничего не могу, да и не собираюсь. Но любое ваше ходатайство, если вы готовы его подать, рассмотрю как положено.

– Ходатайство будет подано, как положено, завтра с утра, – с удовлетворением кивнул адвокат. – Мы подаем от имени крупнейшего акционера и ответчика в этом процессе А.И. Батракова встречное исковое заявление и такое же заявление об обеспечении иска. Наш доверитель просит арестовать остальные акции предприятия и не допустить его разграбления в период выяснения отношений.

Григорова слушала, не перебивая.

– Пусть торжествует принцип равноправия сторон, – нравоучительно и воодушевленно твердил адвокат, – как и состязательность, о которой многие судьи не то что подзабыли, но даже и не слышали…

– Не вам меня учить, молодой человек! – взорвалась Григорова и решительно кивнула в сторону увлеченного просмотром сериала «Солдаты-5» Шамиля: – Забирайте вашего приятеля и – до завтра.