Евгений Коротких - Черный театр лилипутов Страница 35

— Всегда вам рады! — осчастливил метрдотель нас своей изумительной улыбкой. — Вы всегда наши желанные гости.

В ресторации только начиналась столь любимая Витюшкой тусовка… Кто с кем? Куда? К кому? А его там не было.

— Этот Яша, — прервал наконец мрачную тишину Горох, — он же нас за людей не считает.

Левшин ничего не отвечал. Он просто не мог понять — как? Как можно вычеркнуть вечер, проведенный в кабаке, из жизни! Метрдотель стоял в дверях и иногда, посмотрев в нашу сторону, ослепительно улыбался.

— Да он просто издевается над нами! — вскричал вдруг Витюшка. — Налил какой-то дряни, а что за блюда нам приносили? Я даже не успевал попробовать — их тут же уносили! А как их надо было жрать? Может, кто-нибудь из вас знает?! — накинулся Левшин на нас. — А я жрать хочу! Я хочу сберлять свой шницель хлебный и выпить стакан древесной водки! По какому праву Яша забрал у нас водку? Я в гробу видел такой отдых, пусть даже и бесплатный!

Через несколько дней Ирка с Закулисным расписались, и по этому важному событию для «мойдодыровцев» намечался банкет, который решили вспрыснуть в ресторане «Чулпан». Для Закулисного — это было привычное дело. Он сидел за свадебным столом в кожаном повседневном пиджаке, смурной и вальяжный.

Для Ирки — это было событие. Она загадочно щурила огромные зеленые глаза, посматривала на сверкающее обручальное колечко и пыталась предугадать любое желание возлюбленного. Елена Дмитриевна сидела в черном глухом бархатном платье, украшенном затейливой золотой цепочкой с каким-то таинственным кулончиком из камня.

Зато Женек — я вам скажу! Элегантный серенький костюмчик, какие-то — черт поймет — с дырочками ботиночки и — бабочка. Такая большая, чуть ли не во всю грудь. Черно-синяя, с искорками, изящная и пикантная.

Когда я его увидел, то спросил в непомерном восхищении:

— Евгений Иванович, как там в Монте-Карло? Черно-синий цвет с искорками по-прежнему в моде?

— Паренек! — зазвенел Пухарчук. — У меня еще и не такая есть! Мне один знакомый дирижер такую… — тут он запнулся, показывая руками, боясь ошибиться размерами, — такую… вот такую бабочку обещал подарить!

Голытьба сидела на свадьбе кто в чем. В честь этого события приподняли крышку, которой была накрыта долговая яма.

— Что это за свадьба такая? — возмущался Горе. — У Закулисного занимаешь деньги и ему же даришь!

— У тебя своих-то нет, — ухмылялся Левшин, который из этой ямы не вылезал.

— Мне денег не жалко, — сопел Горе. — Я из принципа!

— Что ж, Закулисный должен тебе дарить деньги, чтобы ты их ему назад подарил? — подзадоривал Коля, который так же, как и все, был недоволен, но старался не показывать вида.

Каждый занял по двадцать рублей, и теперь гадали, что же купить? Перебрали все: стиральные машины, кастрюли, матрешки, подсвечники…

Оставалось несколько часов до свадьбы, а подарка так и не было.

— Да кто он такой, чтоб я ему на свадьбу что-нибудь дарил, — кричал Левшин. — Он еще за банкет в долг запишет!

— Я тогда не пойду, — буркнул Петя.

— Надо ему так и сказать! — волновался Витюшка. — Если банкет на нас повесит, на свадьбу не пойдем!

Я тоже что-то робко крякнул по этому поводу, потом все еще по разу крякнули и принялись лихорадочно приводить себя в порядок.

Ресторан «Чулпан» состоял из двух залов — розового и зеленого. Мы уселись в зеленом, в самом конце. Женек подарил молодым огромную хрустальную вазу. Он сделал свой дорогой подарок отдельно от нас. Елена Дмитриевна подарила Ирке серебряное колечко и сыну рубашку с галстуком. Голытьба вернула деньги, занятые на подарок, чему Закулисный обрадовался больше всего. Слово взяла Елена Дмитриевна.

— Дорогие мои Володя и Ира! — с интонацией и поигрыванием в голосе сказала она. — Разрешите от имени нашего маленького, но дружного коллектива пожелать вам любви и счастья…

Она еще очень и очень долго говорила, потом всплакнула, вытерла слезы платочком и выкрикнула:

— И пусть вам всегда будет горько!

— Горько!!! — завопили мы.

Молодые с нежностью и любовью непродолжительно поцеловались. Ирка выпила шампанского. Закулисный хлебнул минералочки. Стол ломился от привычных яств. Витюшка был в отличнейшем настроении. Он бегал по «Чулпану», словно по своей квартире. Коля танцевал с какой-то солидной дамой, и было видно, что он рассказывает ей о своей новой роли, о пробах и успехах в кинематографе и театре. Горе сидел со скучающим царственным видом в надежде, что, может быть, мелькнет фигура выше потолка. Елена Дмитриевна после фужера шампанского ударилась в воспоминания, и Ирка с Пухарчуком внимательнейшим образом слушали ее и задавали вопросы, на которые прекрасно знали ответы уже много лет.

Закулисный потел и с неприязнью смотрел на разнузданных посетителей. Ему захотелось в туалет, он поднялся из-за стола, с отвращением взглянул на танцующих и сказал, что сейчас вернется…

Возле умывальника его негромко окликнули, но он не расслышал и прошел мимо.

— Пупок, ты что, оглох? — догнал Закулисного неопределенного возраста подвыпивший завсегдатай этого вертепа.

Невдалеке стояли его друзья с перекошенными одеколонными рожами.

Владимира Федоровича затрясло мелкой дрожью.

— Что, в шар давно не получал? — процедил завсегдатай. — Щас быстро головенку отверну!

Высокий, с пропитой физиономией мужик смотрел на трясущегося Закулисного с презрением и радостью необычайной.

— Ну, иди, пожурчи, — улыбнулся он, показывая ржавый сучок во рту, и похлопал Закулисного корявой рукой по благоухающей щеке, — и возвращайся побыстрее, а то нам без тебя скучно, говорунчик ты наш.

Закулисный, не помня себя, рванулся, получил подножку и вылетел головой вперед. Он беспомощно растянулся на полу, его трясло, и не было сил подняться на ноги.

— Петя! Петя! — вопил он с перекошенным от страха лицом.

Горе долго разбираться не стал. Он молча вышвырнул туалетных мужичков на улицу, закатив напоследок завсегдатаю в почку.

Закулисный сидел за свадебным столом и с ненавистью смотрел перед собой. Ирка даже не пыталась его успокоить. Она прекрасно знала, чем для нее закончится первая брачная ночь.

Елена Дмитриевна, раскрасневшись от шампанского, что-то быстро говорила сыну, но тот не спускал глаз с графина.

— Володя! — воскликнула она с испугом, перехватив его взгляд. — Не смей даже думать об этом! Пошли в гостиницу, тебе надо успокоиться!

Горе проводил Закулисных до гостиницы. Владимир Федорович перед уходом все же незаметно выпил стопку водки. Его температурило и трясло всю ночь, но под утро стало легче.

«Не рассосалась», — подумал Закулисный и закатил Ирке пощечину, чтоб не суетилась, когда ему плохо.

Витюшку скрутило в ресторане так, что он даже не мог разогнуться. Ночевать ему пришлось одному. Наутро боль в животе немного утихла, и Левшин вскочил жизнерадостный и возбужденный, как всегда.

— Давно покалывает, — поморщился он. — Наверно, курить надо бросать.

— И пить, — добавил я.

— Может, мне еще и с крошками перестать встречаться?! — тут же заводил он. — На хрена мне тогда такая жизнь нужна?

Мы разбежались на заделку. Оставалось отлабать несколько концертов. Тянуло в Куралесинск, но не домой. Кроме Закулисных, ни у кого не было своего угла, к которому можно было прибиться, чтобы приехать — вытянуть ноги в кресле — и ни о чем не думать. Горе и Женек жили в переполненной театральной гостинице, они прекрасно знали, что никто не бросится готовить яичницу в честь их приезда. Видов должен будет разыгрывать роль верного супруга и любящего отца уже взрослых ребят, которые каждый раз, во время его очередного приезда, смотрели и не понимали, почему он до сих пор живет с ними. Витюшка… Последние спектакли, последние сборы…

Прошло два года.

Я стал отъявленным администратором и неотъемлемым звеном маленького, но на удивление дружного коллектива. Женьку искали замену, но искали как-то нехотя, Закулисный особенно не старался — и… не находили.

— Володя, — твердила ему Елена Дмитриевна. — Ты чего, ждешь, когда он тебя перерастет?

— А-а, — отмахивался Закулисный. — Еще успеем! — Подходящих кандидатур не было, но Пухарчук помнил, что до выстрела в висок ему осталось чуть больше полугода.

В перерывах между гастролями мы подкрашивали реквизит, со скрипом отдавали долги Закулисному и часами простаивали на крыльце филармонии, сплетничая от безделья.

Как ни пытался Закулисный отвертеться от периферии, но на этот раз крупный «куст» ему не обломился. Это означало переезды из гостиницы в гостиницу, несколько спектаклей в одном городе, потом в другом, и так, пока не натянем план.

Закулисный дал мне денег на жратву, дорогу, гостиницу и отправил на заделку в портовый город Мухоморовку. Левшин обещал приехать дней через пять на помощь.