Ник Хорнби - Hi-Fi Страница 36

– Почему ты звонишь из автомата?

– Из какого такого автомата? – говорит она.

Не самый дружелюбный ответ.

– Чтобы поговорить со мной, ты совала в щелку монету или карточку? А мочой у тебя там воняет? Если соблюдено хотя бы одно из этих условий, значит, ты в телефонной будке. Так почему ты звонишь из автомата?

– Потому что хочу поздравить тебя с днем рождения. Извини, открытку послать забыла.

– Нет, я имею в виду…

– Я просто шла домой и вот…

– А до дому потерпеть не могла?

– Что толку тебе что-нибудь объяснять? Все равно ты уверен, что знаешь ответ.

– Хочу услышать его от тебя.

– Ты там не скучаешь?

– Да нет. «Голый пистолет-11/2» – очень смешно. «Робокоп-2» – пока похуже первого.

– Ты смотришь видак?

– Смотрю.

– Один?

– Ага. Не хочешь зайти? У меня еще «Терминатор-2» остался.

– Я не могу. Домой надо.

– Ладно.

– Такие дела.

– Как отец?

– В последнее время более-менее. Спасибо, что спросил.

– Я рад.

– Не будешь скучать, а? Придумай что-нибудь. Не сиди целый день перед ящиком.

– Ладно.

– Ну что ты, Роб, в самом деле. Я же не виновата, что ты заперся там совсем один. Ведь, кроме меня, у тебя еще есть знакомые. И потом, я не забываю о тебе, не то чтобы ты для меня никто.

– Передавай привет Иену, хорошо?

– Очень смешно.

– Я серьезно.

– Понимаю. Все равно смешно.

Все ясно. Он не хочет, чтобы она мне звонила, и об этом звонке она ему рассказывать не собирается. Красота.

Ну досмотрел я «Терминатора-2» – и что дальше? Еще нет и шести, а я уже насладился тремя мусорными киношедеврами, почти уговорил полдюжины пива и тем не менее никак не могу избавиться от ощущения, что день рождения у меня неправильный. Можно еще, конечно, почитать газеты, записать сборничек, но как-то это все, знаете ли… А потому я сажусь к телефону и пытаюсь самостоятельно организовать свое неожиданное чествование в пабе. Нужно собрать несколько человек, постараться забыть, что звонил им, часам к восьми отправиться куда-нибудь в «Краун» или «Квинз хэд» выпить пивка в одиночестве и там внезапно попасть под шквал поздравлений от людей, которых я уж никак не ожидал в этом пабе встретить.

Но не так все просто. Это же Лондон. Здесь вы с равным успехом можете предложить человеку на год все бросить и составить вам компанию в кругосветном путешествии или спросить, не желает ли он как-нибудь с вами выпить; причем «как-нибудь» может означать: как-нибудь ближе к концу месяца, к концу года, к концу девяностых, но ни в коем случае не сегодня вечером. «Сегодня вечером?» – первое, что отвечают мне все эти люди, которым я месяцами не звонил, все эти бывшие коллеги и приятели по колледжу, а также персонажи, с которыми я познакомился через бывших коллег и приятелей по колледжу. «Сегодня вечером?» Они ошеломлены, они озадачены, но прежде всего они не верят своим ушам. Уму непостижимо: кто-то вдруг звонит и ни с того ни с сего зовет выпить прямо сегодня. А как же справиться в еженедельнике? Обсудить список приемлемых для обеих сторон дат? Проконсультироваться с супругой? Абсурд какой-то.

Но двое все же готовы дать слабину, и я безжалостно на них наседаю. Слабину не в том смысле, что, мол, по-хорошему, конечно, не надо бы, но по кружечке пропустить было бы, пожалуй, приятно; они просто не способны сказать «нет». Они никуда не хотели сегодня идти, но, расслышав в моем голосе нотки отчаяния, не находят в себе сил ответить с должной твердостью.

Первым ломается Дэн Маскелл (на самом деле он не Дэн, а Эдриен, но так его никто не зовет). Он женат, у него ребенок, и живет он в Хаунслоу, да к тому же сейчас вечер воскресенья, но раз уж он клюнул, я ему сорваться не дам.

– Привет, Дэн. Это Роб.

– Привет, старина. – Пока он мне искренне рад, а это, я так думаю, уже что-нибудь да значит. – Как твои дела?

Я рассказываю ему, как мои дела, а после объясняю, какая вышла незадача: мол, извини, что звоню в последний момент, но я чего-то напортачил по части приглашений (мне удается сдержать себя и не сообщить, что я вообще-то напортачил и по части жизни в целом), но как тем не менее здорово было бы увидеться и все в таком роде. В его ответных репликах слышится сомнение. И тогда – а Эдриен большой меломан, поэтому-то мы с ним и сошлись в колледже и поэтому же после колледжа не теряли друг друга из виду – я захожу с козыря:

– Слыхал про такую Мэри Ласалль? Она поет кантри, очень неплохо.

Он о ней не слыхал, и в этом нет ничего удивительного, но мне явно удалось его заинтересовать.

– Она… короче… она как бы приятельница, и она тоже придет. Так что… она отличная, есть смысл познакомиться и… ну, я, конечно, не уверен, но…

Пожалуй, хватит. Если честно, Эдриен тот еще кретин, вот почему я и решил подкинуть ему Мэри в качестве наживки. Спросите, с какой стати мне захотелось отметить свой день рождения в обществе кретина? Ну, это длинная история, большая часть которой вам уже известна.

Стивен Батлер живет в Северном Лондоне, он холост, и друзей у него тоже не много. То есть почему бы ему не выпить со мной сегодня вечером? Он уже взял в прокате видеокассету, вот почему.

– Стив, что за фигня?

– Позвонил бы раньше. А то я только что из видеопроката.

– А прямо сейчас ты посмотреть не можешь?

– Нет. Как-то это странно – смотреть видак до ужина. Выходит, смотришь только для того, чтобы потом поужинать, ты меня понимаешь? И к тому же, когда смотришь фильм днем, остается меньше фильмов, чтобы смотреть вечером.

– Ну тогда посмотри его в другой раз.

– Ага, денег у меня куры не клюют – каждый вечер отстегивать в видеопрокате по два фунта.

– Я же не прошу тебя делать это каждый вечер. Я всего лишь… Слушай, я дам тебе два фунта. Идет?

– Даже не знаю. Ты уверен, что так надо? Да, я уверен. В результате имеем: Дэн Маскелл и Стив Батлер. Они незнакомы и друг другу не понравятся. Между ними нет ничего общего, разве что их коллекции пластинок слегка пересекаются (Дэна не особо интересуют черные музыканты, Стива не особо интересуют белые музыканты, у обоих есть по нескольку джазовых альбомов). Кроме того, Дэну любопытно познакомиться с Мэри, а Мэри отнюдь не любопытно познакомиться с Дэном, о существовании которого ей неизвестно. Забавный нам всем предстоит вечерок.

Мэри уже обзавелась телефоном, и Барри знает номер. Она радуется моему звонку и еще больше радуется приглашению выпить, а знай она, что сегодня у меня день рождения, и вовсе бы обалдела от радости, но про день рождения я решаю умолчать – к чему расписывать ей прелести вечернего времяпрепровождения, коль скоро реальность, судя по всему, обманет ее ожидания.

У Мэри вечером есть еще какие-то дела, так что мучительный час или около того я провожу в обществе Стива и Дэна. Я беседую с Дэном о рок-музыке, а Стив тем временем пялится на чувака, которому везет у игрального автомата, затем я беседую со Стивом о музыке соул, а Дэн тем временем выделывает с подставкой под пиво фокус, который знают только настоящие зануды. Потом мы все втроем разговариваем про джаз, после чего начинается бестолковый треп на тему, кто чем занимается, а дальше у нас кончается горючее, и мы все втроем смотрим на чувака, которому везет у игрального автомата.

Наконец-то без четверти десять, то есть за сорок пять минут до закрытия заведения, появляются Мэри и Стейк, а с ними очень блондинистая, очень шикарная и очень юная девица, тоже американка. Я спрашиваю, что они будут пить, Мэри затрудняется ответить и вместе со мной идет к стойке бара посмотреть, что имеется в наличии.

– Теперь я понимаю, что ты имела в виду, говоря про подружек Стейка, – замечаю я, пока мы стоим в очереди.

Она закатывает глаза:

– Такие на дороге не валяются, скажи? И знаешь, из всех его телок эта – самая уродина.

– Я рад, что ты смогла прийти.

– Я тоже рада. А эти ребята – они кто?

– Дэн и Стив. Я их кучу лет знаю. Народ унылый, но, так сложилось, иногда с ними надо встречаться.

– Недотыкомки.

– Извини, не понял.

– Я их так называю. Ну, типа, люди, которых видеть неохота, но приходится.

Недотыкомки. Офигеть. И я вынужден был умолять их, платить за них, лишь бы только они выпили со мной в мой день рождения.

Но такие мысли я никогда до конца не додумываю.

– С днем рождения, Роб, – говорит Стив, когда я ставлю перед ним его кружку.

Мэри пытается заглянуть мне в глаза – с удивлением, должно быть, но также с глубоким сочувствием и безграничным пониманием; я смотрю мимо.

Вечер получается кошмарный. Когда я был маленьким, моя бабушка на второй день Рождества ходила в гости к бабушке Эдриена; мои родители выпивали с его родителями, я играл с Эдриеном, а две старушенции сидели перед телевизором и обменивались любезностями. Прикол в том, что обе они были глухими, но это им нисколько не мешало: обеим нравилось играть свои роли в этой причудливой беседе, которая при полном отсутствии контакта сопровождалась всеми положенными паузами, кивками, улыбочками. Я уже много лет не вспоминал о тех диалогах, а сегодня вечером вспомнил.