Наталья Нестерова - За стеклом (сборник) Страница 36

— Конечно, это я к слову. Давайте еще раз по порядку. Что у нас все-таки произошло?

УТЮГ ДЛЯ САМОГОНКИ

В воскресенье с утра Володя приехал домой, чтобы отпечатать акты экспертизы. Лена сидела за компьютером, он диктовал. Когда Лена уставала или уходила на кухню готовить обед, ее место занимала Настя. Работа сразу резко тормозилась.

— РотАрный или ротОрный? — спрашивала Настя. — Шпиндель? Есть такое слово, ты уверен? Оно литературное? А что это?

Вопросы задавал и Петя, крутившийся рядом. Володя рассказывал, что такое винтовой компрессор или теплообменник, как автоматически регулируется скорость вентилятора и измеряется влажность в помещении.

— Каннелюры! — восхищенно произносила Настя. — Я бы так назвала пришельцев из другого мира.

Но это были всего лишь вертикальные желобки на колонне или пилястре. А что такое пилястра?

— Откуда ты так много знаешь, папа? — удивлялся Петя.

Володя скромно отвечал, что его знания типичны для любого инженера.

— Тогда я инженером не буду, — делал вывод Петя.

— Кем же ты станешь?

— Ветеринаром.

— Что-то не замечал за тобой особой любви к животным.

— Выгодная профессия, — пояснял Петя. — Кошки и собаки разговаривать не умеют и пожаловаться не смогут.

Они часто отвлекались и работу закончили поздно ночью. Разложили документы в строгом порядке, соединив скрепкой акт экспертизы, заявку обворованного изобретателя и копию патента Канарейкина. Всего получилось восемнадцать дел.

Лена хотела предложить Володе заночевать у них, ведь завтра утром все равно встречаться, чтобы ехать к следователю. Она не знала, как сказать. Глядя в сторону, пробормотала:

— Могу постелить тебе на диване в большой комнате.

Володя, глядя в другую сторону, ответил:

— Почему на диване? У меня законное место есть.

Так почти состоялось их примирение, то есть был сделан самый важный первый шаг.

И обоим было ясно, что ночью в постели произойдет окончательное воссоединение семьи.

Лена волновалась, как неопытная девушка. Драила себя под душем, словно из забоя вышла. Облилась духами, наверное, зря.

Будет благоухать как парфюмерная фабрика, только чиханье у Володи вызовет. Снова стала под душ. Выскочила, наскоро вытерлась — пока она время теряет, Володя уснуть может.

Он не спал, ждал ее. Лена робко забралась под одеяло на своей половине кровати. Володя протянул руку, она кинулась в его объятия.

Слова им были не нужны.

— А вдруг они подерутся? — спрашивал Петя сестру в детской.

— Дурак! — подала голос со своей кровати Настя. — Ты ничего не понимаешь!

— Я раньше папу спрашивал, почему он редко выжигает по дереву, он сказал, что делает это, только когда очень злится, для успокоения нервов. Он давно не выжигал, правильно? — рассуждал Петя. — А мама, когда я маленький был, всегда говорила, чтобы я к ним приходил, если ночью боюсь. Я пошел! — решительно поднялся Петя.

Со словами: «Мне страшный сон снится!» — Петя вломился в родительскую спальню. Правильно сделал. В темноте он, кажется, различил, что мама и папа сплелись, а при его появлении резко расплелись и раскатились в стороны.

Книга о сексуальной жизни хотя и обогатила Петю кошмарными знаниями, к родителям он эти знания не прикладывал. Он очень любил папу и маму!

Настя подождала некоторое время, брат не возвращался. А что, она хуже его?

С подушкой и одеялом она пришла к родителям. Велела Петьке двигаться ближе к папе, а сама устроилась под бочок к маме.

— Тебя тоже кошмары мучают? — недовольно пробурчал Володя.

— Жуткие! — заверила Настя. — Про каннелюры и пилястры.

— Папа, — спросил сын, — купишь мне на день рождения плеер? Я свой Насте за триста рублей отдал. Она не хотела за так мне денег дать, чтобы я твоего Пушкина выкупил! — донес Петя и получил удар пяткой от сестры.

Это была ночь любви! К детям.

Утром все проспали. С Егором договорились на десять, а вскочили в девять, первый урок дети прогуляли. Лена наспех готовила завтрак, стучала в дверь ванной, торопила Володю, который медленно брился. Он ворчал, что чай слабо заварен, Лена отчитывала детей, которые с вечера не собрали школьные рюкзачки. Все как прежде. Но в какой-то момент Володя почувствовал непривычное в поведении Насти и Пети. Они не огрызались, а смотрели на родителей с умилением.

«Дожили!» — мысленно обругал себя Володя.

Егор просматривал документы и удовлетворенно кряхтел:

— Ребята, не хотите перейти к нам на работу? А что? Раньше были дружинники, а теперь введем следователей-добровольцев.

— Брось трепаться, — сказал Володя, — годится все это или нет? Если подходит, поеду подписи собирать.

Егор недоуменно на него уставился. Только что звал Володю в добровольные следователи — шутил. Неужели граждане думают, что дела ведутся вот так кустарно и дилетантски?

Егор втянул Лену и Володю в «следствие» с единственной целью — помирить на ниве совместной деятельности. Похоже, цель достигнута.

— Не надо подписей, — сказал Егор. — Должно быть все официально, запрос прокурора и тэдэ и тэпэ. Кстати, о прокуроре. — Поднял трубку и набрал номер: — Светик? Звонит лучший следователь Москвы и Московской области. Узнала? Светик, я на секунду оторву тебя от государственных дел! Фврт?.. Нет, эта дама лежит в больнице с внепапочной беременностью. Знаю, что страшное заболевание. Светик, ты береги себя в половой жизни! Почему издеваюсь? Что ты! Над святым я никогда не потешаюсь! Просто думаю, что с врачом, со специалистом «по-женски» нашей кавказской пленницы, надо бы разобраться: сколько он за диагноз берет? Светик, ты про фонд помнишь? Умница. А что налоговая полиция? Отлично! Светик, давай перейдем на работу в налоговую? Ведь у них лафа: только руку протяни, кого ни схватишь, всякий преступник. Не то что у нас, мужественных рыцарей правопорядка. Ты не рыцарь? Тогда рыцарка! Целую твой правый погон. Пока!

Егор положил трубку и довольно потянулся:

— Обожаю ее злить. Знаете, какого она роста? Метр девяносто шесть. И полное отсутствие чувства юмора. Но прокурор классный. Мы с ней дружим. Ради нее я три раза в год становлюсь на стул, когда поздравляю с Новым годом, с Восьмым марта и с днем рождения. Да, да, — кивнул Егор в ответ на их улыбки. — А что вы думаете? Меня жена, между прочим, к Свете ревнует. Однажды увидела, что я статью читаю об упражнениях по наращиванию роста, такой скандал закатила. И ультиматум поставила: подрастешь на сантиметр — разойдусь. Моя жена считает, что со всех остальных женщин хватит и моей макушкой любоваться, а в глаза мне заглядывать — это разврат.

Володя подумал о том, что Егор сейчас разразится очередной историей, но он заговорил серьезно:

— Еще раз большое вам спасибо, ребята, за помощь следствию! Выражаю благодарность от имени партии и правительства. Но на этом ваши функции исчерпаны. Дело тухлое. И нам еще долго киселя хлебать. А вы держитесь как можно дальше от него. Ясно?

— Почему? — вскинулся Володя.

Егор не успел ответить. Дверь резко распахнулась, и в кабинет вошел представительный мужчина в драповом длиннополом пальто, за ним второй с портфелем.

— Моя фамилия Емельянов, — объявил первый. — Это мой адвокат, — кивнул на второго. — Что за повестки вы мне шлете?

Лена, Егор и Володя заговорили одновременно.

— Юрий Александрович! — воскликнула Лена.

— Позвоночник! — удивился Володя.

— Адвокат? — ухмыльнулся Егор. — Но мы вам обвинения не предъявляли. Пока, — сказал он, внимательно глядя на Лену и Володю. — Подождите за дверью! — приказал Егор Емельянову. — Вас пригласят.

Когда дверь закрылась, он устроил допрос Соболевым.

— Лена, откуда ты его знаешь?

— Емельянов — председатель фонда и куратор программы «Российские эдисоны», наше бюро «Олимп» тесно с ним сотрудничает.

— Логично, — согласился Егор. — А ты, Володя?

— Имел честь с Юрием Александровичем, — насмешливо ответил Володя, — учиться в одном институте.

— Что у него с позвоночником?

— Сей орган у него, как у червя, отсутствует. Любил все делишки по звонкам обделывать. Поэтому кличка Позвоночник.

— Ясно. Ребята! Еще раз, — напомнил Егор, — держитесь от этого дела подальше!

Он встал, как бы давая понять, что время на личные беседы истекло. Провожая Соболевых до двери, приятельски обнимал их за талии. Голова следователя доставала Володе до плеча, а Лене — до подбородка.

— Обязательно еще увидимся! — говорил Егор. — Вот только немного освобожусь. Похоже, — вздохнул он, — отдыхать придется на собственных похоронах. Шутка! Мы еще поцапаемся. Володь! А утюг для самогонки сломался на первой бражке! Халтура!