Алан Глинн - Области тьмы Страница 36

— Сколько за неё просят?

У меня появилось ощущение, что Элисон делает это исключительно ради эффекта, но она залезла в записную книжку, полистала страницы, сосредоточенно хмыкая. И через минуту сказала:

— Девять с половиной.

Я щёлкнул языком и присвистнул.

Она вчиталась в другую страничку и чуть шагнула влево, словно окончательно сосредоточилась на информации.

Я снова посмотрел в окно. Конечно, это куча денег, но не запредельно большая. Если мой успех в трейдинге мне не изменит, и я смогу нормально сработаться с Ван Луном, то нет ни одной причины, способной помешать мне собрать эту сумму.

Я снова посмотрел на Элисон и прочистил горло. Она обернулась и вежливо улыбнулась. Девять с половиной миллионов долларов.

Воздух между нами наэлектризовался было, но упоминание денег уничтожило этот эффект, и некоторое время мы в молчании бродили по комнатам. Виды и углы обзора в каждой слегка отличались от центральной комнаты, но были не менее эффектны. Везде был свет, свободное пространство, и когда я проходил мимо кухни и ванных, у меня в голове появились видения оникса, терракоты, красного дерева и хрома — элегантная жизнь в калейдоскопе обтекаемых форм, параллельных линий, дизайнерских изгибов…

В какой-то момент я отчётливо вспомнил спёртую атмосферу и скрипучие полы в моей двухкомнатной квартире на Десятой улице, и сразу почувствовал головокружение, затруднение дыхания, местами даже панику.

— Мистер Спинола, с вами всё в порядке?

Я прислонился к дверному косяку, одной рукой надавив себе на грудь.

— Да, в порядке… я только…

— Что?

Я посмотрел туда-сюда, пытаясь придти в себя… не уверенный, что снова не отключался. Не думаю, что я двигался — не помню, чтобы двигался — но не мог быть на сто процентов уверен, что…

Так что?

Что с того места, где я стою, угол не был другим…

— Мистер Спинола?

— Я в порядке. В порядке. Мне надо срочно идти. Извините.

Я, пошатываясь, побрёл по коридору к выходу. Спиной к ней я помахал рукой и сказал:

— Я свяжусь с вашим офисом. Я позвоню. Спасибо. Я вышел в коридор и пошёл к лифтам.

Я надеялся, когда двери с шипением закрывались, что она не пойдёт за мной. Она не пошла.

Глава 16

Я вышел из Целестиал и, перейдя через площадь, направился к Десятой-авеню, остро чувствуя, как за спиной блестит прямоугольный колосс из зеркального стекла. Ещё я понимал, что Элисон Ботник до сих пор стоит на шестьдесят восьмом этаже, может даже смотрит вниз на площадь — и от этого я чувствовал себя насекомым, и с каждым шагом всё сильнее. Мне пришлось пройти несколько кварталов по Тридцать Третьей улице, мимо Главпочтамта, Мэдисон-Сквер-Гарден, прежде чем я поймал такси. Я ни разу не оглянулся, и садясь в такси, пригнул голову. На соседнем сиденье лежал выпуск «New York Post». Я подобрал его и зажал между коленями.

Я не был уверен ни в чём из того, что случилось в квартире, но даже намёк на то, что это прощёлкивание началось снова, вогнал меня в ужас. Я сидел и ждал, ловил каждый миг восприятия, каждое дыхание, готовый выделить и изучить любое отличие от нормы. Прошло несколько минут, вроде всё было в порядке. Потом я выпустил газету, и когда мы повернули направо на Вторую-авеню, я уже заметно расслабился.

Я раскрыл «Post» и посмотрел на передовицу. Заголовок гласил «ИНСПЕКТОРА СПОРТИВНОГО КОНТРОЛЯ». Он венчал историю о жизни Нью-Йоркской государственной спортивной комиссии, украшенную крайне нелестными фотографиями руководителей НЙГСК. Как обычно в «Post», вверху первой страницы, над основной шапкой стояли в рамочках три заголовка с указанием страниц на статьи в выпуске. Средний, белым шрифтом по красному, сразу же привлёк мой взгляд. «НАПАДЕНИЕ НА ЖЕНУ МЕКСИКАНСКОГО ХУДОЖНИКА», страница 2. Я разглядывал слова, готовясь открыть статью, и тут заметил соседний заголовок. Этот — белым по чёрному — гласил: «ТАИНСТВЕННЫЙ ТРЕЙДЕР СРЫВАЕТ КУШ», страница 43. Я принялся мять газету, пытаясь открыть на нужной странице, а когда нашёл статью, в деловом разделе, первое, что я увидел — имя Мэри Стерн. У меня начало крутить в животе.

Я не мог поверить, что она таки написала что-то про меня, особенно после того, как я нагрубил ей по телефону — но может именно поэтому. Статья заняла полстраницы, её украшала большая фотография торгового зала «Лафайет». Там были Джей Золо и другие ребята, повернувшиеся в креслах, уставившиеся в камеру.

Я начал читать.

Нечто необычное произошло в одном из домов дневной торговли на Брод-стрит. В комнате, где из-за пятидесяти терминалов торчит пятьдесят бейсболок, партизаны-маркетмейкеры правдами и неправдами пытаются получить свою мелкую прибыль — восьмую пункта там, шестнадцатую пункта здесь. Это тяжёлая работа в «Лафайет-Трейдинг», и атмосфера здесь явно напряжённая.

Меня она упомянула во втором абзаце.

Но на прошлой неделе здесь всё изменилось, когда новый парень в нашем районе, Эдди Спинола, пришёл с улицы, открыл счёт и начал сразу с агрессивной игры на понижение, оставив бывалых трейдеров «Лафайет» разевать рты — и тянуться к клавиатуре, когда они последовали его примеру, получая прибыли, невиданные в мире дневной торговли. Но что вышло — неоспоримый «Король Крыса» к концу недели, таинственный трейдер Эдди Спинола с тех пор исчез…

Я просто не мог поверить. Проглядел абзац до конца.

…отказывается говорить… с товарищами по торговле уклончив… неуловим… исчезает… не видели несколько дней…

Дальше шли размышления, кто я такой, что я делаю, цитаты, в том числе, озадаченного Джея Золо. Во врезке давались подробности моих торгов, и как на них нажились постоянные посетители «Лафайет» — один парень заработал достаточно, чтобы выплатить всю рассрочку за квартиру, второй заказал себе давно необходимую зубную операцию, третий покрыл долги по алиментам.

Создалось странное ощущение — видеть своё имя в газете, особенно в деловом разделе. И ещё более странное от того, что этот деловой раздел был в «New York Post».

Я посмотрел на машины, едущие по Второй-авеню.

Я не понимал, что это значит — в рамках моей частной жизни или взаимоотношений с Ван Луном — но одно я понял точно: мне это не нравится.

Такси остановилось у моего дома на Десятой улице. Меня так выбила из колеи статья в «Post», что я заплатил водителю и вышел, не заметив кучку людей, как я скоро понял, фотографов и репортёров, толпящихся на тротуаре. Они не знали меня, не знали, как я выгляжу, наверно, выяснили только мой адрес — но когда я вылез из такси и очумело уставился на них, сразу стало ясно, кто я такой. Сначала было тихо, секунды две, а потом разверзся ад: раздались вопли «Эдди! Эдди! Сюда! Сюда! Щёлк! Вжж! Щёлк!» Я нагнул голову, вытащил ключи и ринулся вперёд. «Когда ты вернёшься в „Лафайет“, Эдди? Посмотри сюда, Эдди! В чём твой секрет, Эдди?» Я сумел прорваться к двери и захлопнуть её за спиной. Бросился по лестнице в квартиру и подошёл к окну. Они ещё ждали внизу, человек пять, собравшись у двери подъезда. Это плоды истории в «Post»? Ну, если уж это было в новостях, подумал я, никто до сих пор не понял, что я и есть Томас Коул, с которым жаждет пообщаться полиция по поводу случая с Донателлой Альварез.

Я отвернулся от окна.

На автоответчике горел красный огонёк. Я устало подошёл к нему и нажал «пуск». Семь сообщений.

Я упал на диван и принялся слушать. Джей Золо умолял связаться с ним. Отец, озадаченный, хотел знать, видел ли я статью в газете. Геннадий, злобный, заявил, что если я уберу его линию, он отрежет мне голову на хуй, причём хлебным ножом. Арти Мельцер, весь такой дружелюбный, пригласил меня пообедать. Мэри Стерн заявила, что было бы гораздо проще, если бы я согласился с ней пообщаться. Рекрутинговая компания предложила руководящую должность в крупной брокерской фирме. Кто-то из офиса Давида Леттермана — организатор — сказал, что если я согласен, я могу сегодня выступить в шоу.

Я шлёпнулся на диван и уставился в потолок. Мне надо было успокоиться. Мне не хотелось этого внимания и этого давления, но если я хочу разобраться со всем одним махом, мне нельзя терять голову. Я скатился на пол, поднялся и пошёл в спальню, чтобы нормально лечь. Может, если я посплю днём часок-другой, я смогу мыслить более ясно. Но стоило мне лечь в кровать и вытянуться, я осознал, что не усну. Сна ни в одном глазу, и в голове стадо мыслей.

Я снова поднялся и пошёл в комнату. Пошатался из угла в угол — от стола до телефона, потом от телефона до стола. Потом отправился в кухню. Потом в ванную, оттуда снова в комнату. Потом к окну. Потом назад. Но всё, больше идти было некуда — две комнаты и кухня. Стоя у стола, я разглядывал квартиру и пытался представить, каково это — жить в десяти комнатах, с высокими потолками и голыми белыми стенами. Успеха не добился, зато закружилась голова. Кроме того, это было в другом месте — на шестьдесят восьмом этаже Целестиал — а я торчал здесь, у себя дома…