Татьяна Соломатина - Акушер-ха! Страница 36

Когда это касается тебя лично — горько и обидно. Не за потраченное время и энергию, предназначенные быть созидательными. А за то ощущение общего счастья, возникшее в момент рождения. Ведь именно таким являет нам подкорка утраченный Эдем. Только теперь у нас в распоряжении лишь секунды от некогда Вечности. Жаль. Никто не виноват.

Для вас это ребёнок, и нервы, и бабушка. Для нас — работа, клинические разборы и летальная комиссия.

Зло должно быть наказано. Добро должно восторжествовать. Только это не застывшие категории. Лодка, вытащенная на отмель, и та же лодка, плывущая по течению. В котором купаемся все мы — врачи и пациенты. Просто люди. И очень хочется, чтобы отдельное счастье случалось куда как чаще безраздельного горя. Очень хочется, чтобы мы приходили в эту жизнь с радостью, а уходили — с миром. Что мы есть? Лишь состояние от приёмного покоя родильного дома до выписки из лечебного учреждения? Слепок? Миниатюра? Или Путь из Огромного Неведомого в Великое Неизвестное, где нам снова скажут:

«Здравствуйте!»

То есть — будьте здоровы!

АНАТОМКА

(Одноактная пьеса в 3 действиях)

Хотя ещё Творца не знаю лично,

Но верю я, что был и есть такой.

Всё сделать так смешно и так трагично

Возможно лишь Божественной рукой.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Студентка

1-й мужчина

2-й мужчина

Место и время действия:

1989 год, Одесса, анатомический зал медицинского института

Описание декораций:

Посередине сцены стоят два оцинкованных стола на расстоянии приблизительно 3 м. друг от друга, торцами к залу. Левый — пустой, на правом — труп (муляж) ногами к зрителю (снизу стола на крюке подвешено оцинкованное ведро).

Вся правая половина сцены по периметру, включая стол с трупом, закрыта тюлем, который свисает полосами неравной длины, не достающими до пола на расстояние чуть меньше среднего человеческого роста, напоминая альков, с более открытой частью в сторону зрителей.

Левая половина сцены: слева и сзади от потолка спущены плотные занавеси, по левой стороне — три, по задней — четыре оконных проёма, окна узкие и высокие — раза в полтора превышающие стандарт, они не нарисованы, а вырезаны, за ними чёрная пустота. У левой стены пара железных ящиков.

Правая половина сцены: сзади и справа абсолютно чёрные плотные занавеси или лучше два-три ряда чёрного тюля возрастающей плотности, призванные создать максимальный эффект неограниченного пространства.

Во время всего действия используется только белый направленный или фоновый свет.

Комментарии актёрам:

Свои реплики, которые касаются Студентки, мужчины произносят, не поворачиваясь в её сторону и не отвлекаясь от игры, кроме специально оговоренных эпизодов.

Действие первое

У стола с трупом сидят двое мужчин. На обоих белые халаты. 1-й мужчина — чуть поодаль на стуле — лет 50, крупный, коротко стрижен. 2-й мужчина — лет 40, высокий, плечистый брюнет, сидит на табурете, облокотившись на стол. Между ними стоит ещё один табурет — на нём большая деревянная доска для игры в нарды. Они играют и разговаривают друг с другом, но о чём они говорят, разобрать невозможно. На краю стола, ближе к ногам трупа, стоит бикс[64] с бутербродами, два стакана и бутылка водки.

Из дверного проёма появляется Студентка, неловко перекладывая сумочку из одной руки в другую, пытается надеть на ходу белый халат. Она пятится, делает пару шагов, поворачивается и останавливается в нерешительности. Мужчин за столом она не замечает.

Студентка: Господи, как страшно-то здесь после восьми вечера…

1-й мужчина: Оно понятно.

Студентка: Чёрт меня угораздил опять одной сюда явиться!.. (Смешок 2-го мужчины.) А как иначе — у нас что анатомка, что библиотека — работают до десяти. Только после занятий все сначала сюда прутся, а уже потом — в библиотеку. Мало того что я вообще толпу не переношу, так сейчас, накануне госов, все, как обычно, с ума посходили. Вот и приходится, пока они тут, в библиотеке сидеть. Тихо, спокойно, и книги нужные не заняты. Чувствую — шумновато становится, поток подтягиваться начал — пора, значит. Книжки сдаю — и в анатомку. А тут уже никого и трупы все свободны — пользуйся, так сказать, единолично. Жутковато, конечно, немного, но… кто в медине учился, тот в цирке вообще никогда не смеётся. М-да… Скоро я совсем очумею. И буду… Очумелым Зайцем. Оч-чень умелым таким зайцем. А так хочется Алисой. Или Чеширским котом… Или мартовским… Хотя Мартовским был как раз Заяц. Оч-чень даже такой заяц!.. Бр-р-р… (Встряхивается.) Заяц — это не тема. Тема — это то, что я три дня остеологию с миологией и ангиологией долбила — и ни фига не помню. Ужас какой! Что делать-то?! Не-не… Назад не оглядываться! Впереди по плану спланхнология. Это не так страшно, как неврология, которая… О-о-о! Эта (ударно) ещё впереди! Что за наука анатомия?! Никакой логики — одна зубрёжка! Хоть бы в стихах её кто навалял, что ли. Нашёлся же вот в Питере профессор, опоэзил гистологию на радость людям…

1-й мужчина (бросает кости): Ишь ты.

Студентка: А может, как Руслан, — натрескаться психостимуляторов перед сдачей? Он говорит, если даже раз что читал когда-нибудь — обязательно всё в башке всплывёт.

2-й мужчина: Слушай больше.

Студентка (тоном, демонстрирующим недоверие): Да-а-а… А если действительно всплывёт… «Евгений Онегин», например, которого я наизусть всего знаю, или там… монолог Гамлета? Госэкзамен по нормальной анатомии — это вам не фунт поэзии. Даже при наличии знаний — комиссия из таких клизм и… этих… как же там, господи, клизма в мужском роде?..

2-й мужчина (радостно): Катаклизм!

Студентка: …вот-вот… из таких клизм и катаклизмов состоит, что не приведи господи…

2-й мужчина (ещё более радостно «блеющим» тенорком): Не приведи господи!

1-й мужчина: Идиот!

Студентка: А у меня «синдром отличницы». Точнее, у мамы «синдром отличницы». Или он — нас один?.. Как в сообщающихся сосудах: если у меня проходит — у неё усиливается, если у неё… нет у неё мой (ударно) синдром вообще никогда не проходит. (Дальше иронично.) Бедная мама, я так виновата перед тобой, так виновата… (1-й мужчина громко кашляет, Студентка резко меняет тон, как бы забывая, о чём она только что говорила.) Я всё помню. Я всё знаю. Я самая умная. Я самая обаятельная привлекательная. И… как же это… сексапильная! Стоп! Это аутотренинг из другой оперы.

1-й мужчина: Я бы сказал, из оперетты.

Студентка: Похоже, что у меня уже слуховые галлюцинации. Скоро зрительные начнутся. (Произнося последнюю фразу, Студентка выходит немного вперёд, и одновременно на неё и на персонажей правой стороны подается более сильный свет.) Ну вот — пожалуйста! Прямо как в анекдоте… (Останавливается и дует на воображаемую в руке свечу.) Ф-ф-ф-ф… «Кто здесь?!» (Далее старательно пытается разглядеть разговаривающих, говорит немного тише, но не испуганно.)

(Здесь и далее она двигается только вдоль левого края сцены, не приближаясь более к центру сцены, чтобы не терялось ощущение удалённости персонажей друг от друга.) Судя по возрасту, не студенты… Но и на старичков-профессоров не похожи… На санитаров из морга — тоже… Да и что делать санитарам в студенческой анатомке, скажите на милость? У них в подвальной прозектуре своя подсобка имеется… Нет, точно не они. Эти похожи на… на… (заканчивает фразу почти скороговоркой) на красивых таких, правильных мужиков правильного, красивого такого возраста…

2-й мужчина: Во даёт!

Студентка: Что они там, у сосудистого трупа, делают? Что-то о Гарвее говорят, кажется… Кто кому помогал?.. Ничего не разберу…

1-й мужчина: Плесни-ка по глоточку.

2-й мужчина: Не вопрос. (Наливает в стаканы, подаёт один, тот берёт стакан и бутерброд из бикса.)

1-й мужчина: Тост будет?

2-й мужчина: Однако место обязывает. Ведь «люди боятся смерти по той же причине, по которой дети боятся темноты»[65].

1-й мужчина: Ну, и…

2-й мужчина: «Они не знают, в чём тут дело».

1-й мужчина: Я не буду пить без тоста.

2-й мужчина (смеётся): Ну дык… За детей! (Они выпивают и закусывают.)

Студентка: Вроде спорят о чём-то… Подойти, что ли?