Андрей Шляхов - Доктор Данилов в морге, или Невероятные будни патологоанатома Страница 37

— Год назад в составе комиссии ездил я, скажем так, в один областной центр неподалеку от Москвы. Вообще-то туда должна была отправиться Анна Павловна, но она предпочла посетить очередной научный междусобойчик в Мюнхене. Я ее понимаю, сам бы выбрал Мюнхен на ее месте. А случай был интересный, но и весьма печальный, конечно. Комиссия приехала на гребне волны, поднятой семьей умершего пациента. Речь шла не об одной врачебной ошибке, а о целой цепочке, если хотите – серии.

Ерофеев строго посмотрел на ординаторов и предупредил:

— Я ничего не приукрашиваю, рассказываю, как есть.

— Мы знаем, Дмитрий Алексеевич, — ответил за всех Данилов.

— Тогда слушайте. Мужчина, едва-едва разменявший пятый десяток, обратился к участковому врачу с жалобами на боли в животе. Доктор в компании с поликлиническим хирургом диагностировала хронический панкреатит и начала лечить пациента. Диета, спазмолитики, ферменты.

Последовала многозначительная пауза.

— Пациент лечился амбулаторно около двух недель. Ему был открыт больничный лист, но это так – между прочим. Улучшения не было, напротив, боли все усиливались и учащались. Чуть ли не ежедневно приезжала «скорая» – снимать боли. Приедет, обезболит, передаст актив в поликлинику. Причем из всего положенного обследования не провели ничего, только взяли мочу на диастазу[5]. Баночку с мочой принесла жена, а сам больной все не мог повторить свой подвиг и снова прийти в поликлинику на УЗИ и анализы. В конце концов пациент был госпитализирован в хирургию одного из городских стационаров. Там на УЗИ подтвердили диагноз хронического панкреатита и продолжили лечение. Больше ничем не интересовались – диагноз подтвердился, чего дальше-то искать?

— И в стационаре тоже не было улучшения? — предположил Денис.

— Разумеется, иначе мне там нечего было бы делать, — улыбнулся Ерофеев. — Он умер на пятый день пребывания в стационаре от кровотечения. Перфорация диагностированной язвы двенадцатиперстной кишки. Сами понимаете, что при своевременной постановке правильного диагноза до летального исхода не дошло бы. Ну а дальше пошло-поехало… Родственники стали писать жалобы куда только можно, но пока что в пределах области, а больничная администрация подсуетилась и организовала повторное патологоанатомическое исследование трупа. Его проводил заведующий патологоанатомическим отделением, а для пущей солидности пригласили доцента с кафедры местного мединститута. Город небольшой, все друг друга знают. Врачу, который обнаружил язву, каким-то образом заткнули рот…

— Возможно, от него требовали изменить заключение, а он отказался, вот и понадобилось повторное исследование, — предположил Владимир.

— Не исключено, — согласился Астраханцев. — Но не могу поверить, что он не знал о изменении заключения, ведь повторное исследование подтвердило панкреатит и превратило прободную язву в невинную эрозию. Чего не сделаешь, чтобы вывести хороших людей из-под удара.

— Ух ты! — покачал головой Илья. — Мастера!

— Еще какие, — усмехнулся ассистент. — Но родственников такая откровенная липа не удовлетворила, и они написали в министерство. Так была создана та комиссия, в которую вошел и я.

— И чем все закончилось? — спросил Данилов.

— Участковому врачу – два года условно, и по столько же заведующему хирургическим отделением и лечащему врачу. Главного врача и зама по хирургии сняли… Заведующего патологоанатомией, теперь уже бывшего, тоже осудили условно. Короче говоря, всем сестрам по серьгам… Ну, на сегодня, пожалуй, достаточно. Да, скажу вам по секрету, — Ерофеев подергал себя за бороду, словно собираясь с мыслями, — завтра Георгий Владимирович намерен устроить вам нечто вроде контрольной работы.

— На какую тему? — заволновалась Алена.

— Этого никто не знает, — Ерофеев развел руками. — У него каждый раз новый вариант. Может, повести на вскрытие, может выдать на опознание какие-нибудь заковыристые микропрепараты, а может, просто побеседовать на отвлеченные темы. Все зависит от настроения…

— Послушаешь нашего Димочку, так и пропадает охота становиться патологоанатомом, — сказала Ира по дороге в раздевалку.

— Это всего лишь испытание на прочность, — махнула рукой Алена. — Главное – правильно себя поставить, чтобы никто не лез с дурацкими просьбами, и вообще…

— Среди людей живем, — заметил Илья.

— Вот с этого все и начинается, — нахмурилась Алена. — С готовности идти на уступки. А это может завести очень далеко!

— С вами все ясно, — Илья остался при своем мнении, но спорить ему не хотелось.

— Вообще-то Алена права, — сказал Данилов, застегивая «молнию» на куртке. — Конформизм и готовность пойти навстречу могут завести очень далеко. Своя задница ближе и, в первую очередь, надо думать о ней.

— Как думаете, что нам завтра устроит Мусинский? — Алену явно беспокоило предстоящее испытание.

— Ну, о разведении кактусов он точно говорить не станет, — неуклюже сострил Илья. — И вообще-то отчислить нас нельзя, да и оценки ставить некуда – зачетки остались в деканате, так что я лично не волнуюсь.

— Неужели тебе безразлично, какое мнение сложится о тебе на кафедре? — удивилась Алена.

— Представь себе, да, — признался Илья. — Тем более что я не собираюсь оставаться на кафедре после ординатуры. Научная стезя не для меня.

Данилов воздержался от комментариев. Причуды заведующего кафедрой его совершенно не волновали. Хватало более сложных проблем…

Ерофеев не соврал: на следующий день ординаторов действительно ждало нечто вроде контрольной работы.

— Я хотел бы убедиться, что вы умеете правильно писать, — сказал Мусинский.

Он не стал собирать ординаторов у себя, а демократично явился на занятие доцента Кислой.

— Даю вам полчаса на то, чтобы написать шедевральный протокол патологоанатомического вскрытия трупа. То есть без единой погрешности, к которой можно было бы придраться. Пишите из головы, но дельно и связно.

— Всего-то, — буркнул себе под нос Денис, явно ожидавший какого-то невероятно трудного экзамена.

— К вашему протоколу я отнесусь с особым вниманием, — пообещал Мусинский. — Лариса Александровна, пойдемте пока ко мне, не будем мешать коллегам…

Несмотря на отсутствие контроля со стороны преподавателей, ординаторы писали самостоятельно: любое совпадение могло вызвать волну насмешек.

Без замечаний конечно же не обошлось. Денису досталось первому.

— Вот вы пишете. — Мусинский ткнул пальцем в протокол: – «Труп правильного телосложения, умеренного питания, длина тела 180 см. Кожные покровы вне трупных пятен бледно-желтого цвета, холодные на ощупь. Трупные пятна на лице, шее, животе, внутренней поверхности бедер, на голенях и спине. В подвздошной области наличествуют пятна грязно-зеленого цвета. При надавливании пальцем трупные пятна не исчезают и не бледнеют. Мышечное окоченение практически полностью отсутствует во всех группах мышц». Чего здесь не хватает?

— Размера пятен? — предположил Денис.

— Нет.

— Окоченение описывается более подробно? — неуверенно спросила Алена.

— Нет. У кого еще есть варианты?

Больше вариантов не было.

— А что, половую принадлежность трупа указывать не надо? — нахмурился заведующий кафедрой. — Без этого и протокол не протокол. И вот еще, навскидку: «Твердая мозговая оболочка несколько напряжена, при ее вскрытии выделилось около пятидесяти миллилитров жидкости». Какой именно жидкости? Желтой? Розовой? Мутной или прозрачной? Нет, до бюрократа вам еще расти и расти.

Работа Данилова оказалась следующей.

— Все бы ничего, только толщину стенок сердечных камер надо указывать. А в остальном – нормально. Пятерка с минусом.

Ту же самую оценку получила Алена, не очень подробно описавшая содержимое желудка.

— Если уж ваш покойник ел незадолго до смерти, надо описывать детально, — заметил Мусинский. — Сколько примерно содержимого, цвет, консистенция, есть ли непереваренные остатки.

Ирине досталось порядком.

— Пишете, что ткань печени буровато-коричневого цвета с желтоватыми участками, дряблая и так далее, а жирового гепатоза я в патологоанатомическом диагнозе не увидел. Где логика? Прямой повод обвинить вас в небрежности.

— Забыла… — Ира покраснела.

— Нельзя забывать такие вещи, не в бирюльки играете, — Мусинский неодобрительно покачал головой. — Дальше – толстая кишка у вашего покойника совсем без содержимого? Пуста и чиста? Не могу поверить. Уж какие-нибудь каловые массы там должны наличествовать. И почему вы ничего не изъяли для лабораторных исследований?

— Придумывать протокол гораздо труднее, чем писать его по результатам вскрытия, — сказал Илья.