Бен Элтон - Светская дурь Страница 37

– Вы правы, Майкл, извините, мне не стоило этого говорить. Но вы говорили, что сорок человек умерли за год от приема экстази; в следующем году, возможно, их будет восемьдесят. Но я хочу сказать, что шесть тысяч человек в год умирают именно от неумеренного употребления алкоголя! Шесть тысяч! Я не знаю их имен. Почти девяносто тысяч обращений в больницы национальной здравоохранительной системы происходят из-за психологических или поведенческих проблем, вызванных алкоголем.

– Господь мой всемогущий.

– В периоды особых взлетов восемь из десяти обращений в травмпункт также связаны с алкоголем. Каждый седьмой человек погибает на дороге из-за алкоголя.

– Поразительно.

– И все же, как я сказал, смерть от употребления экстази по-прежнему продолжает попадать в заголовки газетных статей.

– Но число их ежегодно удваивается. Это не может не вызывать беспокойство?

– Разумеется, Майкл, но я хочу вам сказать, что это число с такой же вероятностью может удваиваться как раз из-за того, что экстази – нелегальный наркотик.

– Из-за этого?

– Да. Если бы экстази производили легально по лицензии, препарат был бы менее токсичен, был бы чище. Дети могли бы быть уверены в том, что они принимают, и у них были бы указания по применению.

– Я должен сказать, Питер, что это непреодолимый аргумент, и вам без сомнения удалось захватить воображение страны своей точкой зрения. Однако всего лишь несколько недель назад вас пытались очернить в прессе.

– Дело в том, что для моей идеи пришло время. Я даже надеюсь, что основные партии снимут свое вето и позволят своим людям свободно голосовать, когда мой законопроект будет обсуждаться в палате.

– Итак, Питер, я должен спросить вас об этом, вы понимаете. Я знаю, что вы уже говорили об этом, но я хотел бы снова вас спросить. Вы сами употребляете всякие вещества?

– Да, я могу выпить, и, если окажется, что мое столкновение с Робертом не прошло для меня даром, я буду принимать коктейль из очень дорогих и опасных веществ до самой своей смерти.

– Я имею в виду нелегальные вещества.

– Нет. Никаких. Не принимаю и не стану принимать, если они станут легальными. Но не обязательно принимать наркотики, чтобы стать жертвой наших законов о наркотиках и кишащего наркоманами общества. Мы все – его жертвы.

– Да, вы заставили меня задуматься, спору нет. Вы всех нас заставили задуматься. Питер, вы очень хороший и очень храбрый человек Дамы и господа, Питер Педжет!

Аплодисменты были продолжительными и очень теплыми.

– Наш следующий гость не понаслышке знаком с наркотиками. Он вел получившую широкий обзор в прессе борьбу с их коварным влиянием на свою жизнь. Сегодня он пришел в нашу студию, а завтра отправляется в масштабное национальное турне, турне, билеты на которое уже распроданы, что побило все прежние рекорды… Томми Хансен!

Томми появился на вершине лестницы Майкла с таким видом, словно одновременно был великой рок-звездой и в то же время парнем, который со снисходительным удовольствием и иронией смотрит на эту рок-звезду. Томми всегда удавалось извлекать из всего двойную пользу.

– Вы правы! Да! Класс. Да! – кричал он, протянув вперед руки.

Он сбежал вниз по ступенькам, совершив впечатляющий прыжок-ножницы с четырех последних ступенек, одновременно изгибаясь в превосходной имитации игры на воображаемой гитаре. В ответ на бурное приветствие, встретившее это шоу, он скорчил рожицу, взмахнул рукой и сказал:

– Да, я знаю, что я идиот, но это ведь так прикольно!

В ответ аудитория разразилась дружелюбным смехом.

Томми пересек студию, обнял Парки, пожал руку Питеру Педжету и присел туда, где только что сидел Питер, который теперь оказался, как ему и велели, рядом с администратором.

– Как жизнь, Парки? Спасибо, что пригласил меня, и все такое. Как дела, Питер? Отличная речь, молодчина.

Через несколько минут приветствий Парки затронул тему, которая всех волновала.

– Томми. Вчера вечером. В камере? Я прав?

– К сожалению, это так, Парки. Меня так расколбасило… Я могу сказать «расколбасило» на телевидении? Просто не хочу больше ни во что вляпаться.

– Да, можешь. Здесь все уже взрослые.

– То, что я сделал, – верх глупости, и полагаю, полиция все провернула просто великолепно, ведь могли пострадать дети, так что большой привет столичной полиции. Что касается меня, я вел себя как мудак… Я могу говорить «мудак»? А, ладно, все равно уже сказал. Но именно так я себя и вел. Я был самым настоящим мудаком. Я заслужил оказаться в камере, и оказался там. Так что копы молодцы, никаких претензий.

– Тебя несла толпа? По Оксфорд-стрит?

Стыдливой улыбки Томми было достаточно, чтобы вызвать смех и крики в аудитории. Да, он очень, очень противный мальчишка, но что за парень! Что за парень!

– Это было безумие, Парки, абсолютное безумие. Это стоит попробовать, черт возьми. В волосах ветер, стайка девчонок протягивает руки и трогает тебя. Наверное, я двигался быстрее, чем транспорт в наши дни… – Томми повернулся к Питеру: – Может, парламенту стоит подумать об этом в рамках транспортной политики.

– Я подумаю, что можно сделать, Томми.

– Парки, я просто хочу сказать, что Питер прав. Он потрясный парень, и абсолютно прав насчет того, что говорил здесь. Потому что на улицах умирает слишком много детей. И что-то нужно с этим делать.

Питер широко улыбнулся.

– Мы с Томми старые приятели, Майкл. Мы встретились на Британских Наградах, чтобы обсудить, как привлечь молодых людей в мою кампанию.

– Это так, потому что я считаю, что Питер говорит классные вещи.

И снова открытое очарование Томми смыло все предыдущие впечатления. Питер Педжет почти что поверил, что на Наградах они с Томми действительно стали коллегами по кампании.

Квартира Саманты, Ислингтон

– Не нужно надевать презерватив, Питер. Я не против. Я хочу разделить с тобой все. Ты это знаешь. Даже твою участь.

– Не говори глупости, Сэмми.

На ней было белье, которое он купил ей в самом начале. Его первый подарок Сейчас это казалось Питеру таким далеким прошлым.

– Что глупого в том, чтобы не бояться умереть вместе с кем-то?

– Это глупо, если это абсолютно не обязательно. К тому же это просто мера предосторожности. Прошло уже почти шесть недель, у Роберта Нанна по-прежнему чистые анализы, и у меня тоже. Мои шансы увеличиваются с каждым днем. Знаешь, врач сказала, что у нее есть все основания надеяться на то, что скоро я буду совсем чистым.

– Я не могу знать, что говорит врач, учитывая, что меня не допускают к разговорам с ней.

– Да ладно тебе, Сэм. Ты же знаешь, что я никак не могу объяснить Анджеле, почему я считаю, что моя ассистентка должна присутствовать при очень личных медицинских разговорах.

– Можешь. Очень даже можешь.

– Может, объяснишь, каким образом?

Саманта встала на колени на кровати, как всегда роскошная, с гладкой кожей, молодыми гордыми грудями, и все же Питер чувствовал, что его желание улетучивается с каждым ее словом.

– Ты мог бы сказать ей, что любишь меня, а я люблю тебя, и что мы занимаемся любовью при каждой возможности, и если ты когда-нибудь и любил ее, в чем я сомневаюсь, она лишилась любого права на эту любовь и вообще на место в твоей жизни, не сумев удовлетворить тебя и сохранить твою любовь.

Питер перевел дыхание и посмотрел Саманте в глаза, как он надеялся, с отеческой привязанностью, смешанной с легкой романтической мукой. Он ждал этого момента много недель, ждал возможности потихоньку сообщить ей неизбежное. Жаль, что она почти обнажена сейчас.

– Сэмми, пожалуйста… Мы должны поговорить.

– А разве мы не разговариваем?

– Мы должны поговорить… Ну, нужно смотреть на вещи практично. Наша связь…

– Связь? Вот как ты это называешь?

– Ну… я полагаю…

– Так вот что у нас с тобой? Связь?

– Ну да, конечно… любовная связь. Прекрасное любовное приключение. Но все это продолжается всего несколько месяцев, и ты очень, очень молода. Мы не должны слишком торопиться, правда?

– Ты не возражал против спешки в первый раз в своем кабинете! Ты практически силой сорвал с меня трусики.

Насколько Питер помнил, они их сорвали вместе, но он знал, что лучше насчет этого не спорить. Саманта держалась намного агрессивнее, чем он ожидал.

– Я знаю, что сделал это, Сэмми, но это было самое прекрасное и страстное приключение…

– Значит, тогда торопиться с сексом нормально, так?

– Ну, это было, это было… это то, что произошло, так? Это было замечательно.

– Хорошо, ладно. Тогда куда же нам не нужно торопиться?

– Ну… Я думаю, я хочу сказать, что…

– Что не нужно торопиться и превращать это во что-то большее, чем удобный для тебя секс? Именно в этом направлении не нужно торопиться, Питер?

Он не ожидал, что этот разговор будет легким. В этом он не ошибся.