Курт Воннегут - Фокус-покус Страница 37

Испытываю ли я неприязнь к богатым? Нет. Достаточно того, что я их замечаю. Я согласен с великим писателем-социалистом Джорджем Оруэллом, который считал, что богатые – это просто бедняки при деньгах. Я потом узнал, что большинство населения тюрьмы за озером придерживалось того же мнения, хотя никто из них слыхом не слыхал про Джорджа Оруэлла. Многие обитатели тюрьмы и сами были «бедняками при деньгах» до того, как их поймали, и машины у них были самые дорогие, и драгоценности, и часы, и одежда. У многих – например, у подростков, торговавших наркотиками, – были, конечно, такие же сказочные велосипеды, как тот, что я нашел в бурьяне на склоне холма над Сципионом.

Когда заключенные узнавали, что у меня всего-то 6-цилиндровый «Мерседес», они презирали или жалели меня. Точь-в-точь как студенты в Таркингтоне. Я мог бы с тем же успехом ездить на потрепанном допотопном пикапе.

Я вывел велосипед из бурьяна на крутой склон Клинтон-стрит. Чтобы оказаться у крыльца «Черного Кота», мне не надо было нажимать на педали или заворачивать за угол. А вот тормоза были нужны, и я их опробовал. Если тормоза не в порядке, я вылечу со старого грузового причала птичкой, прямо в озеро Мохига.

Я сел в похожее на банан седло, которое оказалось на удивление удобным для моего чувствительного седалища. Плавный полет с холма на этом велосипеде ни в малейшей степени не напоминал распятие.

Я поставил велосипед на самом виду перед дверью кафе «Черный кот» и заметил несколько пробок от шампанского на дорожке и в канаве. Во Вьетнаме это были бы стреляные гильзы. Здесь Артур К. Кларк собирал свою моторизованную бригаду для не встретившего сопротивления штурма Таркингтона. Здесь его вояки со своими дамами выпили первые бутылки шампанского. Там валялись и объедки сэндвичей, я даже наступил на один такой – то ли с огурцом, то ли с кресс-салатом. Я соскреб его о край тротуара, оставил микробам на пропитание. Но я вам вот что скажу: ни один микроб, вскормленный этой детской размазней, не вырвется из Солнечной Системы.

Плутоний! Вот это жратва, которая сделает из микроба настоящего крутого парня.

Я вошел в кафе «Черный Кот» впервые в жизни. Теперь это был и мой клуб, так как меня вышибли вниз, к Городским. Может, пропустив стаканчик-другой, я взберусь на холм и выпущу воздух из нескольких мотоциклов и лимузинов Кларка.

Я протолкался к стойке и сказал:

– Налей-ка мне «итальяшку».

Я слышал, как горожане называли так пиво Будвейзер, с тех пор, как итальянцы закупили Анхейзер-буш, компанию, производившую Будвейзер. Вдобавок итальянцы получили еще и команду «Кардиналов» из Сент-Луиса.

– Итальяшка-милашка, – сказала барменша. Это была женщина, за которой я бы приударил хоть сейчас, не будь у меня ТБ. Ей было под сорок, в последнее время ей жутко не везло, и она не знала, к кому приткнуться. Мне все про нее было известно. Как, впрочем, и всему городу. Они с мужем ремонтировали старинное кафе-мороженое через 2 дома от кафе «Черный Кот». Потом ее муж умер – надышался растворителя для масляной краски. Микробам, которые жили у него внутри, тоже, видно, не поздоровилось.

Впрочем, как знать? Вполне возможно, что Тральфамадорские Мудрецы специально заставили ее мужа реставрировать кафе-мороженое, чтобы у нас появился новый штамм микробов, способных выжить, если им придется пролетать через облако растворителя где-нибудь в космосе.

Звали ее Мюриэль Пэк, а ее муж Джерри Пэк был прямым потомком первого Президента Таркингтоновского Колледжа. Отец его вырос в нашей долине, но сам Джерри воспитывался в Сан-Диего, в Калифорнии, и там же поступил на работу в компанию по производству мороженого. Компанию купил президент Заира Мобуту, и Джерри отказали от места. Тогда он вернулся сюда с женой и 2 детьми, искать свои корни.

Так как он уже имел дело с мороженым, было совершенно естественно и разумно – купить старое кафе-мороженое. Для всех, кого это затронуло, было бы лучше, если бы он знал чуть поменьше о мороженом и чуть побольше о растворителе.

Мы с Мюриэль станем любовниками, но после того, как я проработаю в Афинской тюрьме 2 недели. Я наконец набрался смелости и спросил ее, зная, что и она и Джерри имели высший балл по литературе в Суортморском колледже, нашлось ли у кого-нибудь из них время, чтобы прочитать надпись на банке с растворителем.

– Нашлось, когда было уже поздно, – сказала она.

Там, в тюрьме, я познакомился со множеством заключенных, которые пострадали не от растворителя, а от самой краски. В детстве они грызли щепки или дышали пылью свинцовых белил. Свинцовое отравление сделало их умственно неполноценными. Все они угодили в тюрьму за самые дурацкие преступления, какие можно вообразить, и мне так не удалось ни 1-го из них выучить читать или писать.

Может быть, благодаря им у нас теперь завелись микробы, которые могут есть свинец?

Я знаю, что есть микробы, которые едят нефть. Откуда они взялись, я понятия не имею. Может, это потомки гондурасских гонококков.

28

На торжественном открытии Кафе-Мороженого «Мохига» Джерри Пэк присутствовал в инвалидной коляске, с кислородной подушкой на коленях. Но они с Мюриэль стали владельцами славного маленького заведения. И таркингтонцы, и городские были в одинаковом восторге от интерьера и от роскошного мороженого.

Однако через 6 месяцев после открытия туда явился человек и все сфотографировал. Потом он вытащил рулетку, все промерил, а цифры занес в книжечку. Пэки, польщенные, спросили его – откуда он, не из архитектурного ли журнала? Он сказал, что работает у архитектора, который делает проект нового центра отдыха для студентов там, на холме, который назовут Павильон Пахлави. Семейство Пахлави пожелало, чтобы там тоже было кафе-мороженое, точь-в-точь такое, как у них, до мелочей.

Похоже, что Джерри Пэка прикончил вовсе не растворитель.

Этот Павильон разорил и владельцев единственного в долине кегельбана. Нельзя было сделать бизнес за счет одних горожан. Так что всем, кто хотел играть в кегли и не был вхож в Таркингтон, приходилось ехать за 30 километров к северу, в кегельбан рядом с Кинокомплексом Медоудейл, через дорогу от Арсенала Национальной Гвардии.

В это время дня в кафе «Черный Кот» было затишье. Может, там были несколько проституток на стоянке, но в кафе – ни одной.

Владелец, Лайл Хупер, по совместительству Шеф Добровольной Пожарной Бригады и Нотариус, сидел в уголке, что-то писал в бухгалтерской книге. Он так до конца своей жизни и не признался, что благодаря девицам на стоянке он зарабатывал большую часть денег за счет продажи спиртного и закусок, да и автомат для продажи презервативов в мужской уборной тоже не простаивал.

Само собой, с точки зрения Тральфамадорских Мудрецов, этот автомат представлял реальную угрозу для их космических программ.

Лайл Хупер был полностью в курсе моих сексуальных подвигов, потому что заверял, как нотариус, все свидетельские показания в той папке. Но со мной он об этом ни словом не обмолвился, да и с другими тоже, я уверен. Он был нем как могила.

Пожалуй, Лайл был самым популярным человеком в нашей долине. Горожане, и мужчины, и женщины, так его любили, что никто из них ни разу не назвал его заведение бардаком. На холме, разумеется, его иначе не называли.

Горожане поддерживали и сохраняли тот имидж, который он сам себе создал, несмотря на рейды полиции штата и визиты представителей Департамента Здравоохранения округа: мол, я человек семейный, владелец закусочной, которая процветает только благодаря высокому качеству напитков и закусок, которые там подают. Эта доброжелательная круговая порука заодно защищала и сына Лайла, Чарлтона. Чарлтон вымахал на 2 метра ростом и к окончанию Сципионской средней школы был уже центральным нападающим команды Звезд Школьного Баскетбола штата Нью-Йорк, а об отце всегда говорил только одно: он – владелец ресторана.

Чарлтон был таким феноменальным баскетболистом, что его пригласили сыграть за команду «Никербокеров» из Нью-Йорка, которая тогда еще принадлежала Американцам. А он вместе этого пошел в Мичиганский Технологический Институт, учился на полном государственном содержании и стал ведущим ученым. Он заведовал колоссальным ускорителем субатомных частиц под Ваксахачи, что в Техасе, который прозвали «Сверхвышибалой».

Насколько мне известно, тамошние ученые выпытывали тайны элементарных частиц, заставляя их расшибаться о фотопластинки. Почти то же самое мы иногда делали во Вьетнаме с теми, кого подозревали в шпионаже.