Игорь Симонов - Неизбежность лжи Страница 37

Это был уже деловой разговор. Не слышно было еще треска ломающегося льда, но он точно начинал подтаивать по краям. Как бы ни были сильны духом эти люди и какие бы личные мотивы ни преследовали, они давно уже устали бороться в одиночку. И спорили они с Костей не потому, что не соглашались, а потому, что боялись поверить и обмануться еще раз. Потому, что если еще раз обман, то тогда хоть в петлю. А он был такой убедительный и такой обаятельный, что ему хотелось верить.

Другой вопрос – верил ли он сам в то, что говорил. Простой ответ был – да, иначе бы не говорил, а сложный ответ был – он делал свою работу и если по ходу надо быть убедительным, он был убедительным, иначе, зачем было приезжать. По пути назад в самолете никогда не думал – зачем сказал то, зачем это. Думал о другом – надо делать все еще быстрее, на болтовню уходят дни, настоящее здесь, а не в Москве, надо срочно убедить Юрия Петровича менять региональных руководителей. Без контроля над аппаратом нельзя иметь никакой партии – это же азбука.

Из аэропорта к Лизе.

– Здравствуй, родная, как ты?

Усталый, измотанный, жаждущий покоя, солнечных батарей, подзарядки, но Лиза отдалялась после первых объятий и поцелуев, и только физическая близость, по которой оба истосковались, примиряла их на час. Но потом все равно начинался разговор, и в какой-то момент она не сдерживалась.

– Ну что, все идет не по плану, не так, как ты привык?

– Все идет не очень хорошо, – задумчиво соглашался Костя за чаем, салатом, бокалом вина или просто лежа в кровати и поглаживая ее руку.

– Не жалеешь еще?

– Нет, – он качал головой.

– Это ты такой упрямый или просто мне не хочешь признаваться?

– Да я не думаю, что это упрямство. Никто не обещал, что будет легко, вот оно и не легко.

– Хорошо, хорошо, ты не возбуждайся, главное, чтобы ты все еще понимал, зачем это делаешь. Я правильно понимаю, что у тебя в ближайшие недели перерыва не предвидится?

– Какой перерыв, конечно, не предвидится.

– Я так и думала. И по этому поводу хочу немножко сменить обстановку. У Алиски день рождения, и она приглашает к себе на Сардинию. Тебя тоже, кстати, приглашает.

– Когда? – без интереса спросил Костя.

– День рождения в следующую субботу, но я хочу на недельку слетать, если не возражаешь.

Это был первый раз со времени их знакомства, когда кто-то собирался один уезжать на неделю не по работе. Лиза испытующе смотрела на него, ожидая хоть какой-то реакции.

– Мне нечего тебе сказать, Лизуня, – она очень любила, когда он так называл ее, – в ближайшие несколько месяцев я вряд ли смогу украсить твою жизнь. Если ты думаешь, что я этого не понимаю, то это не так. Я все понимаю, и ничего не могу изменить. Мы уже говорили об этом, давай не будем снова.

– Не будем, – охотно согласилась Лиза, – не будем с одним уточнением. Ты не не можешь изменить, ты не хочешь изменить. Чувствуешь разницу? Я чувствую. А теперь и правда хватит об этом, тебе нужно отдохнуть…

Юрий Петрович был опытным и умелым царедворцем. Еще он был одним из немногих, кто мог не только придумывать красивые идеи, но и доводить их до реализации, плоды которой, как водится, присваивали иные царедворцы, что, впрочем, Юрия Петровича совершенно не огорчало. Он лично знал многих из великих, и великие тоже знали его в лицо и по имени, не очень хорошо представляя его истинное положение в изменчивой и запутанной византийской иерархии, но понимая, что он один из своих. Пару раз за последние года три у Юрия Петровича была возможность открыть потаенную дверь еще в одну комнату, от которой всего пара дверей было до того места, где в золотом яйце пульсировала вечная жизнь российской государственности, но оба раза он не то чтобы отклонял предложение войти – о таком безрассудном поведении и помыслить было невозможно, но как-то не торопился, и дверь сама по себе закрывалась, запуская в святая святых еще одного соискателя новых властных полномочий. В последний раз выглядело это совсем уж вызывающе, что повлекло не очень приятный разговор с главным работодателем, крайне раздосадованным тем фактом, что в дверь вошел не его человек. Такое поведение могло стоить Юрию Петровичу карьеры, если бы он к ней стремился, а так получалось, что и наказать его можно было только лишь… а вот получалось, что нечем его было наказать. То есть если по-серьезному, то, конечно, любого можно наказать, но видно был не тот случай. Да и потребность в его услугах со временем не то чтобы уменьшалась, а совсем наоборот, из чего можно было сделать два вывода – несмотря на всемерное укрепление вертикали власти, жизнь проще точно не стала, так же как и не прибавилось людей со сравнимым уровнем компетентности.

Сам Юрий Петрович считал, что находится с властью в партнерских отношениях на правах младшего партнера. По молчаливому согласию полученное эстонское гражданство давало возможность в любой момент и на любое время покинуть Родину, финансовые потери от такого действия были сведены к минимуму, да Юрий Петрович в короткой перспективе такую возможность всерьез и не рассматривал, отчетливо понимая, что какой список ни возьми, то он в этом списке точно не в первой и не во второй сотне.

А последний год, несмотря на всеобщее похолодание на российских просторах, сам он, напротив, стал чувствовать себя намного комфортнее, чему главным объяснением была конечно же работа с Костей. В Косте он обрел ученика, которого не смог обрести в собственном сыне. Юрий Петрович получал истинное наслаждение, наблюдая за стремительным Костиным ростом и возмужанием, которые пока что сопровождались на удивление минимальной эрозией человеческих качеств.

Он несколько дней размышлял, прежде чем принять решение о запуске Кости в проект партийного строительства. Конечно, продавая ему плюсы от участия в проекте, он сказал о минусах намного меньше, чем мог бы. В конечном счете он просто купил Костю на доверии к себе. А доверие, как известно, обладает таким свойством, что редко продается больше одного раза. И сейчас, похоже, наступил момент, когда нужно было принимать новое решение – раз и навсегда жертвовать Костиным доверием или начинать быстро и очень умело выводить его из проекта.

– Это твой человек на Урале воду мутит? – насмешливо спросили Юрия Петровича в одном очень важном кабинете, обитатель которого всерьез полагал, что именно он определяет распорядок жизни в стране. – Со смутьянами дружбу заводит, прямо какие-то кружки петрашевцев[46] устраивает, это он так, глядишь, и настоящую партию организует, если его вовремя не остановить. Он у тебя сейчас где?

– В Перми, – спокойно ответил Юрий Петрович.

– У него там с собой в машине наркотиков нет случайно?

– Нет.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Ну и слава Богу. Это хорошо, что ты так за него ручаешься. Может, ты тогда и знаешь, зачем он все это делает?

– В смысле, зачем партию создает? – вежливо поинтересовался Юрий Петрович.

– В смысле того, что такую партию создает, – так же вежливо и так же насмешливо ответил собеседник, сделав ударение на «такую» и добавил, – такую неродную.

– Я думал, в этом весь план, – усомнился Юрий Петрович, – родных у нас и так много – посмотреть, как с неродной управимся. Мне казалось, такой план. Нет? Когда поменяли-то?

– Да ведь план-то, как обычно, никто и не формулировал – у одного одни представления, у другого – другие, у меня – третьи, а у тебя, оказывается, и совсем четвертые.

– Так вот я здесь и сижу буквально для того, – радостно улыбнулся Юрий Петрович, – чтобы мои представления от ваших не отличались.

– Ну и молодец, – в ответ ему улыбнулся собеседник. – Легко с тобой, потому что ты умный. Так что, готов поменять представления?

– Если придется, всегда готов.

– Ну тогда меняй.

– И как выглядит новый план?

– А новый план выглядит так, что закрываем проект на хер, – признался собеседник.

Юрий Петрович по всему ходу разговора ожидал чего-то подобного. Он знал, как возразить, у него были аргументы, так же хорошо он знал, что в этом здании в отличие от всей остальной территории огромной страны действительно выстроена властная вертикаль, и человек напротив озвучивает ему скорее всего не свое решение.

– Мы что-то сделали не так? – спросил он после паузы. – Почему не остановили, не подсказали?

– Ты же сам знаешь, как быстро все меняется. Еще две недели назад была одна конфигурация, а теперь совсем другая. И в этой новой старой конфигурации неродным места нет. Так что ты из проекта выходишь, а Платонова и его друзей оставим со всей этой байдой один на один. Хотя с Платоновым я, впрочем, поговорю и объясню ему, чтобы сливался потихоньку. Вот такие, брат, дела. Ты думаешь правда она где? Я думаю, в силе. У кого сила, тот и прав, – от былой улыбки не было и следа. Еще одна попытка хоть что-то изменить закончилась ничем. – С парнем своим что будешь делать? – вдруг спросил он. – Парень-то хоть не идейный, все правильно поймет?