Ирина Семина - Как мамочка за чудом ходила Страница 38

— Обнаженная душа?

— Да. Он слишком честный, понимаешь?

— Не понимаю, — призналась я. — Что ты пытаешься мне сказать? Что значит «слишком честный»?

— Он не может играть по вашим правилам, — объяснила Звезда. — Ему больно…

— Больно — что?

— Ваши души изначально бывают чисты, но стоит вам родиться, и вы постепенно начинаете обрастать коркой. Наращиваете панцирь, чтобы можно было более или менее сносно существовать. А у него такой корки нет. Поэтому он очень уязвим. У него совсем нет зашиты…

Ваши души изначально бывают чисты, но стоит вам родиться, и вы постепенно начинаете обрастать коркой. Наращиваете панцирь, чтобы можно было более или менее сносно существовать.

— Ну как так «совсем нет»? Ведь я оберегаю его, — удивилась я. — Я окружаю его любовью, занимаюсь с ним, я забочусь о нем, я никому не позволяю его обижать!

— Ты не понимаешь, — слегка качнулась Звезда. — Он чувствует боль человечества как свою. И не может с ней справиться — так она велика. Слишком велика для одной души.

— Но мы все (или почти все!) чувствуем боль человечества. Переживаем, когда где-то катастрофа, помогаем нуждающимся, поддерживаем страждущих, боремся со злом… Мы сочувствуем и сопереживаем! — возразила я.

— Вот именно… Со-чувствуете. Со-переживаете. А он чувствует и переживает. Как будто это происходит с ним, и все одновременно, в одно и то же мгновение. Представь, что ты каждое мгновение принимаешь на себя за всех и боль утраты, и гнев предательства, горькую обиду и лютую ненависть, неизбывную вину и несправедливое обвинение, и еще много всего… Ты бы вынесла?

— Нет, разве такое можно вынести? — испугалась я.

— Вот видишь… Даже с твоей коркой этого было бы слишком много. А он — обнажен, его душа не имеет иммунитета ко лжи, к коварству, к любому злу… И что он может? Только отгородиться, перестать видеть, замечать и реагировать. Уйти в себя, туда, где безопасно.

— Но от этого он становится еще более уязвимым, — сказала я. — Нельзя, невозможно жить среди людей и не вступать с ними в контакт. Он ведь — часть человечества…

— Это ты — часть человечества, — тут же ответила Звезда. — А он — само человечество. Он — как многоканальный передатчик, понимаешь? В нем на разные голоса вешает весь мир. Он так настроен, и с этим ничего не поделаешь…

— Неправда! — отвергла ее слова я. — Я знаю случаи, когда дети с такими же заболеваниями развиваются, начинают говорить и общаться, приспосабливаются к жизни! Их еще называют «люди дождя»…

— Просто у твоего ребенка слишком тонкая настройка, — тихо сказала Звезда. — Одни способны со временем нарастить хоть какую-то корку, а другие — нет. Но они очень, очень нужны Вселенной, поверь!

— Ты сказала — «передатчик», — вспомнила я. — А кому и что он перелает?

— Нам. Звездам, — просто ответила она. — Вы все бредете во тьме. Вы совершаете множество нелогичных и разрушительных поступков, из-за которых жизнь на Земле может прерваться в любую минуту. Вы изобретаете все новые и новые способы уничтожения друг друга и окружающей среды, не задумываясь о последствиях. Если мы будем знать, мы сможем вам помогать. Но ваши умы засорены искаженной информацией, ваши чувства все время лгут вам, а ваши души разучились видеть. Некоторые способны различить частности, но уже не могут охватить целостность. А вот «люди дождя» эту способность сохранили. Они передают информацию в чистом виде, такой, какая она есть. Что ж поделаешь, если она такая страшная…

Я молчала. В моей голове мгновенно пронеслись мысли о техногенных катастрофах, бездумном и опасном использовании атомной энергии, грязных политических играх, оружии массового уничтожения, генетических экспериментах… Мой бедный мальчик! Как же все это принимать на себя, если корки нет и душа так и не смогла огрубеть…

— Представь себе сеть, — помолчав, сказала Звезда. — По всей планете разбросаны вот такие «передатчики». И Звезды имеют полную картину того, что творится на Земле. Благодаря этому нам до сих пор удавалось вас спасать. Иногда — в последнюю секунду, но удавалось. Понимаешь, как важна их миссия?

— Пока что я поняла только одно: он переполнен ужасом, — горько сказала я. — Ему невыносимо страшно выйти из своей скорлупы и попасть в наш безумный мир. Мы-то привыкли, мы уже разучились бояться. Мы просто живем! А он… Слишком ранимый… Слишком чистый для этого несовершенного мира, где каждый бредет во тьме, и немногим удается пробиться к Свету.

— Ты спрашивала — «Зачем?». Зачем это происходит с ним — ты теперь знаешь. Поняла ли ты, зачем это происходит с тобой?

— Да, — отвечала Звезде я. — Я должна еще тщательнее охранять и беречь его, чтобы он мог выполнять свою миссию. Я должна помогать ему всем, чем смогу. И еще— я не должна дать ему упасть.

— Ты правильно поняла, — кивнула мне Звезда. — Ты сможешь, потому что в душе каждой мамочки такого ребенка сияет свет Звезды. Он дает вам силу.

И она протянула ко мне тонкий голубой лучик, который легко коснулся моей груди, словно мягкая ладошка.

— До встречи, — шепнула Звезда и стала подниматься вверх, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. — Я полетела делать свое дело, а ты делай свое. Прощай…

Ты сможешь, потому что в душе каждой мамочки такого ребенка сияет свет Звезды. Он дает вам силу.

Я до сих пор не знаю, что было там, на балконе. Действительно ли ко мне спустилась Звезда, или я все это придумала, или почудилось… Впрочем, мне все равно. Главное, что после этого я обрела уверенность и ясность. Если мой сын — «особенный» ребенок — что ж, мне предстоит стать «особенной» мамочкой.

Мне все еще снится мой сон с двумя ночными шоссе, но теперь он немного другой. Я так же иду по верхней дороге, а сыночек — по нижней. Он так же погружен в себя и не видит поворотов. Но я уже не та, что прежде: во мне нет тревоги, потому что от меня к нему тянется тонкий голубой лучик, соединяющий нас надежно и крепко. Этот луч словно поводок, а я — поводырь. Я веду своего мальчика по дороге жизни. И я знаю, что проведу его по краю любой пропасти, и не дам ему упасть, чтобы он смог выполнить то, что ему предначертано судьбой.

Так мы и движемся по нескончаемой ленте шоссе, а выше и ниже идут, едут, летят, спешат в будущее другие такие же люди, живущие на нашей планете. И пусть все мы пока Бредущие во Тьме — у нас есть сеть из «людей дождя» и, наверное, есть еще какие-то средства высшей зашиты, и главное — за нами наблюдают Звезды, и я верю, что когда-нибудь мы все обязательно придем к Свету.

Я вздрогнула и открыла глаза. За окном уже совсем стемнело, и люди в окнах переместились из кухонь к телевизорам — холодных синих огоньков стало гораздо больше, чем теплых желтых.

Что это было? Вещий сон? Сообщение о том, что мне предстоит стать мамой «особенного» ребенка и поводырем? А впрочем, какая разница??? Если надо, значит, надо! Я теперь ко всему готова и все смогу.

— Слышишь, Господи, я готова! — шепнула я в ночное небо.

Мне показалось, что все звезды разом замигали, словно сигналили: «Слышим, знаем, передадим!» Ну и хорошо. Я выбралась из кресла и пошла на кухню — скоро наш папочка придет, и я намеревалась закатить нам совершенно сказочный ужин.

ЧУДО БЕЗ НОМЕРА

ПРОСТО — ЧУДО!

Здравствуйте, меня зовут Светослав. Не Святослав, а Светослав — от слова «Свет». Такое имя выбрали мне мои родители. Мне 13 лет, и в литературном конкурсе «Семейные предания» я участвовал впервые, хотя сказки сочиняю давно, еще с детства. То, что моя работа заняла первое место, для меня было неожиданно, но приятно.

Моя мама — педагог, папа — музыкант, еще у меня есть две младшие сестренки, а в скором времени ожидается и брат. У нас большая и дружная семья. Мы все между собой хорошо ладим, а если и ссоримся, то ненадолго, потому что это выбивает из резонанса, а без него гармонии не получится. Тогда мы стараемся быстренько восстановить гармонию, чтобы наша семья снова звучала в едином ключе.

У нас много увлечений, но особенно мы все любим музыку и сказки. Мама в детстве часто называла меня «Сказочное Чудо», потому что появиться на свет мне помогли тоже сказки. Я родителям верю, потому что они очень много знают и с ними всегда интересно.

Я представляю на ваш суд историю, которую записал со слов папы, про его детство, и как бы от его лица. Это — настоящее семейное предание, и все герои в нем невыдуманные, а живут по-настоящему. Это мои корни.

Я очень люблю своих родителей, и это сочинение я посвящаю им.

КОЛОКОЛЬЧИК

 — нестандартный ребенок. В нашей семье об этом время от времени говорят, вздыхают и вообще глючатся. Бабушка (которая папина мама) говорит, что я просто разболтанный и невоспитанный, потому что я все делаю по-своему и не прислушиваюсь к старшим. Ей виднее, она всю жизнь проработала педагогом в школе. «Уж я бы за тебя взялась!» — говорит бабушка. У меня от этих слов сначала сжимается позвоночник, но потом я его расслабляю, потому что понимаю, что у нее взяться за меня все равно нет времени. Она ведь, хоть и на пенсии, из школы не уходит. Все еще делает детей воспитанными и собранными. Она хорошо воспитала папу, уж он-то очень собранный!