Бернар Клавель - В чужом доме Страница 38

— Мамаша, возле кассы ждут люди. Скорей, скорей!

И старуха возвращалась в кондитерскую, вытирая рот рукой.

Хозяин все замечал. Если какая-нибудь покупательница слишком уж долго колебалась, он входил в магазин и заводил речь о своей пагоде. Когда он кончал разглагольствовать, в руках покупательницы уже оказывался внушительный сверток: она, собственно, собиралась купить только торт, а уносила заодно шоколад и пирожные. И господин Петьо возвращался в столовую, потирая руки. Его взгляд лучился от удовольствия, он мрачнел лишь при виде Жюльена.

Чтобы выиграть время, хозяйка решила выполнить все заказы после трех часов дня. Жюльен, совсем разомлевший от кухонных запахов и жары, обрадовался, что можно наконец подняться к себе, переменить одежду и усесться на велосипед. Он вложил в свою шапочку два платка, свернутых вчетверо. Сделать это было совершенно необходимо, заказов набралось столько, что ему пришлось взять значительно бОльшую корзину, чем та, с какой он ездил в обычные дни.

На улице было холодно. Серое небо низко нависало над городом, мороз усилился, снег не шел. Лишь несколько крохотных хлопьев крутились в вышине, словно не решаясь упасть на землю.

По дороге Жюльену попадались ученики из других кондитерских и пекарен.

— Привет, Зеф! — кричал он на ходу.

— Счастливого пути, головастик, — отвечал приятель, нажимая на педали.

С приближением вечера толпа, заполнявшая три главные улицы города, становилась все гуще.

Жюльен лавировал среди пешеходов, предупреждающе свистел или резко тормозил. Никто на него не сердился. У всех был счастливый вид.

Из каждой витрины на шумные группы гуляющих падал свет. Всюду в окнах магазинов виднелись елки, украшенные разноцветными шарами и звездами; попадались деревянные ясли; кое-где вместо елок были выставлены большие ветки, покрытые ватой. По тротуарам прохаживались деды-морозы, окруженные веселой ватагой ребят.

Молодежь пела, играла на гармонике; со всех сторон слышался все тот же припев:

И музыка слышна везде,Траля, ля-ля, ля-ля!..То здесь звучит, то там звучит,Тра-ля, ля-ля, ля-ля!..

Жюльен время от времени тоже напевал. Прохожие оборачивались ему вслед и весело кричали:

— Ну как, кондитер? Много продал рождественских тортов?!

Он отвечал им улыбкой. Общая радость передавалась ему. В тот вечер он принадлежал больше улице, чем кондитерской. Едва успев возвратиться, он вновь отправлялся развозить заказы, и так каждые полчаса. Веселое возбуждение, царившее в городе, захватило и его. Оно чувствовалось не только на улице, но и в домах. Когда Жюльен входил в комнату со своей корзиной, люди смеялись. Дети, вытягивая носы над столом и поднимаясь на цыпочки, старались разглядеть, что он такое принес.

В чаевых недостатка не было. Радостное, праздничное настроение делает людей щедрыми. В некоторых домах гости прибавляли несколько монеток к тем, которые протягивала ему хозяйка. Жюльен не успевал пересчитывать мелочь, но чувствовал, как все тяжелее становится его карман, где под платком позвякивали монеты. И этот набухший карман напоминал ему о фотографическом аппарате, о котором он совершенно позабыл в последние дни.

Когда мальчик возвращался в кондитерскую, ему казалось, что владевшая им радость оставалась за порогом темного коридора. Жюльен спешил сложить заказы в корзину и опять уехать. Если в помещении оказывался хозяин, он неизменно кричал:

— Да пошевеливайся, ради бога! Пошевеливайся! Что ты двигаешься, как черепаха!

Жюльен ничего не отвечал. Он старался побыстрее уехать, зная, что на улице его снова ожидает радостное возбуждение.

К ночи народу в центре города стало еще больше, но маленькие улочки совершенно опустели. Похолодало. На перекрестках свистел северный ветер, и только освещенные окна чуть оживляли улицу; все тепло, казалось, ушло туда, где кишела толпа. И всякий раз, когда Жюльен удалялся от центра, он начинал испытывать усталость и какую-то тревогу. На темных улочках, лежавших в стороне порта или неподалеку от кладбища, было особенно одиноко, между едва различимыми изгородями и стенами домов притаилась мгла. И во мраке мальчика неотступно преследовал взгляд хозяина.

Ему все труднее становилось взбираться на откосы; лестницы в домах казались теперь круче и выше, корзина с каждым разом делалась тяжелее. Темя у него сильно болело, в животе урчало от голода. Нередко, когда перед ним открывалась дверь, он ощущал вкусный запах кушаний, доносившийся из кухни. Несколько раз его приглашали в комнату, где уже был накрыт праздничный стол. Сверкал хрусталь. Среди пирамид из фруктов виднелись блюда с колбасными изделиями или огромные лангусты. Жюльен открывал корзину и, чтобы согреться, растирал замерзшие руки, ожидая, пока у него примут заказ. Потом ехал дальше. И всякий раз улица казалась ему еще пустыннее, еще холоднее; он увозил с собою вкусный аромат кушаний и теплоту жилья, где готовились к празднику.

Вернувшись после далекой поездки в Шалонское предместье, он увидел, что стол уже накрыт. Хозяйка, ее мамаша и Клодина были в столовой. В магазине оставалось лишь несколько покупателей.

— Скоро конец, мой милый Жюльен, — пропела госпожа Петьо. — Надо вот только отвезти этот торт на Гимназическую улицу.

Это было недалеко. Мальчик вскочил на велосипед и покатил. На этот раз даже Безансонская улица была пуста. Редкие прохожие спешили в теплые дома. Многие лавки были уже заперты, немало окон прикрыто ставнями. Тепло и радость сосредоточились в домах. Теперь на улице господствовали ночь и зима.

Жюльен торопился. Это была его последняя поездка. Наконец-то он сможет поесть, а потом поскорее запрет кондитерскую и ляжет спать.

Вернувшись, он повесил велосипед на крюк под навесом. Все уже сидели за столом. Едва переступив порог, ученик встретился взглядом с хозяином. Тот улыбался. Жюльен скинул с головы шапочку. В столовой не было лишь госпожи Петьо. Мальчик мгновение колебался. На губах хозяина играла улыбка, не столь насмешливая, как в последние дни, его взгляд был менее жестким, и все же Жюльен испытывал какую-то тяжесть. В тарелках дымился суп. Мясной суп с фигурной лапшой. Жюльен взялся рукою за стул. Хозяин по-прежнему смотрел на него, тихонько дуя на пар, поднимавшийся над тарелкой. Мальчик потянулся за ложкой, но отведать супу ему не удалось.

— Ты уже подвесил велосипед? — спросил хозяин.

— Да, господин Петьо.

Хозяин осклабился.

— Ну что ж, придется снять его с крюка.

Жюльен не пошевелился. Господин Петьо продолжал улыбаться. Выждав несколько секунд, он, не повышая тона, но каким-то металлическим голосом спросил:

— Ты еще долго намерен прохлаждаться?

Мальчику показалось, что тяжелый груз пригибает его к земле. На этот раз хозяин заорал:

— В чем дело? Возьмешь ты наконец корзину? Или мне придется пнуть тебя в зад?.. Нет, вы только поглядите на этого кретина! Точно не с человеком говоришь, а с чурбаном! Ну, что ты выпучил на меня глаза? Да, придется отвезти еще заказ. Только что позвонили по телефону и попросили доставить праздничный торт.

Господин Петьо сделал паузу. Проглотил ложку супа и со смехом прибавил:

— Предпочитаю сразу же предупредить тебя, это не близко. Ехать придется в предместье Бедюг. Пока взберешься на откос, согреешься.

Из кондитерской возвратилась госпожа Петьо со свертком в руках.

— Бедняжка Жюльен, — защебетала она, — люди к вам нынче безжалостны, да?

Она улыбалась.

— Это его малость освежит, — заметил хозяин. — А то у него совсем сонный вид… Но и после этого поручения ему еще надо будет сегодня потрудиться.

Все молчали. Только Клодина и Колетта посмотрели на Жюльена, и ему показалось, что они хотели его немного подбодрить. Господин Петьо проглотил еще несколько ложек супа, а потом сказал:

— Дело в том, что я наконец-то раскусил эту птицу! Он с прохладцей развозит заказы, зная, что в это время другие моют за него бак.

Он посмотрел на Жюльена, перевел дух, а потом заорал во всю мочь:

— Так вот, мой милый! Этот фокус больше не пройдет! Когда вернешься, вымоешь бак в цеху. И пошевеливайся быстрее, ведь заказ все еще тут, а в полночь снова начнем работать. Так что, если хочешь поспать хотя бы час или два, советую тебе не волынить!

Мальчик понурился и вышел. Он с трудом снял с крюка велосипед. Улица была совершенно пустынна. Только ветер гнал по ней редкие хлопья снега.

Жюльен выехал на Безансонскую улицу, потом — на Большую. Он быстро катил по мостовой, и каждый толчок отдавался у него в голове. Иногда из неплотно прикрытого окна доносилась музыка или взрыв смеха.

Достигнув моста через реку Ду, мальчик остановился передохнуть перед подъемом в гору. Прислонив велосипед к выступу тротуара, он поставил корзину на каменный парапет моста и снял шапочку. Ощупал нывшее темя и тщательнее сложил платки.