Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников Страница 38

Я даже не заметил, как Магистр исчез из комнаты. Гривз стоял в дверях, скрестив руки. До меня доносились приглушенные песнопения, стало быть, ритуал уже начался. Я посмотрел на Элис. Фата ее была откинута на ее венок из цветов, ее глаза странно лучились, она облизывала губы и улыбалась. В романах Денниса Уитли женщины, которых собираются принести в жертву Дьяволу, всегда красавицы. Теперь, опираясь на собственный опыт, я могу сказать, что это не всегда так. С ярко горящими глазами и улыбкой до ушей Элис выглядела точь-в-точь как лохматая тряпичная кукла-уродец. Я не мог на нее смотреть отчасти из-за того, что она от природы уродина, а отчасти из-за действия наркотика, от которого я весь подергивался, так что мне было трудно удерживать взгляд на чем-то одном. Сердце у меня разрывалось. В моей голове беззвучным гулом раздавалась песенка группы Джефферсонз Эйрплейн «Go Ask Alise». Еще было такое ощущение, что у меня под кожей шебуршатся какие-то маленькие зверюшки. Я чувствовал себя отважным. Я чувствовал себя умным, красивым и сильным. Я был готов к действу. Почувствовав, что уверенность моя поднимается (я употребляю это слово намеренно), я даже был готов благословить Элис своим семенем.

Я бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвел глаза. Она дрожала. Я попробовал подыскать какие-нибудь ободряющие слова. Лучшее, что пришло мне в голову, было:

— Через пару часов все закончится.

Элис чуть придвинулась ко мне и накрыла мою руку своей дрожащей ладонью. Я почувствовал мурашки, как будто моему телу хотелось избежать прикосновений Элис.

Она придвинулась еще ближе и прошептала мне на ухо:

— Все уже кончено. Мы не были бы такими, как сейчас, если бы не отдались Магистру в будущем. Вселенная вибрирует в определенном ритме. Чтобы существовать, существовать по-настоящему, человек должен пульсировать в том же ритме.

(Мистер Козмик был прав. У Элис изо рта пахло редькой.)

Слова ее были диковатые, и вряд ли человеку в здравом уме они показались бы сексуальными, но, пребывая в наркотическом опьянении, я точно знал, что она имеет в виду. И, несмотря на физическое отвращение и овощное дыхание Элис, я ощутил, как мой член встает. Я хотел еще сильнее сконцентрироваться на своем кокаиновом приходе, но тут раздался легкий стук в дверь, и Гривз отступил в сторону. В дверях показался Фелтон и поманил нас пальцем. Мы должны были следовать за ним.

Едва войдя в зал, предназначенный для Освящения, мы попали в объектив камеры. Гренвилль снимал нас ручной кинокамерой и осторожно пятился перед нами, а мы шествовали к главному алтарю, одновременно представлявшему из себя ложе. Младшие члены Ложи были в рясах, напоминавших монашеские, с капюшонами на голове. А Магистр, Фелтон, Гренвилль и остальные были одеты как древнеегипетские жрецы. Тут мне вдруг пришло в голову, что большая часть деятельности Ложи заключается в шарадах и переодеваниях. Все мы находили свой образ в костюмерной. С Кроули было то же самое. В столовой висят его фотографии в рамках. На них он предстает в одежде египтянина, шотландского лэрда, индийского махатмы, английского джентльмена. Его личность менялась в зависимости от одежды. Так и вся магия — в видимости, стиле, блеске. Здесь нет реальности.

Элис усадили на черную простыню, прикрывавшую алтарь. Мне указали место среди участников обряда, окруживших алтарь. После этого полковник Чалмерс направил экзорсистский клинок во все углы зала, чтобы изгнать ларе, которые могли скопиться там в надежде поживиться энергией нашего ритуала. Когда это было проделано, тот, кто стоял слева от меня, начал нараспев читать катехизис. Я узнал голос Джулиана. (Я и не знал, что он будет сегодня здесь.) Нестройным хором мы давали ему требуемые ответы.

— Какой наступил час?

— Время не властно сейчас.

— Какое избрано место?

— За границей пространства.

— Какого бога мы вызываем?

— Повелителя Змея.

— Чем служим делу?

— Помыслом, сердцем и телом.

— Алтарь во мрак погружен.

Затем Фелтон вошел в круг и, обернувшись к Магистру, возгласил:

— Сын Астарты и Асмодея! Повелитель мой! Мое сокровенное я, Хадит, Отче Вседержитель! Приветствую Тебя — Солнце, Тебя — Жизнь, Тебя — Обращающийся пламенный меч! Ты — Козлище, покрывающий Землю в похоти своей, ты — Змей, обвивающий Землю Живую! Наисвященнейший Дух! Наимудрейшее Семя! Невинное Дитя! Непорочная Дева! Зачинательница Сущего! Душа Душ! Слово Слов, Явись, Сокровенный Свет!

Магистр остановился перед Фелтоном и склонил голову, чтобы тот мог снять с него головной убор. Затем он сорвал с себя набедренную повязку и, поворачиваясь во все стороны, показал участникам обряда свой стоящий, надувшийся пенис. О чем же я думал, глядя на все происходящее? Я ломал голову над тем, был ли он тоже под действием кокаина. Да, конечно, то, что вот-вот должно было произойти, было мерзко с точки зрения привычной морали, но Астарта и Асмодей были князем и княгиней любви, и то, чему нам предстояло стать свидетелями, было актом любви на высочайшем уровне. Любовный акт должен был происходить прилюдно, потому что это был не просто физический акт, а скорее торжество любви, связующей всех членов Ложи. Правда, я все же поймал себя на мысли: «О Господи, во что я ввязался?» — но потом ответил сам себе: «Я облекся в одежды мага и наконец покинул мир обыденности, чтобы попасть туда, где действительно происходит что-то настоящее». Растекавшийся по моим жилам адреналин, распаленный кокаином, говорил мне об этом. Знать, дерзать, стремиться и хранить молчание.

Задрав юбку Элис, Магистр взобрался на нее.

«Я — с ангелами!» — выкрикнула Элис. (Ее голос звучал глухо, но думаю, я не ослышался.)

В этот момент, если бы Бог существовал, он наверняка прекратил бы это действо, но Магистр резко вошел в Элис, и когда его тело начало вздыматься и опускаться, участники обряда стали хлопать в такт этим движениям, и наши ритмичные рукоплескания напомнили мне песенку «Whenever a Teenager Cries» в исполнении группы Репарата энд зе Делронз. (Неуместная мысль, но что поделаешь.) Кроме рукоплесканий из круга укрывшихся под капюшонами владельцев дневников доносилось тяжелое дыхание. (Завтра, если Магистр пожелает, он сможет найти свой черный экстаз на алтаре Асмодея запечатленным во множестве дневников, точно в осколках разбитого зеркала, и в фильме, который снимает Гренвилль.) Я старался осмысливать ритуал в обратном порядке, как меня учили. Совершая действия в обратном порядке, Элис, я и остальные участники ритуала могли бы вернуться в век нравственной чистоты и невинности — в мир добродушных фильмов вроде «Женевьевы», комиксов о семействе Гэмбол в газете «Дейли Экспресс», в мир журнала «Ридерз Дайджест», веселых полицейских на дежурстве, Конни Фрэнсис, музыки скиффл и расклешенных юбок. Однако мои умственные способности пока еще слабы, и, насколько я могу судить, мы по-прежнему в тенетах времени — в 1967 году. Я понимал, что Магистр наделяет Элис даром девственности. Вдруг, в самый разгар трахания, она повернула голову набок и посмотрела прямо на меня. Ее красный рот был широко, неправдоподобно широко распахнут. Он напомнил мне Пасть Ада с одной из картин старых фламандских мастеров.

Затем вперед выступил Чалмерс с петухом и мечом в руках, и когда Магистр кончал, Чалмерс полоснул птицу по горлу и поднял ее над сплетенной парой, орошая ее кровью.

И мы, как предписывал ритуал, выкрикнули хором:

— Узри! То изливается семя Бессмертия!

Следующую часть ритуала составляли действия, описанные на латыни, и я не знал, что будет далее в программе. Элис мирно раскинулась на спине и повернула голову в мою сторону. Она смотрела на меня с злобной улыбкой. Затем Магистр, который все еще был на ней, поманил меня пальцем. Я выступил вперед, а он поднялся с алтаря и подставил мне свой все еще эрегированный член для почтительного поцелуя. Затем он жестом указал мне на лоснившуюся от пота Элис. Она была похожа на куклу с потрескавшимся и облупившимся лицом. Подвенечное платье, заляпанное кровью, было задрано. Все было так дико, как в каком-то странном фильме, а все это и на самом деле снимали на кинопленку. После того как я наконец-то выпутался из своего облачения и забрался на алтарь, Элис жестом руки остановила меня, перевернулась на живот и снова посмотрела мне в глаза. И опять я подумал о кукле, настолько меня поразило, как у Элис крутится голова.

— Парадный вход предназначался Магистру, — сказала она, — А для тебя — черный ход.

И хотя не оставалось никакого сомнения насчет того, что она имела в виду, она рукой раздвинула ягодицы. Наше совокупление было актом взаимной ненависти. Я так сильно, так неистово ненавидел Элис, что это даже возбуждало, и, мне кажется, Элис обуревали сходные чувства. Кто-то поднес Магистру потир. Магистр стоял, утолял жажду и следил за тем, как я сношаю невесту в задний проход. Это было трудно и не доставляло удовольствия, однако когда я наконец вошел в нее, участники ритуала разразились гимном Изиде, словно вдохновленные воплями Элис. Магистр протянул потир мне. Это была сама, напиток из саркостеммы, индийский напиток богов, горький на вкус. Не было ни малейшего сомнения в том, что Астарта и Асмодей находятся здесь, в зале, и поднимают взмахами своих крыльев настоящий ураган. И все, все мы были захвачены этим ураганом, в котором смешались ладан, шелк, песнопения, кровь, сома и сперма. Я, каким я был в прошлом, изменился до неузнаваемости, ибо теперь я пустился в великий и опасный путь, полный приключений.