Максим Михайлов - Плач серого неба Страница 38

— И в чем же моя роль? — речи седого альва настолько соответствовали его собственным мыслям, что он уже не знал, когда слова действительно звучали, а когда рождались прямо в его голове.

С ответом пришлось подождать. Над ретортой, в которую из перегонного куба мерно капала белесая мутная жидкость, вдруг зазмеилась тонкая струйка ядовито-зеленого дыма. Или пара? Половинчик никогда не разбирался в таких тонкостях, а уж тогда было и вовсе не до них. Альв немедленно рванулся к верстаку. Помахал ладонью над паром или дымом, принюхался и удовлетворенно осклабился.

— Практически готово! Вы, доктор, станете той самой первой ступенью, не миновав которую невозможно ступить на длинную и неровную лестницу, ведущую к победе. Именно на вашем примере одушевленные узрят и осознают свои заблуждения. Они поймут, что взоры их были направлены не туда. А это, в свою очередь, качнет чашу весов в нужном нам направлении.

Эти речи удивительно ему шли. Особенно здесь, в церкви. Низенький, но величественный, в просторном белом халате, с разметавшимися по плечам снежно-белыми волосами, альв на самом деле напоминал охваченного религиозным трепетом священника в разгар проповеди. За таким хотелось идти, следовать куда угодно и делать все, что он велит. И никто бы не усомнился в полученных приказах — такая яркая душа не может делать что-то не во благо. Ольт задохнулся от благоговения, и душа будто взорвалась изнутри, коснулась губ и неудержимо полилась наружу.

— Вы… вы дали мне надежду, которую я давно утратил. Я будто наяву слышу отзвуки грядущей победы, и ради нее готов на все. Даже умереть, — где-то глубоко в душе он ощутил мимолетный испуг, но тот немедленно смело густеющей искренней решимостью. Он действительно был готов на смерть ради победы.

— Вот тут вы правы, — седой улыбнулся, хотя в улыбке не было веселья, — умереть придется. Эх, доктор, что бы мы делали без горячих голов вроде вашей? Кто поддержал бы нас? Кто проложил бы дорогу? — Он сентиментально вздохнул. — А смерти вы не бойтесь. Во всем есть нюансы. Если где-то убывает, то где-то непременно прибудет, и иногда конец — это только начало. Погодите, скоро я все объясню. А сейчас пройдем-ка. Сдается мне, все готово.

Они обошли верстак и встали у стены. Здесь обнаружилась еще одна выходящая из общего клубка стеклянная трубка. Альв осторожно, стараясь не взболтать мутную жидкость, подставил реторту под фильтр. Какое-то время ничего не происходило, трубка казалась пустой, но неожиданно стекло принялось стремительно покрываться изморозью. Как по окну спальни в мороз, по нему разбежались хаотичные узоры. Доктор стоял от верстака в доброй паре шагов, но живо ощутил потянувшийся от нее жуткий холод и невольно отшатнулся, но сильная рука альва удержала его.

— Не бойтесь, доктор, ничего не бойтесь. Это еще одна ступень нашего триумфа. Верьте мне, понимание придет скоро. Пока что смотрите и, если хочется, запоминайте.

На конце потолстевшей от инея чуть ли не вдвое трубки набухла одна-единственная капля. Медленно, лениво, потянулась вниз, все утончаясь на хвосте и распухая снизу, неторопливо оторвалась от стеклянной стенки и рухнула вниз. Ольт видел, как прозрачный дрожащий шарик расплющился о невозмутимую поверхность содержимого реторты и без малейшего волнения ушел вглубь. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом жидкость вдруг вспенилась. Белые хлопья накатились на края реторты, но, не достигнув их, успокоились и опали. Смесь снова стала спокойной и невозмутимой. Только цвет поменяла на светло-коричневый. Неприятный это был цвет.

— Вот теперь все готово, — на лице седого альва развалилась широкая, довольная улыбка, — ну-ка, доктор, отвлекитесь на миг от мыслей от смерти и узрите истинное чудо, порожденное разумом одушевленным. Гист, веди Хротлина.

Тень, что продолжала маячить у дальней стены, зазвенела ключами и растворилась в темном углу. Звякнул замок.

В этот момент альва снова тронули за плечо.

— Да, Сиах?

— Кх-отел в пх-олном пх-оряд… кх-е, господин. Вс-се гх-отово кх-сборкх-е.

— Отлично, мой друг, отлично! Нет слов, чтобы выразить мою радость! — альв лучился от счастья. Он даже похлопал ящера по предплечью.

Снова забренчало железо, и вернулся тот, кого назвали Гистом. На свету мрачная безмолвная тень оказалась совсем еще молодым альвом приятной наружности, в мешковатой рабочей одежде, покрытой пылью и потеками масла. Юноша приветливо улыбнулся доктору и дернул испачканным кулаком — зажатая в нем цепь натянулась, зашуршала, и на сцене появился новый персонаж. Второй раз за последние несколько сегментов Ольт вздрогнул и отшатнулся — на другом конце цепи оказался мощный клепаный ошейник, надежно сжимавший шею высокого и толстого орка с рожей такой безобразной, какой Ольту не доводилось видеть нигде, кроме редких ночных кошмаров. Он, очевидно, не был красавцем от рождения, а недавно его еще и сильно избили, что вовсе не добавило привлекательности покореженной, с глазами навыкате, физиономии. Угловатый череп был гладко выбрит, и от того картина здорово напоминала страшные маски, что в канун Нового года продают на ярмарках рядом с петардами и накладными носами.

— А вот и Хротлин, — радостно протянул юноша с цепью, дергая головой на новоприбывшего, — Хротлин у нас наказан!

Орк склонил голову и всхлипнул. Седовласый, тоже улыбаясь, ласково погладил блестящую лысину, за что удостоился быстрого и испуганного взгляда желтых волчьих глаз.

— Наказан. И сегодня я дам ему шанс исправиться, — казалось, что слова были обращены к Ольту, но Хротлин снова поднял голову, и на сей раз в его взоре билась робкая надежда. Орк распахнул пасть и выпалил:

— Я готов, хозяин, совсем готов! Тока пожалста! Можно взять с собой ее?!

Он протянул что-то седовласому, и доктор отшатнулся в третий и последний за вечер раз. За клок спутанных и грязных волос корявая лапа крепко держала большую, но, несомненно, настоящую голову неизвестной девушки. Глаза у головы отсутствовали.

Ольта выручила профессиональная выдержка. Мирская полиция нередко прибегала к его услугам, и проведенные в морге вечера, бывало, сводили доктора с куда худшими случаями. Половинчик быстро успокоился, хотя будничность происходящего творила с его разумом что-то очень жестокое.

— Конечно можно, Хротлин! Даже нужно! Ты же мечтал попросить у нее прощения? Вот и будешь этим заниматься в свободное время! А теперь давай-ка приступать, — седовласый нахмурился с наигранной суровостью, но тут же рассмеялся и подмигнул. На лице орка расцвела улыбка, уже не робкая, но радостная. От этого его рожа показалась половинчику еще гаже.

По приказу хозяина Сиах и Гист деловито выудили из кучи деталей на полу два металлических обруча с петлями и застежками, после чего ящер быстрым взмахом когтистых пальцев распорол на орке балахон. Исчерченное затейливыми шрамами и следами страшных, но давних ожогов, тело было бледным и дряблым, с отвисшим брюшком и лоснящимися складками на боках.

— С формой у него беда, но силен безмерно, — хихикнул Гист, уловив брезгливость доктора, — пусть жир вас не обманывает, Хротлин у нас молодец. Был. А станет еще большим, если все пойдет как задумано.

— Гист, прекрати болтать, — рявкнул седовласый, — займись делом, — он повернулся к Ольту, — Хротлин всегда помогал нам в экспериментах. И сегодня, если можно так выразиться, он сам станет таковым. Ему суждена великая роль в нашем плане, почти такая же важная, как ваша, доктор.

В ход снова пошла магия.

В свое время, еще совсем мальчишкой, будущий известный доктор увидел в порту штатного корабельного мага. Легкость, с которой тот ворочал тяжеленные грузы и подводил лодки к причалу, настолько впечатляла, что мальчишка, над которым смеялась вся родня, сбежал на Материк и, проявив недюжинное упорство, поступил в Университет. К несчастью, развить его способности преподаватели не смогли — работать было почти что не с чем. Умному и прилежному половинчику, который блистал во всем, кроме магии, с грустью предложили помочь с переводом на дальнейшее обучение куда угодно, но оставить мечты о разговорах со стихиями. Ко всеобщему удивлению, Ольт задвинул огорчение на задворки души и охотно воспользовался ситуацией. По протекции Вимсбергского Магического университета, он уехал в Среднюю столицу и поступил в медицинский институт Вонмайера.

Вместо захудалого мага, оторвавшийся от корней половинчик стал крупным специалистом в медицине и успешно перевел наследственную злобность в рабочий пыл. Позже он нашел профессиональное применение скудным магическим способностям, написал об этом книгу и был удостоен нескольких почетных грамот и даже некоторой премии. Мечты о полноценной магии растаяли в прошлом, но ему до сих пор нравилось смотреть, как работают настоящие мастера стихий. Это завораживало, даже если речь шла, в общем-то, о пустяках.