Ирина Семина - Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком Страница 39

Дед тоже спорить не стал, кацавейку нацепил, в валенки впрыгнул и пошел на завалинку, как велено. Идет, дивится: вроде только что на турнике тридцать раз подтягивался, а тут и в спину вступило, и шею согнуло, и в колени отдавать стало. Одно слово — старость не радость!

Тут сказать следует, что и Дед, и Бабка одинокими были — так уж случилось. Куда их половинки подевались — нам неведомо, да и так ли важно? Главное, что детишки выросли, поразлетелись, а в пустой-то избе ой как несладко! И на завалинке целыми днями сидеть — одуреешь! Вот и стали Дед да Бабка друг на друга поглядывать, шутками перекидываться… А однажды Бабка оладушек напекла да перешла через улицу, отнесла Деду. А Дед ей потом тарелку назад притащил.

Ой, что тут началось! По деревне стрелой пронеслась тетка Молва.

— Слыхали, что деется, люди добрые??? Дед-то, старый хрен, на Бабку глаз положил!!! Вот ведь надо же — седина в бороду, бес в ребро!

Тетка Молва сразу всех сельчан завела, она такая… Вот уже и братья Кривотолки по деревне поползли. Они всегда ползают, потому как кривые в дугу… И правды от них не дождешься — одна кривда. Уж они-то расписали, как дед по ночам к Бабке в трубу сигал, а Бабка для него у амбара восточные танцы исполняла.

И дня не прошло — а мелкие Сплетни уже расплодились, шастают из двора во двор, население будоражат. И зловредный дел Какнадов тут как тут, хмурится, головой качает осуждающе.

— Ну и ну… Дожились! Это чему же вы своих внуков научите???

— Дык это! Я ж от чистого сердца, — оправдывалась Бабка. — Думаю, дай порадую соседа…

— А я чо? Я ничо! — ежился Дед. — Вкусные оладушки были… Да чо я сделал-то такого неприличного?

— Вам как надо жить? По-стариковски! — внушал Какнадов. — Сел у телевизора, закутался в одеяло — и сиди грейся. А вы, как молодые, туда-сюда шастаете! Это какой же пример подрастающему поколению??? Стыд и срам! Позор на благородные седины!

Совсем застыдил Какнадов Деда и Бабку. Попрятались они по своим норам, и даже на завалинку вылезать забросили. Сидят по домам, скучают. Общественное мнение, оно ведь штука такая — похлеще чумы бубонной народ косит, а уж свиной грипп так и вообще ни в какое сравнение… В общем, сидят старики, можно сказать, смерти ждут… Да и то: разве это жизнь, взаперти да в одиночку???

Так бы и сидели до морковкина заговенья, если бы не случай…

Помните, тетка Молва говорила: мол, седина в голову — бес в ребро? Так вот: не пустые это слова были! Дело в том, что Седина и Бес — персонажи хоть и сказочные, да вполне реальные. И очень они не любят, когда люди печалятся да скучают. Сами-то они озорные и подвижные, им кого вместе свести — за счастье!

Вот однажды забрались они ночью на забор, на луну полюбоваться, и беседуют:

— Бабка-то совсем заплохела, уж дня три к зеркалу не подходит. А для женщины это очень плохой признак!

— А Дед-то приуныл, целыми днями в телевизор пялится да вздыхает… Боюсь, не отбросил бы коньки! Он их уж из чулана достал, видать, приготовил…

— Ах, худо дело! Негоже человеку одному жить, у него тогда полный застой и в крови, и в мыслях. Давай подмогнем, а?

— А давай! Хуже, чем есть, не будет! Ну, ты к ней, а я к нему — и посмотрим, что выйдет!

В ту ночь Седина прокралась в дом через кошачий лаз — и ка-а-а-ак вскочит бабке в голову! А когда Седина в голову — волосы сразу портятся, цвет и блеск теряют, никакой «Хед-энд-шолдерс» не поможет!

А Бес в трубу просочился, к Деловой койке прошмыгнул — да ка-а-а-ак двинет его в ребро! Дед только вякнул, и сразу как у него бочина-то заныла!

Чуть рассвет — встал Дед кое-как, до кухни доковылял, самому не охнуть, не повернуться. Тут он вспомнил, что еще матушка его покойная все хворости осиновым поленом лечила, к больным местам его прикладывала, и помогало ведь! Вспомнил Дед, что неподалеку от родника подходящая осина растет, старая, но крепкая, и ветки низко. Решил пойти, ветку спилить, в лечебных целях. Взял пилу-ножовку и поковылял к роднику.

А в это время Бабка поднялась, чует — не так что-то, глядь — а волосы в колтун сбились, повисли сосулями и словно инеем покрылись. Ну, Бабка, как все женщины, знала: перво-наперво надо родниковой водой умыться, ее целебней в природе нет! Дальше глиной родниковой обмазаться, и волосы тоже! Это сейчас SPA-салонов, как поганок в лесу, а раньше-то матушка-природа все косметические средства бесплатно предлагала, вот женщины до старости красивыми и ходили. Потом по утренней росе покататься-поваляться, глина-то и слезет. А что останется — опять родниковой водой смыть. Делать рано утром, натощак, до полного выздоровления.

Приковылял Дед к осине первым. Только вознамерился пилить — тут ему Вес как наподдаст в больное ребро! Дед сначала взвыл, а потом притих, боль переждать. Аж зажмурился, бедный!

А когда ребро отпустило, открыл он глаза и обомлел. Смотрит: черт у родника, сам весь бурый, страшный, башка волосатая, ручки-ножки тонкие… Дед и вообще дышать забыл: думает, дескать, обнаружу себя — он меня махом в ад утащит, я ж со своим ребром и двинуться не могу, не то что с чертями драться! Только на Бога уповать и остается.

Вот стоит он, от ужаса замирает да святую молитву шепчет. Смотрит — а черт по траве покатился. «Ага, корежит тебя, нечистый!» — обрадовался Дед и с новым пылом молитву зачитал. С черта точно шкура местами слезать стала, белая кожа показалась. Дед еще и животворящий крест во все пузо учинил. Тут черт вскочил — и к роднику. Плещет на себя водицу — и визжит. Холодная она, водица-то, родниковая! А Дед думает: «Ага! Проняло! Так мы тебя, адское отродье!»

Только пока он радовался, отродье наплескалось, совсем с себя шкуру смыло, повернулось… И тут Дед ахнул: вовсе это не черт оказался, а девка какая-то. Красивая — спасу нет!

«Это ж она в глине была! — догадался Дед. — Ой я, старый дурак! Что ж теперь делать-то???» Тут Бес так его изловчился пнуть, что Дед взвыл и рухнул.

— Ой, кто здесь? — метнулась девушка, одежду в охапку схватила и остолбенела. Не то прочь бежать, не то помочь человеку?

— Помоги-и-и-ите… — жалостно просипел Дед. — Помира-а-аю-ю-ю…

А сам думает: ну раз помираю — может, бить не будет? И как в воду смотрел! Девушка мигом оделась и к нему:

— Что случилось? Чем помочь?

— Дыхалку перехватило… Ребро у меня… Кажись, сломанное!

— А вот мы его сейчас глиной! Верное средство, мне еще матушка сказывала! Ну-ка, на спинку, на спинку! Сейчас рубашечку снять помогу… Ой! Да это ты, что ль, сосед?

— А? Что? Да быть того не может!!! Ты, что ль, соседка??? Только по голосу и признал! Ты ж молодая совсем, когда без платка своего!

— Да и ты без рубашки да без ватной кацавейки мужчина хоть куда! А валенки твои где?

— Дык это… Не согнуться мне, утром и надеть не смог. Ты гуще, гуще мажь! Не жалей глины-то!

— А чего ты под осиной прятался? Подсматривал, что ли?

— Какое «подсматривал»! Я от черта прятался!

— От какого такого черта???

Скоро оба хохотали, как Дед обознался, соседку за черта принял. Она даже и не обиделась, потому как Дед высказал ей, что такой красоты в жизни не видал! А какой же женщине такие слова в душу не западут, даже и в любом возрасте?

— Кажись, получается! — шепнула Седина.

— Рано победу праздновать, — пробурчал Бес. — Вот когда честным пирком да за свадебку…

Домой они вместе шли — не могла же она раненого бойца под осиной бросить? Он на нее опирался. А перед тем она по его указке осиновую ветку спилила, да так ловко, что он опять в восхищение пришел.

— Знаешь, сосед, давай-ка ко мне, — решила Бабка. — Ты вон еле шевелишься, за тобой сестринский уход нужен.

— Так это… Молва же? — усомнился Дед.

— А плевать на Молву когда человек в беде! — гордо сказала Бабка и поправила под мышкой осиновое полено.

Как в воду дел глядел… Не успели до деревни доковылять, как видят — Молва уже впереди них бежит, всех информирует. Они к дому вышли — их уже на завалинке дед Какнадов поджидает.

— Вякнешь чего — я тебя осиновым поленом отхожу не обрадуешься, — сурово предупредила Бабка.

— Ага, понял! — оторопел Какнадов и с испугу под козырек взял.

Молва уже всю деревню обежала, всех оповестила, что Дед у Бабки заночевал. В общем, разврат и падение нравов налицо! Кривотолки только поворачиваться успевали — столько информации ручьями текло. Тетка Молва сунулась было и к Бабкиному дому — разведку боем произвести, только из открытых сеней вылетело осиновое полено — и прямо в лоб ей угодило! Молва и утихла, онемела. Долго еще оклематься не могла — рот откроет, а ни звука не выходит! Ой, правду матушка говорила: осиновое полено — от всего на свете лечит, даже от Молвы!

А Кривотолки сами утихли. Они без Молвы ничего не могут, несамостоятельные…

Через неделю только вышли на крыльцо двое — Дед да Бабка. Деревня этого момента с замиранием желудка ждала, даже куры перестали нестись — тоже ждали. Только что это? Где Дед да Бабка? Нету их! На крылечке — красавица пышноволосая, в открытом сарафане, кожа белая да гладкая, спелая такая вся, как яблочко наливное. А рядом с ней — мужчина, тоже очень даже ничего, крепкий, кряжистый. Из-под притолоки Седина и Бес скалятся.