Александр Терехов - День, когда я стал настоящим мужчиной (сборник) Страница 39

Леф и мыф

Ты? Я. А где?.. Он же больничный взял. А, тогда – ты, готовь группу, работа есть на ночь, поднимись ко мне, звонил начальник, отставить – сиди, к тебе Инициатор сам зайдет.

Инициатор со стершимися о людей глазами перечислял положенное (готовим мероприятие по захвату с поличным, ориентировочно в половине первого), загибая пальцами правой пальцы левой (деятель, ФИО, торгует наркотиками, вот по нему будем работать, фото посмотришь?), последний палец, большой, Инициатор даже подергал и покрутил, словно проверяя: крепко сидит (дерзкий, увлекается единоборствами, способен оказать сопротивление), не пора ли менять?

– Сколько всего в адресе?

– Деятель и жена. Она, похоже, тоже при делах, – ловил мой взгляд бумажкой БТИ: «двушка», кухня, коридор – посмотри! – таких, как Инициатор, я люблю, у них на морде написано: «Я урод, сейчас буду обманывать», – природа предостерегает, нанося страшные узоры на спины змей и ядовитых жаб, по коридорам управления ходит изогнутым, словно подстыл на сквозняке, посмотришь: пьющий инспектор из налоговой. Но умеет становиться страшным.

Я взял Вову глянуть адрес.

Горотдельские ждали у мехового салона в «ниссане» с тонированными стеклами.

– Хрен ли вы мне даете?

– Это лампа дневного света. Мы в подъезде вырубили свет.

А я типа электрик. Вова страховал, не пойдут ли за мной, а я – высчитав окна, запомнив, где пожарная лестница и где поставить одного на случай зафиксировать выброс, – поднялся с первого на шестой, проверяя связь: вроде устойчиво, но лучше не включать – нашей связью весь дом перебудим, и – спустился на четвертый: дверь в отсек – дерево и стекло, а вот у деятеля – квартира двадцать шесть, дальняя, что в торце, – железо. Да. Если покупатель выйдет, а хозяин успеет захлопнуть – ломать оснований нет.

Поехал лифт. И – ко мне! – я отвернулся на всякий… вот они, лампы и черные провода, хотя почуял: не наши клиенты, соседи – рыжеволосая женщина, наряженная в брюки и пиджак с табличкой на груди – с работы домой! – тягала из лифта пакет за пакетом и бросала себе под ноги, еще успевая прикусывать мороженое – так ей не терпелось: как девчонка! – какое-то нереальное, белое лицо, даже впотьмах ослепленное солнцем, чем-то намазала, что ли? – прямо сияет кожа, вообще-то такие красивые в панельках не живут!

Я показал на мороженое:

– Дашь укусить?

– Укусить не дам. Только лизнуть, – отперла застекленную дверь.

Я бросил лампу, нагнулся к пакетам: помогу! – и оценил: ноги как ноги, но крепкий зад; вот ночью удивится; Вову придется вот как-то там ставить, посреди коридора, а я в нишу, за электрощитком, плюс двое у лифта и двое у мусоропровода, в заявку Инициатора: группа захвата – шесть; рыжая не побоялась чужого, вот спасибо, настоящий мужчина, бросайте прямо здесь, на кухню я сама перенесу; наличие детских вещей и отсутствие мужских, прошлась еще: да, зад, конечно. Зад у нее существовал как бы отдельно. Отправлялся следующим поездом. Видишь, на работу в форме, типа билеты проверяет. Или улыбается за стойкой пацанам, заселяющимся среди дня на пару часов с какой-нибудь Кристиной.

– И так каждый день?

– Кроме понедельника, – улыбнулась, забирая пакеты, подошла так близко, что волосы ее душно скользнули по моим губам. Откуда она приехала такая веселая? Кажется: всегда у нее легко на душе.

– И это есть счастье?

– Я бы не сказала, – не спросила: у тебя, что ль, лучше? – она ж не знает, кто я; баба как баба, но красивая, чистенькая, волосы до плеч, только белокожая очень… Но что-то возбуждало в ней: уверенный тон, мужская одежда, как по-доброму – открыто – взглядывает… Когда узнает, кто я, – возьму телефон, можно будет раз в недельку заехать. Голод я почувствовал рядом с ней, или потому, что незнакомую бабу в сумерках сразу хочется прижать; она рассмеялась над собой:

– Извините, что я так по-деловому одета…

– Ничего, я ж замуж не зову.

– А вдруг я пойду? Почему вы со мной так некрасиво поступаете?

– А вы кто? Девушка, которую часто обманывали? Женщина, живущая как в лифте: ее везут, она в тепле, в безопасности, но никуда не вырваться? Женщина, которой приходится за всё платить самой? Рабочая лошадка на пашне? Одинокая, но есть щедрый друг? Или измученная мать? Верная жена, которую мало ценят?

– Нет, – качала она головой на каждое, заглядывая в зеркало, чтобы убедиться: какой он меня видит? – Нет!

– А… С кем?

– Ни с кем. То, что я не верная жена, еще не означает, что я уже с кем-то, – и другим, коснувшимся моего нутра, мягким и болезненным голосом она сказала: – А вы забавный.

– Часто влюбляетесь?

– В этом году – только раз. Во врача скорой помощи. Но быстро прошло. Как только он сказал, что ни у кого не видел такой хорошей кардиограммы.

– Пойду чинить свет.

Рыжая выглянула за мной в коридор, уже сбросив пиджак, белая рубашка:

– Почините – я вас поцелую.

Так сказала, что я вышел из подъезда обезумевшим, спросил горотдельских:

– Электричество когда включат?

– К-какое? А… Мы просили часа на два. А чо надо?

– То есть прямо сейчас не включат?

– Именно сейчас? Вот прямо сейчас? – краснели оттопыренные уши. – Брат, вот так чтобы прямо сейчас – маловероятно…

Хрен его почему, но я так резко почувствовал себя счастливым и встревоженным, как в прыщавое, первоначальное, тяжелое, но весеннее время, как в те затертые годы, когда деревья были повыше, словно в жизни моей что-то случилось. Хотя не случилось ничего. И обернулся на дом. Там она живет. И не мог успокоиться и выпроводить из себя уверенность: не просто так, что-то сегодня же случится и продолжится; выдвинулись в половине первого и лежали в автобусе, Вова рубил и жег в айфоне вампиров: «Сектор зачищен. Вперед, вперед!», «У меня проблемы, Френсис!», «Перезаряжаюсь!»; когда Вову загрызали, становилось слышно, как слабо ноют заточенные в автобусе комары; ждали, луна стояла в зеленом облачном ободке, а вот ободок растворился, и вокруг луны оттаяло сердечко чистого неба; лишь бы не отменили – хуже нет.

– Чо вырядился? – Вова подмигивал ребятам – обсуждали, видно, мой черный комбинезон штатовского летчика и новые собровские полусапожки с мягкой подошвой. – И без броника! Перед кем это? А я, значит, в спецовке! – пихали в спину. – Зачем кобуру на ногу прицепил? Спишь? Шалабан ему в лоб сделай – проснется!

Инициатор проверил, как выставились горотдельские, и подсел к нам:

– Для вас сигнал на захват: выход любого человека из квартиры. Кто бы ни вышел. Как вы решили?

– Вова типа чинит лампу, на стремянке. Дежурный электрик. Я – там вот такая ниша, я в нише. Вова принимает покупателя, я – хозяина. И заходим на плечах.

– Электрик в час ночи?

– А ты что предлагаешь? К соседям ломиться? Дверь взрывать? Как берем? Жестко?

– Чтоб заговорил. Там деятель – из начинающих. Сам не употребляет, бизнес решил…

– Эн-пи-эйч-си зет шесть девять семь три, ответьте Хьюстону. – Инициатор воткнул наушник поглубже – поржали! – но он принюхивающеся нахмурился, и настала тишина новая, как посреди ночи после разбудившего грохота падения, когда всё вокруг начинает звучать и двигаться, хотя ничего не видно и не слышно ничего; Инициатору говорили: нарисовался клиент, курит, направился к подъезду, поднялся на лифте на последний этаж – проверяется – на ближней стройке бетонная плита криво пересекала кусок неба, медленно поворачиваясь, как заварочный пакет, которому дают стечь; лучше всего, конечно, было бы как-то ее спасти, я видел ее лицо постоянно и чувствовал, словно заболеваю, лицо горит, стоит у подоконника, говорит по телефону? ни хера не видно! – во, начал спускаться, начинается дождь, готов: в адресе.

Инициатор хотел повторить «в адресе», но все уже раскатывали маски на лица, совмещая прорези и глаза, пошли, пошли, почти каждый день, привыкаешь с годами, а всё равно остается какой-то азарт, мы – наконечник копья, сила: нагибаем любого; на лестнице между вторым и третьим я оглянулся на бегу: за каким?.. дебилы! – зачем кувалду?! – между третьим и четвертым показал Вове: эти… тащат кувалду – там железная дверь!!! – Вова отверткой уже откупорил стеклянную, в отсек – нижние показали: ты ж писал в заявке! – я писал «болгарку», пилить, о господи! – да поставьте вы ее на хрен!!! – я прокрался в нишу и вытер ладони, Вова, сам над собой прикалываясь, расставил стремянку и не мог определиться: ставить ногу на нижнюю ступеньку, или нет, или взяться рукой; вот она, дверь рыжей, особенная дверь, спит, проснется, что я это – вон какой; как немой, руками: Вова, а ты знаешь, что у тебя на спине написано? А? «ООО “Сантехника”»! – электрик, блин – я же не сам! что дали; левой он взялся за стремянку и замер как бы спиной к двери, но вполоборота в нужную сторону, и рассматривал лампу: одна мигает, вторая не горит, у лифта – бабах! – упала кувалда и – ручкой! – я сглотнул и единым, долгим, коротким, изгибающимся движением вытащил пистолет, стрелять не люблю, но вот ощущения в руке… запах… и, продолжая это начавшееся, но поползшее давно движение, равное по скорости течению крови во мне, мигавшее, как лампа, так же плавно открылась дверь, как во сне, когда вдруг открывается то, что не должно открываться, кусок земли посреди поляны, но ничего не делаешь, знаешь: сон – клиент из наглых, в желтой, около тридцати… метр восемьдесят два, жевал, качал челюсти, выходил быстро, но замер – на Вову, электрик не обернулся, все-таки поставил ногу на ступеньку, жертвуя опорой, клиент поверил, а вернее – по инерции, с разгону шаг, второй, огибая, и – змеиным выбросом Вова отправил в него правую, с равнодушной силой, которой безразлично, куда попадать – всё прожжет и приварится, и повалился на клиента сверху, я уже держал дверь и ударил пистолетом – вскрикнувшую морду! – завалил хозяина за порог, фиксируя руки, чтобы не допустить сброса, налег и держал, через нас заскакивали остальные: лежать! Лежать! Руки чтобы я твои видел!!! – я изловчился и теперь давил коленом на хребет, и пальцы подсунул, нащупал и жал на упругие, резиновые глаза: где товар?!! Где товар?!! Где товар?!! Сейчас выдавлю на хрен!!! Хозяин хрипел… Не слышу!!! Вова: одного – ко мне, жвачкой подавился – сдохнет! Удар, удар, да плюй!!! Клиент харкнул и завопил: жгет! Ой, как жгет! Вот этому точно не впервой. И женщина закричала, что-то мы сегодня не успокоимся, на кухне – чисто! – мой не разговорился, только мычал от боли – жгет!!! – Вова, да выведи ты своего, на хрен, что там у тебя? Да у него шприц был в нагрудном с какой-то кислотой! Разбилось, его и жгет! Понятые качались стоячими утопленниками, дежурные рабы подрядных организаций, мученики ночной торговли, дежурный следак выставил на середину комнаты стул, Инициатор уже вел по квартире жалом, женщина, жена в каких-то спортивных тряпках как-то держалась, быстро-быстро шепча, – вы там смотрите за ней, ничего там не глотает? – но все сквозь дикий ор смотрели почему-то на меня, я еще добавил хозяину пистолетом по голени: