Александр Проханов - Господин Гексоген Страница 39

Здесь же, без одежды, совершенно голая, с едва заметным клубеньком между ног, лежала кукла Прокурора.

Карлик небрежно поворошил мертвецов. Выбрал одну марионетку, изображавшую прежнего спикера Думы. Кудесник осмотрел ее со всех сторон. Цокая каблучками, подбежал к очагу. Кинул куклу на неостывшие угли. Стал что есть мочи работать старинными мехами, вдувая в угли жар. Кукла вспыхнула и мгновенно сгорела, оставив в воздухе запах паленых волос и жареного жира.

– Ну а это наш действующий актив, – произнес Астрос, отворачиваясь от улетающей струйки дыма, – им еще рано в печь. Над верстаком подцепленные на аккуратные петельки, свесив руки и ноги, опустив на грудь головы, висели кумиры современной политики. Тут присутствовал лидер коммунистов, чье лицо было слеплено наподобие клецки. Был Мэр, похожий на Фантомаса. Был известный молодой демократ, черный и кудрявый, как пудель. Был Зарецкий, напоминавший облезлую белку. Был главный «яблочник» с маской вечного неудачника. И, конечно же, Истукан, представленный как благодушный русский дед, глуховатый и незлобивый, допускающий в свой адрес насмешки и издевательства. Среди всей этой коллекции висел и Премьер. Остро схваченный скульптором, с пухлыми щеками, без подбородка, с бабьим безвольным ртом, испуганными недоверчивыми глазками.

– Каков герой!.. – Астрос тронул куклу, и та закачалась на шелковой петельке. – Друг ваххабитов, говоришь?.. Наследник престола?.. Шептуна в Чечню?.. Без авиационного прикрытия?.. Что скажешь, Маэстро? – Он перевел на карлика потяжелевший взгляд. И тот вдруг выхватил из обшлага длинную булавку для галстуков, украшенную крупным бриллиантом. С силой вонзил в Премьера. Булавка вошла как в живую плоть.

На той же перекладине, чуть поодаль, висели новые куклы, недавно изготовленные, ни разу не побывавшие в передаче. Белосельцев пытался узнать прототипы, но лица были незнакомы. Лишь в одной смутно угадывался вновь избранный губернатор, по-видимому, тот, из кого хозяева кукол собирались делать влиятельную персону.

Еще дальше, на верстаке, на специальном штативе, размещалась свежевылепленная пластилиновая фигура, которая должна была служить основой для будущей куклы. Белосельцев рассеянно вглядывался. И вдруг отчетливо, в надбровных дугах, в узком лице, в крупных губах и твердом, чуть выдвинутом подбородке, узнал Избранника. Скульптура была недоделана, кругом лежали ломти пластилина, резцы и лопаточки для шлифования поверхности.

– Этот фантом явился неизвестно откуда, загадочный, тихий. Кто им управляет? Куда ведет? На каком повороте дороги он исчезнет, как и явился? – Астрос задумчиво смотрел на Избранника. – Как мы поступим, Маэстро?

Карлик подвинул высокую скамейку. Вскарабкался на нее с ловкостью белки. Протянул к Избраннику маленькие ловкие руки. Стал оглаживать, согревать, размягчать. Приговаривал, припевал, бормоча неясные заклинания.

Белосельцев испугался, что тайна Избранника будет разгадана. Их секретный союз и заговор раскрыты. Весь изощренный «Проект Суахили» будет погублен. Подчиняясь слепому порыву, Белосельцев заслонил собой Избранника. Перенес в пластилиновую форму свое изображение. Почувствовал, как стало больно вискам, как выдавились от черепного давления глаза, заломило за ушами, и в мозгу взбухла, готовая лопнуть, кровяная артерия. Карлик перестал массировать скульптуру и удивленно на него оглянулся.

– Ну что ж, господа, закончим на этом экскурсию, – сказал Астрос, выводя их из магической мастерской в оранжерею с орхидеями и пальмами. – Пожалуй, вы правы. – Астрос посмотрел на Буравкова, который, словно ведая, о чем думает магнат, услужливо протянул мобильный телефон. – Этим можно воспользоваться…

Белосельцев видел, как зашевелились его розовые губы, нашептывая телефонный номер, как холеные пальцы заударяли по кнопкам, превращая их в светящиеся жемчужины.

– Арби!.. – радостно воскликнул Астрос, услышав далекий ответ. Крохотный аппарат послал в пространство тончайшую иглу. Она проколола небо над равниной, пронзила предгорья Кавказа, отыскала среди скопища селений и разноголосицы бессчетных людей одного-единственного человека, в ком нуждался Астрос. – Арби, дорогой, как здоровье?.. Как семья?.. Как бизнес?.. Твои люди приходили ко мне, просили помочь… Я помог. Теперь еду по Москве, вижу твои бензоколонки, только от них заправляюсь!.. Твой бензин чистый, как слеза ребенка!..

Астрос умолк, прижимая к уху маленькую черную раковину, и далекий голос с кавказским акцентом что-то шутливо отвечал.

– У нас с тобой все пополам, Арби! Хлеб пополам, нефть пополам, женщины пополам. Мы же братья, как можно иначе?.. Тут, видишь ли, наклевывается интересная комбинация… Только тебе и под силу… Ты просил у меня три миллиона. Я не отказывал, но не было под рукой свободных… Теперь ты их можешь получить, и мне перепадет некоторый процент с прибыли. Завтра в Грозный, обычным рейсом, без охраны, летит генерал Шептун… Да нет, он безвредный, ни разу ни в кого не стрелял, все больше по банкетной части… Сними его с самолета, пусть побудет у тебя в гостях…

Белосельцев еще не понимал смысла услышанного. Разговор, как он полагал, его не касался.

– Ты его, конечно, не в шестизвездочный, но и не в земляную яму… Прими по бизнес-классу… Потребуй выкуп, миллионов пять… Непременно получишь. В случае удачи пару мне, за идею…

Нельзя было понять, что отвечает из-за гор и рек неведомый бородач, сидящий на коврах своей сакли.

– Я тебя всегда поддержу… Когда война шла, кто тебя поддерживал, как не я… И теперь поддержу, как брата… Пришли кассету с пленным генералом, тут же пущу в эфир… Действуй во имя Аллаха… Твои люди меня найдут!..

Астрос погасил горящую в телефоне горсть жемчужин. Вернул аппарат Буравкову.

– Будем действовать, господа!.. Всегда рад вас видеть!..

Попрощались. Белосельцев был потрясен. Они стояли перед стеклянным бруском телецентра.

– Мы занимаемся работорговлей? – спросил Белосельцев.

– Шептун не будет рабом, – ответил Буравков. – Он сибарит, сладкоежка. Ну поживет несколько дней под домашним арестом, без коньяка и женщин, а потом за проявленное мужество получит Героя России.

– Задержание чеченцами Шептуна бросает тень на Премьера, – вкрадчиво пояснял Гречишников, глядя на Белосельцева глазами воспитателя детского сада. – Это лишь маленький, изящный штрих в операции по его устранению.

– Шептун – наш товарищ, боевой генерал. Мы нарушаем всякую, в том числе корпоративную, этику. – Белосельцев испытывал такое чувство, будто его с завязанными глазами вели по скользкому краю.

– Какой он боевой генерал? – хохотнул Буравков. – Сделал свою карьеру, предав ГКЧП, переметнувшись к Истукану.

Участвовал в штурме Дома Советов и настаивал на применении танков. Сидя в Москве, руководил бездарной чеченской кампанией. Повинен в гибели Майкопской бригады. Во время боевых действий ни разу не выезжал в Чечню. Так пусть же теперь прогуляется. Узнает природу, людей. Там, в отряде Бараева, есть хорошие краеведы.

– Не все средства хороши для достижения цели, – беспомощно повторял Белосельцев, чувствуя, как уловлен в невидимую паутину. Вся операция, куда его вовлекли, была подернута мучительной тайной. – Мы нарушаем неписаные законы корпоративной этики, и это неминуемо скажется на результате.

– Я тебя понимаю, Виктор Андреевич, – мягко произнес Гречишников, в знак сочувствия прикрывая глаза. – Чем ближе к старости, тем чувствительнее душа к вопросам этики. Из разведчиков, посвятивших себя служению Родине, мы превращаемся в мудрецов, блаженных. Но вспомни себя другим, – Гречишников резко раскрыл глаза, и они, круглые, оранжевые, беспощадные, не мигая, уставились на Белосельцева, – вспомни трансафриканское шоссе Каир – Кейптаун, обломки красного форда, намибийского учителя Питера, так похожего на Сэма Нуйому, что ты решил использовать его как приманку. Подставил под удар «Миража» с тем, чтобы позже заманить в ловушку батальон «Буффало». Ликовал, глядя, как дымятся подбитые юаровские броневики, валяются по обочинам обгорелые трупы буров. Тогда ты был отважным и дерзким разведчиком, действовал в интересах Родины. Теперь враг в нашем доме, пирует и развратничает в Кремле, и ты мучаешься совестью, как настоящий мудрец и схимник. Не можешь позволить, чтобы один из врагов слегка пострадал в процессе спецоперации.

– Мне важно понимать целостность операции, – устало, сдаваясь, произнес Белосельцев, не выдерживая взгляда Гречишникова. – Мне неизвестна полная картина, и я не понимаю до конца своей роли.

– Твоя роль ключевая, – взял его под руку Гречишников. – Без тебя операция невозможна. В свое время ты будешь в нее полностью посвящен. А теперь поезжай домой. Отдыхай, смотри телевизор. Следи за информационными программами.

Гречишников подвел Белосельцева к автомобилю. Открыл перед ним дверцу. Помог устроиться на сиденье. Молча кивнул шоферу. И машина понесла Белосельцева мимо телецентра, графской усадьбы и пруда, над которыми возносилась бетонная башня и реяли духи сгоревшей истории.