О`Санчес - Суть óстрова Страница 39

– А наш-то совсем ополоумел.

– А что?

– Вы вчера в департамент уехали за разрешением, и вдруг он неожиданно нагрянул.

– Но он же мне сам велел?

– Да нет, все нормально, он это помнил. Так вот, прибежал, шварк бумаги на стол: «ну-ка рассчитай срочно!», а сам не выдержал, свой калькулятор грошовый вынул и сам тычет чего-то. И пальцы трусятся как у алкаша. Он иногда вообще мне кажется на алкаша похожим, особенно когда деньги считает. Руки дрожат, глаза горят, – ужас!

– Нет, Изочка-золечка, он совсем не пьет. Да и не жадный вроде бы. Может, раньше пил.

– Я и не говорю что жадный. Но – вот так вот. Азартный, так скажем.

– И что? Ты посчитала, а он что?

– Засопел и опять убежал, ничего не сказал. Но видно было, что довольнехонек. Но это смех, когда он меня начинает уму-разуму в бухгалтерии учить, просто смех!

– Да, да. Знаешь и меня он то и дело учит. А мне что – мне как с гуся вода. Вообще это самое распространенное заболевание среди руководителей любой руки, большой средней и малой: считать, что ты лучше всех своих подчиненных разбираешься во всех делах на свете. Он начальник – мы дурак, это закон. Я составил акты, вот они все четыре, проверь, пожалуйста, мало что упущено? Банковские реквизиты, сроки…

– Давайте. Суммы-то какие, суммы, сердце радуется. Да еще послезавтра праздник.

– Какой праздник? Годовщина освобождения Картагена?

– Не-ет, это просто совпало. Зарплата послезавтра, Янечек! Первая надбавленная зарплата. Вы что-то совсем уработались.

– А, верно. Отметим это дело. Официально приглашаю вас в день получки на чашечку кофе, сударыня, в одном из вечерних заведений.

– Спасибо за приглашение, мерси, постараюсь принять. Если дома позволят, вы же знаете.

– Так а ты постарайся заранее, маму попроси.

– Я постараюсь.

Если прежняя зарплата у каждого – у Изольды Во и у Яна Яблонски – была равна трем тысячам талеров ежемесячно, то отныне она составляла четыре тысячи двести. Да еще по двенадцать тысяч шестьсот талеров каждый из них получил единовременную премию. Три тысячи талеров в месяц для молодой женщины без высшего образования и с маленьким ребенком – это неплохо даже по меркам обеих Бабилонских столиц: мегаполисов Бабилона и Иневии. Три тысячи в месяц дополнительного заработка для пенсионера, получающего полторы тысячи талеров пенсии – это очень неплохо по меркам тех же столиц, особенно если учесть, что господин Яблонски, всю жизнь проработавший на государственном предприятии, то есть на государственной службе, имел полный медицинский страховочный полис и ничего не обязан был платить даже за услуги зубных врачей. А четыре тысячи двести талеров оклада в месяц – это просто замечательно! И если предположить самое скромное из желаемого, что премии, подобные только что полученной, будут падать с небес лишь один раз в году, то и в этом случае, разбив двенадцать тысяч шестьсот на двенадцать, по числу месяцев, мы получим… расчетных… Еще тысячу пятьдесят талеров ежемесячно! Четыре двести плюс тысяча пятьдесят – это пять тысяч с четвертью среднемесячной зарплаты! Больше тысячи баксов в месяц! В Соединенных Штатах Америки, люди рассказывают, подобные деньги получают неимущие безработные по «велферу», по социальному подаянию, а в Бабилоне другие мерки и другие цены, в Бабилоне такие деньги – признак скромного преуспеяния. Это не считая пенсии, которая тоже, худо-бедно, полторы тысячи. Итого – почти семь тысяч в месяц. Да у нее пять с лишним. Почему бы Изольде не выйти за него замуж? Мамочка, естественно, разохается, распричитается, будет плакать, говорить, что он ее бросил… Но ведь он же тоже хочет пожить счастливо, он ведь тоже человек! И Изольда не сказать чтобы против общения с ним… Страшно. Почему Сигорд ничего не боится, а он всего боится: признаться Изольде, сделать предложение, сообщить матушке, поставить ее перед фактом? Неужели плыть по течению менее страшно, нежели принимать решения? Все. Послезавтра он попробует… Нет, он железно предпримет попытку… Мужчина, он в конце-концов, или не мужчина???

Ян Яблонски, шестидесятилетний вдовец с десятилетним стажем, осторожно потрогал, потер левый брючный карман, ставший вдруг теплым и не совсем пустым, покосился на роскошный бюст двадцатипятилетней Изольды Во, по края увлеченной расчетами… Мама как раз завтра уедет за город к старинным подругам-одноклассницам, до самой пятницы. Да, он пока еще мужчина, и лишь бы она приняла приглашение на послезавтрашний вечер!

В ту шальную пору случился в постоянной команде у Сигорда и еще один малозаметный человечек, Элмер Кристи, экспедитор. Среднего роста, полный, лет тридцати, непонятно, чьих корней, видно только, что белый. Но на двух «испытательных» тысячах в месяц продержался Кристи недолго, полторы зарплаты, потом сам уволился, а его преемника без церемоний выгнал Сигорд – за пьянку и опоздания, даже имени его не запомнил. Обязанности у экспедитора были простые, прямые экспедиторские: сопровождать грузы в пункт назначения и на пути уметь разрешать мелкие, но постоянные проблемы – с патрульными постовыми, с пробками на дорогах, с недоразумениями на объектах загрузки и разгрузки, да мало ли… Сам Сигорд не мог разорваться на сто частей, чтобы каждою частью поспеть во всех необходимых местах, Яблонски был усерден, честен и умен, но – не боец: с работягами и с патрульными на дорогах управлялся, с грехом пополам, но явно за счет других, куда более важных дел, которые он обязан был решать для Сигорда. Так что с экспедиторами приходилось выкручиваться проверенным способом: неучтенным налом совать в лапу почти случайным людям за исполнение разовых поручений. Как правило, исполнители рекрутировались либо из числа парковых работников, откуда вывозился мусор, либо из тех, кто работал на принимающих объектах, то есть на намываемых территориях.

Город рос в сторону залива, десятилетиями отвоевывая у океана дно морское, отмели превращая в сушу, медленно рос, неудержимо, метр за метром, отмель за отмелью. Но что эти лоскутки Океану, которому оба соседних материка – Антарктида с Бабилоном – были как льдинка и камешек на могучей длани! Он и не замечал; так… чихнет изредка в сторону Президентского дворца – и неделю, а то и месяцы потом этот сор людской борется с последствиями стихийных бедствий, восстанавливает разрушенное по всему побережью…

Но люди настырны: были островки-поплавки – теперь длинная коса вдоль берега, еще двадцать-тридцать лет и километровый простор морской воды попадет в плен, станет соленым прудом внутри города. А там и его осушат… Но если воду вычерпывать – на ее место что-то следует подкладывать, грунт насыпать, полноценною сушей делать.

В этом и заключалась плодоносная идея, которая позволяла Сигорду получать деньги за мусор, вместо того, чтобы бездарно их тратить, вывозя отходы на городские свалки. По сути, это была все та же идея, что и с опилками, разве что в иных интерьерах. Идея в целом удалась, и деньги Сигорд стриг не только с города-заказчика, жаждущего избавиться от ненужного хлама, но и с принимающей стороны, с намывщиков, поставлял им ингридиенты-наполнители, в дополнение к песку с камнями и «земляному» грунту. Простота идеи резко усложнялась тем, что воплощать ее приходилось ни с кем не делясь, совершенно разными путями, а не по одному шаблону, как в случае с мебельными опилками: так, из Северного, Кавалерийского, Белого, Кленового и Детского парков, в отличие от девяти остальных, не удалось договориться вывозить мусор парковым же местным транспортом, пришлось нанимать специальные машины. Но и транспортные фирмы, как оказалось, принимали заказы переборчиво, не все подряд (либо суммы за услуги заряжали несусветные), и приходилось ловить «леваков», добирать работу с их ненадежной помощью. А принимающие фирмы-осушители, две из трех, кто заключил договор с «Домом ремесел», потребовали прессовать мусор особым образом и только тогда готовы были его принимать и оплачивать. Пришлось покупать специальное пресс-оборудование. Но разместить у себя пресс-оборудование плюс иную оргоснастку, предоставить площадку по месту приема, согласна была только одна из этих двух фирм, и ничего не оставалось, кроме как оборудование докупать, а место для него специально арендовать. И оборудование почему-то само не желало работать, требовался ему обслуживающий персонал, операторы, а также техники, наладчики, ремонтники, сторожа… Десятки юридических лиц и сотни физических были вовлечены в этот водоворот счетов, страстей и денег, всяк из них преследовал свою конкретную маленькую цель, и никому дела не было до одной, большой и всеобъединяющей цели: выполнения заказа в общем объеме. Никому, кроме Сигорда.

Жернов дел и обязательств был очень тяжел… Но стимул, стимул слишком жарок! И Сигорд тянул, не сдавался.

Справа на журнальном столике томатный сок в высоком стакане, здесь же, возле руки, телевизионный пульт. Слева, на пошлой розовой банкетке, невесть зачем купленной в комиссионке, лежат в едином ряду: домашняя телефонная трубка вне базы, курительная трубка с кисетом и пепельницей, пейджер. Сок Сигорд пьет усердно, второй литр за вечер приканчивает, а есть ему не хочется.