Леонид Рудницкий - Клерк позорный Страница 39

А близилось уже восемнадцать часов. Клерк спешно засел за работу. Все ушли, ушел и начальник, но сказал, что потом вернется и посмотрит его отчет.

Клерк старательно писал изложение, но инструкция была слишком большая и до конца оставалось еще далеко.

Стемнело, набежали тучи, стали сверкать молнии. Вот-вот должна была начаться гроза. Клерк решил, что ну его в жопу совсем и поедет он домой, а допишет завтра. Но охрана его не выпустила. Охранники сказали, что они потеряли ключи, дверь уже заперта и открыть ее они никак не могут. Завтра придут их сменщики и выпустят его. Странная какая-то была эта охрана – два горбатых длинноволосых урода в милицейской форме, не отбрасывавших теней.

Клерк решил заночевать на рабочем месте, укрывшись газетой «БарыгаЪ».

Началась гроза. Молнии лупили одна за другой. И вот в полночь, когда он уже почти спал, со звоном разбилось окно, и в кабинет на перепончатых крыльях влетел начальник. Клерк хотел было пожаловаться ему на охранников, которые потеряли ключ, да увидел, что начальник какой-то не такой, как обычно. Клыки у него появились и глаза горели. Тут до него и дошло все разом.

Кинулся он бежать, а снизу горбатые менты подоспели. Стали они втроем за клерком гоняться и клыками щелкать. Уж он от них по офису и так, и этак, а бежать-то особо и некуда – пять комнат и коридор. И этаж четвертый – не выпрыгнешь.

Отодрал он тогда край ковролина в дальней каптерке возле сервера, чтобы под ним спрятаться, – а там тайник, и в нем лежат скелеты коллег, которые пропали раньше. Тут начальник с охранниками на него и насели. И пропал наш клерк ни за что.

Коржик проснулся среди ночи в холодном поту и подумал, что никогда не пойдет устраиваться на работу в контору, где бледные начальники, горбатые охранники и куда принимают неграмотных экономистов.

53

В офисе появились два молодых сотрудника, недавно закончивших институты. Они достались Толяну в наследство от какого-то приятеля, который обанкротился и то ли залег на дно, то ли пустился в бега от кредиторов.

Ребята были родом из какого-то Суходрищенска-на-Реке и, как и все суходрищенцы, были предельно наглыми и бесцеремонными.

Начали они с того, что втихаря залезли в компьютер Коржика и стырили у него нормальную видяху, заменив ее на какое-то говно. У него она была самой мощной в офисе. Он бы и не заметил подмены, потому что в игры не играл, но сказала Компьютерная Лена, которой те проболтались.

– Что за фигня, молодежь? – возмутился он.

– Ну, тебе же все равно, – стали оправдываться нашкодившие отроки, – а мы поиграть хотели. Наши карты новые игры не тянут.

– Так спросить надо было! – сказал Коржик, но карту отнимать не стал.

Он подумал, что за этим поступком проглядывает тяжелое суходрищенское детство, побои пьяного отца и, может быть, нехватка белковых и углеродистых продуктов. Пусть потешатся детишки, решил он.

Фамилии ребятишек были Тофлер и Нестеренко. Тофлер был у них ведущим, а Нестеренко ведомым. Уйдя от обанкротившегося Толянового партнера, они попытались открыть фирму, даже напечатали на упаковочном картоне однокрасочные визитки, но бизнес не пошел, деньги закончились, и они пришли на поклон к Толяну. Тот их приютил.

Хотя в конторе с дресс-кодом было свободно, то есть его вообще не было, они изо всех сил изображали клерков из больших фирм – темные костюмы, черные портфели, синие рубашки, часы «Tissot» на металлических браслетах. По телефону они важно представлялись по имени и отчеству, но внутри конторы фамильярно обращались ко всем на «ты». Их никто не осаживал, и их наглость покатилась дальше – они перешли на уменьшительные формы имен.

Как-то на кухне Тофлер попытался назвать Коржика Сережей. Тут уж он не выдержал.

– Меня зовут Сергей Иванович, – сказал он. – А вас?

– Брось, Сергей! – дал тот задний ход. – Зачем нам отчества?

– А затем, что по имени я позволяю себя называть либо приятелям, либо очень большим начальникам. Вы же ни в одну из этих категорий не входите. Так, как там ваше отчество?

– Николаевич, – неохотно сказал тот.

– Вот и хорошо, Михаил Николаевич, – сказал он, – надеюсь, вам нетрудно будет и мое отчество запомнить.

– А если я продолжу звать тебя по имени? – не унимался тот.

Наглость голодного провинциала лезла у него из всех щелей.

– Во-первых, не «тебя», а «вас». А во-вторых, тогда я буду считать, что ты обращаешься к кому-то другому.

Со скрипом, но он все же отказался от первоначальной фамильярности с Коржиком. Его приятель поступил так же.

«Однако, – подумал Коржик, – как же ослабели мои позиции, если даже эти сопляки сочли возможным так себя вести. Хренов Толян!»

Тофлер и Нестеренко страдали сильным детдомовским комплексом. За обедом они старались съесть побольше и заталкивали в себя даже не по две, а по три порции. При этом оставались худыми. Корм был не в коня. Коржик удивлялся, куда в них столько влезает. Потом повариху Зою заменил капитан Минг и стал строго дозировать провиант.

– Вот бля! – шипел Тофлер. – Сегодня Минг на раздаче – опять придется хлебом догоняться.

Тофлер был очень педантичен. Он любил подписывать все свои канцелярские причиндалы – дырокол, степлер, линейки. Особенно умиляла всех его манера подписывать карандаши. Он делал тонкий срез на одной из граней, чтобы показалось дерево, и на нем тонкой ручкой выводил «Тофлер». Клерки решили, что его детство прошло в борьбе за карандаши, которые отбирали злые дяди.

Братьев Антоновых, которые работали экспедиторами, это поразило настолько, что они распечатали на принтере много бумажек со словом «Тофлер» и стали клеить скотчем везде – на его стол, стул, мусорную корзину, телефон и даже на стоявшие под столом офисные туфли.

Тофлер морщился, но подписывать карандаши не переставал. Он очень сердился, если находил свой карандаш у кого-нибудь на столе.

– Возвращать надо! – раздраженно выговаривал он. Коржик вспомнил украденную ими видеокарту. Почему-то они ее не вернули.

– А ты бы взял граммов десять тротила, – как-то посоветовал он Тофлеру, – да и заминировал карандаши. Один раз пальцы оторвет – больше не полезут.

– Какой ты добрый! – засмеялся молодой отставник Осинский.

– При чем тут «добрый»? – возразил Коржик. – Порядок есть порядок.

Сам Осинский прославился шуткой про аналогии. Он занимался закупками отделочных материалов для вечно достраивавшейся Толяновой гостиницы в провинции. Когда его помощник как-то заметил, что, судя по этому материалу, вон тот должен быть вот таким, Осинский выдал нетленный офицерский перл.

– Судя по влагалищу, – назидательно сказал он, – член должен быть плоским. Но это не так.

Вся мужская часть офиса смеялась несколько дней, представляя себе плоский член, похожий на хвост бобра.

Тофлер и Нестеренко поначалу расписали себя Толя-ну как выдающихся бизнесменов, способных продать что угодно и кому угодно. И в три раза дороже, чем оно стоило в действительности. На деле же за полгода они смогли продать только несколько тонн синтетической нити московским индусам. Нить эту Гарик получил в Белоруссии за свои поставки сырья. На этом их торговые подвиги закончились, потому что нить подорожала, а индусы покупать по новой цене отказались.

Индусы – любопытные ребята. Коржику как-то пришлось побывать у одного из них в офисе. Тот арендовал несколько комнат на обанкротившейся швейной фабрике в одном из переулков в районе Остоженки. Коржик долго блуждал между развалившимися корпусами постройки середины позапрошлого века, пока наконец не отыскал нужную ему кучу старого кирпича. На втором ее этаже и сидел господин Синг Панг Джонг или как-то так. Дверь была заперта, и Коржик позвонил. Открыла дверь русская секретарша с изможденным лицом в рваном свитере. Коржик подумал, что надо было захватить с собой кулек пирожков – тут им были бы рады.

Это был самый убогий офис из всех, какие он когда-либо видел. Он полностью повторял индийские трущобы, какими их показывают в мелодрамах. Не хватало только большой коробки от холодильника с дыркой, занавешенной грязной тряпкой, в которой мог бы жить какой-нибудь седобородый старец в тюрбане, он же начальник отдела маркетинга.

Индус не хотел тратиться вообще ни на что. Но сам выглядел неплохо – в приличном темном костюме, новых туфлях и с дорогими часами на запястье.

Они с Коржиком долго беседовали о бизнесе. Тот покупал для своей далекой родины все – сырье для производства красок и лекарств, синтетические волокна и ткани, трактора и экскаваторы, трубы и сталь в рулонах. Но очень маленькими партиями, один-два вагона, и за все предлагал такие низкие цены, что сразу хотелось послать его в задницу. Очень хитрожопый был индус. По-русски он говорил сносно, но с сильным акцентом, от которого так и не избавился за годы учебы в Москве.

Коржик понял, откуда берутся маленькие якобы инофирмы с витиеватыми названиями – их открывают бывшие студенты Университета дружбы народов, не пожелавшие возвращаться на свои благословенные родины. Негры тоже не хотят возвращаться, но они просто бомжуют, а индусы, пакистанцы и афганцы – торгуют.