Курт Воннегут - Фокус-покус Страница 39

Сам Ротко давным-давно покончил с собой.

С него хватило.

Он вышел из игры.

– Она такая коротышка, – сказала мне Мюриэль. – Я прямо удивилась, какая она маленькая.

– Кто? – сказал я.

– Глория Уайт, – сказала она.

Я спросил, как ей понравился Генри Киссинджер. Она сказала, что у него голос обалденный.

Я его видел, на Лужайке в колледже. И хотя я послужил пешкой в его политической игре, я не чувствовал, чтобы нас что-то связывало. Его лицо показалось мне знакомым. Он вполне мог оказаться, как Глория Уайт, актером, которого я видел во множестве фильмов.

Однажды он мне приснился, уже здесь, в тюрьме. Он был женщиной. Он был цыганкой-гадалкой и смотрел в свой хрустальный шар, не говоря ни слова.

Я сказал Мюриэль:

– Не нравится мне ваш вид.

– Что? – сказала она.

– Вид у вас очень усталый, – сказал я. – Спите хорошо?

– Спасибо, нормально, – сказала она.

– Простите, – сказал я. – Конечно, это не мое дело. Просто вы так живо рассказывали про этих мотоциклистов. А потом вы замолчали, как будто сняли маску, и мне показалось, что вы измотались вконец.

Мюриэль знала, кто я такой. Она видела меня не меньше двух раз в неделю в обществе Милдред и Маргарет, пока кафе-мороженое еще работало. Так что мне не пришлось говорить ей, что и я, как она, практически одинок. Она своими глазами видела, как я добр и терпелив со своими более чем бесполезными родственницами.

Так что она была заранее ко мне расположена. Она мне доверяла и с неподдельной благодарностью откликнулась на мою заботу о ее благополучии.

– Если хотите знать правду, – сказала она, – я почти и не сплю, все переживаю за детишек. Их у нее было 2.

– Сейчас дела так плохи, – сказала она, – что я даже не знаю, смогу ли послать хоть 1 из них в колледж. Я из семьи, где все учились в колледже, не видя в этом ничего особеного. Теперь все позади. И ни 1 из них не занимается спортом.

Мы могли бы стать любовниками прямо в ту ночь, а не 2 недели спустя, если бы в кафе не ворвался разъяренный, похожий на чудовищную глыбу толстяк, с воплем:

– Где он, этот щенок? Подавайте его сюда! Он спрашивал про мальчишку, который работал после школы в Таркингтоновской конюшне, чей велосипед я украл. Я оставил велосипед на самом виду, возле входа. Все заведения и лавки на Клинтон-стрит были закрыты, от причала до середины холма. Так что единственное место, где мог быть этот паренек, – кафе «Черный Кот», или, что еще хуже, один из фургончиков на стоянке за домом.

Я сделал вид, что я тут ни при чем.

Мы с ним вышли на улицу, посмотреть, о каком таком велосипеде он говорит. Я выдвинул теорию, что мальчик ни в чем не виноват, он хороший малый, и его тут духу не было, а какой-то злодей стащил у него велосипед и бросил здесь. Тогда он кинул велосипед в кузов своего потрепанного пикапа и сказал, что опаздывает, надо договориться о работе в тюрьме, на том берегу.

– А какая работа? – спросил я. И он сказал:

– Они там набирают учителей.

Я спросил, можно ли мне поехать с ним. Он сказал:

– Только если ты не собираешься учить тому, чему могу учить я.

– Возьмусь за все, что тебе не подойдет, – сказал я.

– Я хочу учить столярному делу, – сказал он. – Ты хочешь учить столярному делу?

– Нет, – сказал я.

– Честное слово? – сказал он.

– Честное слово, – сказал я.

– О’кей, – сказал он. – Давай, влезай.

30

Чтобы вам стало понятно, как рядовые охранники в Афинах относились к белым людям – а о Черных и говорить нечего, – вы должны знать, что почти все они были родом с самого северного из островов Японии – Хоккайдо. Примитивные аборигены на Хоккайдо, айны, считаются ужасными уродами, потому что они такие бледнолицые и волосатые – настоящие Белые люди. С генетической точки зрения они такие же белые, как Нэнси Рейган. Их далекие предки совершили ошибку: когда их стали угнетать и унижать более высокоразвитые цивилизации Востока, они подались на север, вместо того, чтобы уйти на запад, в Европу, а затем, само собой, и в Западное полушарие.

Эти Белые люди с Хоккайдо здорово просчитались. Они отстали практически ото всех. А когда человек, собиравшийся учить столярному делу, и я появились у ворот, которые выходят на дорогу через Национальный лесной заповедник, там стояли на часах 2 свеженьких новобранца, только что с Хоккайдо. Благодаря нашей Белой коже мы им внушали не больше уважения, чем пара пьяных и буйных Арапахо.

Человек, собиравшийся преподавать столярное дело, назвался Джоном Доннером. По дороге он меня спросил, не видел ли я его в шоу Фила Донахью по телевизору. Эта программа шла ежедневно во второй половине дня, кроме выходных, в течение 1 часа, и там всегда выступали настоящие люди, а не актеры. С ними стряслось примерно одно и то же несчастье, и они вышли победителями, или едва справились, или еще как-то вышли из положения. Были еще 2 программы, соперничавшие с шоу Донахью, и старый романист Пол Шлезингер умудрялся смотреть все 3 разом, переключаясь с одной на другую.

Я спросил, зачем он это делает. Он сказал, что старается подловить момент, когда им там будет вдруг совершенно не о чем говорить.

Я сказал Джону Доннеру, что, к сожалению, ни одной из этих программ посмотреть не мог, потому что учил Умению Слушать Музыку как раз во второй половине дня, а после этого еще и преподавал Военные Искусства. Я его спросил, о чем была та передача, в которой он участвовал.

– Про тех, кто вырос в приютах для сирот и кого драли без передышки, с утра до ночи, – сказал он.

В тюрьме мне придется посмотреть много записей программ Донахью, но той, с Доннером, я так и не видел. В Афинах показывать эту программу было все равно что возить уголь в Ньюкасл – там же практически каждого драли регулярно и жестоко, с малых лет.

Доннера я там не видел, а вот самого себя раза 2 заметил, или это был кто-то, издали очень похожий на меня, в старых съемках времен Вьетнамской войны.

Я даже 1 раз закричал на всю тюрьму:

– Вон он я! Вон он я!

Заключенные столпились у меня за спиной, уставились на экран, спрашивая:

– Где? Где? Где?

Но они опоздали. Меня уже не было.

Куда я девался?

А вот он я.

31

Джон Доннер вполне мог быть патологическим лгуном. Он мог наврать, что участвовал в Донахью-шоу. Что-то в нем было в высшей степени подозрительное. А с другой стороны, он мог находиться под охраной Федеральной Программы Защиты Свидетелей, тогда у него было новое имя и фальшивая биография, которую ему написал ГРИО™. Статистически ГРИО™ должен был достаточно часто, я думаю, вставлять в биографию вымышленного лица участие в «Донахью-шоу».

Он уверял, что мальчишка, который живет у него, – его родной сын. Но он вполне мог и похитить его, как я стащил у него велосипед. Они приехали в город всего 18 месяцев назад и ни с кем не общались.

Я уверен, что его фамилия вовсе не Доннер. Я знал нескольких Доннеров. Один из них учился в Академии, на курс младше меня. Другой был старшим сержантом во Вьетнаме, и ему оторвало руку самодельной гранатой, которую бросил маленький мальчишка. И каждый Доннер знал позорную историю Отряда Доннера, застигнутого пургой в 1846 году, когда они пытались перевалить в фургонах горы Сьерра-Невады, чтобы добраться до Калифорнии. Вполне вероятно, что их фургоны были сделаны здесь, в Сципионе.

Я только что, чтобы освежить в памяти детали, прочел об этом в Британской Энциклопедии, изданной в Чикаго, которая принадлежит таинственному торговцу оружием из Египта, живущему в Швейцарии. Правь, Британия!..

Оставшиеся в живых после пурги выжили только потому, что стали людоедами. По окончательным подсчетам, учитывая, что были съедены несколько женщин и детей, в живых осталось 47 человек из 87, отправившихся в путь.

Неплохая тема для Донахью: люди, которые ели людей.

Люди, которые могут есть других людей, – самые счастливые люди на свете.

Но когда я спросил этого типа, который говорил, что его фамилия – Доннер, не родственник ли он тому Доннеру, что возглавлял Отряд Доннера, он обо всем этом понятия не имел.

Кто бы он там ни был, мы с ним оказались рядышком на жесткой скамье в приемной офиса начальника Афинской тюрьмы, Хироси Мацумото.

А пока мы там сидели, какой-то из поставщиков тюремных припасов свистнул велосипед из кузова доннеровского пикапа.

Пустячок!

Про 1 вещь по крайней мере Доннер сказал правду. Начальник тюрьмы приготовился к собеседованию с претендентами на должность учителей. Но нас было всего 2 человека. Доннер сказал, что услышал про эту вакансию по национальному радиовещательному каналу в Рочестере. Хотя те, кто ищет работу, вряд ли слушают эту станцию. Слишком серьезная станция.