Саша Филипенко - Травля (сборник) Страница 4

– Мне нечего сказать, ваша честь. Я бы продолжил выступать в качестве прокурора.

– Понимаю. Продолжайте!

– Спасибо, ваша честь! Итак, налицо преступление, совершенное группой лиц по предварительному сговору. Преступление подлое, циничное, исключительно коварное. Нет никаких сомнений, что речь идет об устойчивой группе лиц, заранее объединившихся для совершения данного преступления…

– Возражаю!

– Адвокат, конечно, может и возражать, но я в таком случае его спрошу: какие два понятия характеризуют организованную группу?

– Предварительная договоренность и так называемая устойчивость.

– Чем характеризуется устойчивость?

– Устойчивость как признак организованной группы заключается в установлении между соучастниками тесных связей, неоднократности контактов для уточнения и проработки будущих действий. Между соучастниками возникают особого рода отношения по взаимодействию в ходе совершения преступления.

– Отлично. Являются ли подозреваемые друзьями в социальных сетях?

– Многие – да.

– Можем ли мы сказать, что социальные сети – это особый род отношений?

– Можем…

– Станете ли вы, дорогой адвокат, отрицать, что организованная группа обладает боQльшей общественной опасностью?

– Нет, не стану.

– Вот и славно! Тогда давайте продолжим по пунктам. Думаю, вам прекрасно известно, что на устойчивость группы может указывать множество признаков. Я не буду утомлять наших телезрителей, а потому перечислю лишь несколько. Например, одним из признаков организованной группы является длительность существования. Сколько существуют социальные сети?

– Десятки лет…

– Еще одним признаком является наличие руководителя… Был ли человек, который придумал и стал руководить социальной сетью?

– Был…

– Отлично. Идем дальше. Еще один признак – единство способов преступной деятельности. Правильно ли я понимаю, что все подозреваемые сделали перепост?

– Правильно…

– Очень хорошо! И вот еще – техническая оснащенность группы. Не ошибусь ли я, если скажу, что каждый участник группы обладал устройством, посредством которого мог сделать перепост пустого сообщения?

– Не ошибетесь…

– Не знаю, нужно ли мне продолжать, дорогой адвокат, но, чувствуя свою ответственность перед нашими телезрителями, я, пожалуй, задам вам последний, подытоживающий вопрос. Могли бы вы перечислить нам способы доказывания?

– Подтверждение того, что обвиняемые были группой?

– Именно! Не стройте из себя дурачка, господин адвокат!

– Их множество. Длительное совместное знакомство, родственные связи, единство связей на основе национального признака…

– Вот-вот! Являются ли подозреваемые гражданами нашей империи?

– Являются…

– Спасибо!

– Так, друзья, хватит! Мне, как судье, совершенно очевидно, что подозреваемые виновны. Впрочем, дело за присяжными и телезрителями. Напоминаю, если вы считаете, что все двести тысяч подлецов должны понести наказание – можете ничего не делать. Как и в других случаях, согласно устоявшейся в нашей стране традиции, ваше бездействие будет расценено как согласие с судом. Если же вы считаете, что двести тысяч подонков должны быть спасены – отправьте нам сообщение. Напоминаю, что в таком сообщении вы должны указать свои инициалы, год рождения, номер паспорта, место фактического проживания и размер одежды… Ну что же, а мы вновь уходим на рекламу – не переключайтесь!

пауза

Сегодня вечером я дам лучший концерт в своей жизни. Я буду сдержан, последователен и почти незаметен. Важно звучать не самому, но дать зазвучать голосу композитора. Я дождусь, когда в зале повиснет тишина, и вступлю:

– Месяц назад мне позвонил Лев, мой старший брат. Я был немного удивлен, потому что мы никогда особенно не общались. Знаете, десять лет – плохая разница. Говорят, что между братьями должно быть гораздо меньше. Единственное, что у нас было общего, – голос.

В последние годы Лев жил отдельно. Раз в год приезжал на день рождения мамы, раз в месяц, пока в этом была необходимость, переводил нам деньги. Я часто бывал с концертами в Москве, но брат никогда не посещал их. Лишь однажды, как раз за неделю до этого звонка, он появился на моем выступлении, но и тогда ушел уже во время второй части. Если честно, я был уверен, что его звонок вызван именно этим. Вероятно, подумал я, брат решил извиниться, но нет, оказалось, что нет…

Брат позвонил в субботу. Я был уже здесь, в Лугано, готовился к воскресному концерту.

– Ты в Швейцарии? – спросил Лев.

– Да, – ответил я.

– В Лугано, да?

– Да. Ты чего звонишь? Что-то с мамой?

– Нет-нет! С мамой все хорошо! Не беспокойся! Но вот то, что ты в Лугано, – это очень хорошо! Не планируй ничего на завтра! Я тоже прилечу. Нам нужно поговорить.

– Может, перенесем все на послезавтра?

– Нет! Послезавтра меня уже не будет…

– Где тебя не будет, Лев?

– Нигде!

Я ничего не понял, но насторожился. Знаете, больше всего меня удивил не звонок даже, не это странное «послезавтра меня уже не будет», но интонация, звукоизвлечение, с которым говорил брат. Лев всегда был человеком шумным, веселым, в какой-то степени даже дерзким, он никогда бы не стал просить о встрече таким тихим, кротким, будто остинато пиано, тоном…

На следующий день он действительно прилетел. Лев выглядел растерянным. Ну, может и не растерянным, но, во всяком случае, чем-то озадаченным. Признаться, я смотрел на него как завороженный. Вся эта ситуация, безусловно, очень заинтриговала меня. Судите сами: мой брат не разговаривает со мной годами и вдруг прилетает в Швейцарию.

– Что стряслось-то, Лев?

Брат улыбнулся. Печально. Не мне, но будто самому себе. Пока разливали напитки, мы молчали. Затем я поднял бокал, но Лев отказался чокаться.

– Ладно, давай к делу, – спокойно начал он. – Завтра утром меня уже не будет. Сейчас я тебе все расскажу, и мы разойдемся по номерам, хорошо?

– Что значит «не будет», Лев?

– Не будет – значит, не будет. Пожалуйста, не ори!

– «Лев, что ты несешь?!

– Прошу тебя, помолчи. Завтра, предупреждаю сразу, будет нелегко. Тебе в первую очередь. Ты у нас парень впечатлительный.

– Лев, ты можешь мне объяснить, что происходит?!

– Если не будешь перебивать – объясню! Давай лучше выпьем…

– Но за что, Лев?!

– За знакомство, брат, за знакомство!

Мы выпили. Лев взял в руки телефон, набрал чей-то номер и сказал, что освободится через несколько часов. Женский голос в трубке оказался весел. Хороший знак, подумал я, все еще обойдется…

– Знаешь, – продолжил Лев, – я все никак не мог решить, когда же начинается моя история? Рождение? Школа? Переезд в столицу? Как там это у вас называется в музыке? Увертюра? Вступление? Затакт?

– Лев, прошу тебя, не тяни!

– Хорошо, хорошо… В общем, теперь я, кажется, понимаю, что это год 1998-й… Да, именно 98-й…

И Лев начал свой рассказ.

– Год идет обычный, год идет рядовой: дипломаты подписывают бессмысленные соглашения, футболисты забивают судьбоносные голы. Мужья изменяют женам, дешевеет красная икра. Как и в любой другой год, падают самолеты «Эйрфранс» и в Мекке давятся паломники. Мне тринадцать, тебе три. Мы живем себе без бед, но в один прекрасный день на страну обрушивается ураган, а вслед за ним и дефолт.

Как сейчас помню: я спотыкаюсь на входе в кухню – бабушка и мама плачут. Что случилось, спрашиваю – ответа ноль. Бабушка маме вытирает слезы, та ей алаверды. Плачут, всхлипывают, сопят. В конце концов, мама берет себя в руки и говорит что-то вроде того, что теперь мы будем на всем экономить. Вот так.

Я ничего не понимаю. Слезы, «экономить», что к чему? Из папиного кабинета доносится какой-то стук. Странно, думаю, папа же должен быть на работе. Захожу в его кабинет – отец сидит, ноги на столе. Бросает баскетбольный мяч в стену. Ровно так, монотонно бросает. Папа, говорю, что случилось? Выйди, отвечает он.

Ситуация проясняется в конце августа. Мы с мамой идем выбирать мне костюм. Я думаю, что в какой-нибудь дорогой магазин, но мы вдруг оказываемся на Апрашке. Дыра, где закупаются мои голожопые одноклассники. Я говорю: «Мама, что мы здесь делаем?» – «Пришли выбирать тебе одежду, дорогой!» – «Мам, но здесь ведь одно дерьмо!»

Я ничего не понимаю. Злюсь, специально наступаю в лужи. Полтора часа мы ходим по кругу и все это время мама предлагает мне какое-то шило: уродские туфли, бесформенные пиджаки. «Я же говорила тебе, что теперь мы будем на всем экономить».

Уже в 93-м мы ездим отдыхать за границу, у меня куча импортной одежды и гора игрушек. Как-то в конце тренировки ко мне подходит тренер и говорит: «Хватит собирать мячи – за тобой приехал отец – у него новый “мерседес”!» Ты понимаешь? Девяносто третий год, вся страна думает, как поесть хотя бы два раза в день, а папа покупает себе новый немецкий автомобиль. Кажется, я до сих пор помню запах той машины.