Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом Страница 4

Не “Homo sapiens”, но “Homo moralis”

Оказывается, человек, как давно заявил об этом Авлипий Давидович Зурабашвили, - не “Homo sapiens” - разумный, но “Homo moralis” - нравственный, и в этом - его специфика[21].

В любых обстоятельствах, муках и трудностях все мы, зная об этом или не зная, во-первых, руководствуемся не выгодой, как мы часто ошибочно думаем, а мерками Добра и Зла. Не “презренной пользой”, а НРАВСТВЕННЫМ ЧУВСТВОМ[22] - совестью. Происходит это чаще безотчетно -“интуитивно[23]”!

Мои пациенты не знали о себе главного.

Они просили устранить у них то состояние, которое было проявлением уважаемых ими чувств.

Они спутали себя с разумными автоматами, а были живыми людьми.

Чего не знали о себе мои пациенты?

У человека трудно вызвать, а удержать почти невозможно то, что для него недопустимо на уровне нравственного чувства.

Я спросил у молодоженов: можно ли счастливо целоваться, когда у ребенка температура 40° или когда не стало близкого человека?

Их испугала сама постановка вопроса:

- Кто же такое сможет?!

- Каким равнодушным надо быть!

- Стыдно вам!

Тот же вопрос я задал женщине, прошедшей войну, расписывавшейся на Рейхстаге, пережившей много утрат, вырастившей четверых детей. Внуки уже большие. Она родилась 13-го и считает себя счастливой.

Она возмутилась:

- Счастливой можно быть всегда! Чем же мы детей выхаживаем, если не счастьем!.. Если ты с ним в беде не счастлива - на всю жизнь оттолкнешь!.. Значит он тебе ненужный, чужой!.. И счастливо целоваться можно всегда!..

В отличие от зрелого человека, выстрадавшего свое отношение в бесконечных трудностях войны и мира, все МОИ ПАЦИЕНТЫ, как и эти молодожены, СЧАСТЬЯ (а без него нет здоровья!) СТЫДИЛИСЬ!

Не зная того, они стыдились именно состояния, которого пытались добиться и о котором просили у меня.

- Да разве можно в их обстоятельствах быть счастливыми!? Не кощунственна ли сама такая постановка вопроса!?

Вот уж и я чуть ни начал оправдываться!..

Удерживая друг друга в несчастье

При встрече с чужим, а иногда и своим несчастьем, с утратой, мы часто, сами того не сознавая, исходим из традиционно покорного допущения, что помочь тут нечем! Поэтому и напоминание об утрате, а тем более исследование ее содержания и причин, да еще - при самом пострадавшем и когда боль свежа, кажется холодным, противоестественным кощунством.

Мы спешим “поддержать”: пожалеть, посетовать, помочь материально и... разведя руками, отвернуться от несчастья!

От чужой боли сбежать в дела и свою - запрятать.

Такое бегство оставляет боль неизжитой, подспудно управляющей нами и разъедающей нас. Бегство вновь и вновь подтверждает банальную версию о неотвратимости муки. Обусловливает убегание от нее и в будущем. С таким “оптимизмом сбегания” мы на деле скорее не поддерживаем друг друга, а удерживаем - в несчастье.

Воскрешение из мертвых

На самом же деле не бегство, а именно внимательное вслушивание в боль, дотошное всматривание в события, которые к страданию привели, и есть единственно бережное отношение к пострадавшему. Вникание в мельчайшие причины несчастья и непременно тогда, когда боль острее всего. Только такая бережность действительно спасает и потерпевшего, и нас, ему сочувствующих[24].

Только это внимание к боли ~ чужой и своей, к ее причинам - создает будущее. Готовит к лучшему нас и наших близких. К лучшему, вооруженному теперь новым, присвоенным в боли сочувствования им опытом[25]. К будущему с новым знанием, с умением не повторить промахов пострадавшего, даже погибшего из-за этих промахов. Разве сами мы не хотим, чтобы наши дети, все, кого мы любим, учились на наших, не своих ошибках, и так своих избежали!?

Внимание к боли другого наполняет смыслом и невозвратные потери - оно бережёт от этих потерь нас!

Но не это ли и - самая необходимая и им и нам, содержательная память о потерпевших?! Память без младенческой жалости к себе, без пустого оберегания себя от. правды и от жизни.

Не это ли и - действительная память о погибшем? Потому что в чем, как ни в таком присвоении, использовании опыта другого и заключается настоящее воплощение его, благодарность ему, утверждение его жизни среди нас живых!? Его воскрешение из мертвых!

В отличие от тех молодоженов, я верю, что никакие вопросы, помогающие людям, не могут быть кощунством!

Мои пациенты вылечились...

МОИ ПАЦИЕНТЫ ВЫЛЕЧИЛИСЬ не потому, что научились чудесам владения собой, а тогда, КОГДА ИХ материнским, женским, мужским, человеческим, гражданским ДОЛГОМ СТАЛО СТАТЬ СЧАСТЛИВЫМИ - здоровыми.

И во имя погибших оставаться с живыми и заниматься живыми!

Шланг был пережат не на уровне навыков, но на уровне нравственного чувства, на уровне совести[26]!

Им пришлось осознать и пересмотреть -свое ощущение подвига.

Выбор на распутье

Люди отдавали свою жизнь, защищая Родину, Веру, Убеждения. Отдают и теперь. Расходуют жизнь в заботе о любимых и детях. Тратят себя целиком в любимом деле. Такое счастье самоотдачи называют подвигом. Такому завидуют. Мы чтим память любимых, тех, кто погиб, защищая наш мир. Они и погибая жили, наверное, надеждой, что мы - живые -останемся счастливее.

Память помогает нам в любой беде выдюжить, осуществить их завет...

Но веками укоренилось и другое ощущение подвига. Подвиг, побуждающий оставаться несчастным, больным, невольно заражать и обездоливать несчастьем живых, близких и далеких. Как будто любимые и любящие нас люди завещали нам не мужество быть счастливыми и во имя них, но подвиг отречения от жизни и радости!..

.Так же, как в конфликтах с начальником, сотрудником, женой участники разговора спутали их с врагами... Так, пестуя свою ни на что доброе не подвигающую скорбь, мы вопреки их воле и жизни превращаем любимых, о ком так скорбим... превращаем любивших нас, желавших нам счастья... в злодеев - в наших уничтожителей...

Они этого не хотели! Как не хотим мы, живые, несчастья нашим любимым!.. Ведь все мы хотим, чтоб после нас было лучше людям. Все мы хотим прожить не зря!

Чем богаты...

Оказывается, что мечтать о счастье, любви, понимании и быть счастливым требует разного мужества. И разного подвига!

Мы приходим в отчаянье не оттого, что у нас нет средств избавления от боли (не знаем, куда крутить вентиль крана). Не оттого, что это невозможно (нет воды в водопроводе). А оттого, что мы сами себе не понравимся, застыдимся, испугаемся своей черствости, если добьемся в таком положении душевного комфорта.

Действительно, Мы уважаем человека, который мужественно не показывает своего горя, с достоинством держится, но, если он вообще не горюет, мы чураемся его, как нравственного урода...

Как мы относимся к женщине, не скорбящей, когда болен муж, ребенок, умер близкий?!..

Как относимся к той, что вскоре после похорон счастливо влюблена в другого?!..

Но и к себе в таком случае мы отнеслись бы - так же.

А ведь именно этому меня просили научить их мои пациенты: БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМИ (это необходимое условие здоровья!) В ТЕХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, В КОТОРЫЕ ОНИ ПОПАЛИ.

Заразить можно только тем, что имеешь!

Отступление в детство

При благоговейнейшем отношении к душевной боли, как к важнейшему содержанию жизни, проявлению и средству человеческого роста[27], не могу не вспомнить о том, как часто боль становится единственным заполнителем скрываемой нами и от самих себя духовной пустоты безучастия[28].

Тогда страдание становится эрзацем[29] жизненных смыслов[30] во взрослом мире людей, где мы давно уже - не дети, но еще и - не хозяева, сознательно созидающие наш мир. Не дети, но, как в детстве, стремимся заслужить похвалу - награду удовольствиями. Как дети, ждем похвалы - памяти о нас “за заслуги”... мученичества. Тогда боль возвращает нам вчерашний день и утраченное в нем детство с его тайной надеждой на опеку нас другими.

Чью?!..

Застенчивая наглость

И, наконец, два слова о женщине, которая жаловалась на застенчивость.

И она вылечится не оттого, что научится “расталкивать локтями” честных людей. Но оттого и тогда, когда высокомерие “скромницы”, отказ людям в равенстве станут для нее стыдными[31]. Когда сидеть “с краюшку стола” и, ненавидя застолье, ждать, что другие отдадут тебе свой (их, не твой!) и лучший кусок, когда такое ожидание станет переживаться ею тем, что оно есть в действительности. Подлостью претензии на чужое, наглостью воровства, бессовестностью...