Дженнифер Арментраут - Не оглядывайся Страница 4

Имение. Слово какое-то старомодное. Я снова перевела взгляд на отца и вдруг озадачилась тем, что мама сказала их, а не наше — как будто этот дом принадлежал не моему отцу, а ее семье.

Отогнав от себя эту мысль, я глубоко вздохнула и затем снова прильнула лицом к окну. Милостивый боже, я жила в этом доме. Когда-то я входила в этот роскошный вестибюль и смотрела на эту хрустальную люстру, которая наверняка стоила дороже, чем моя жизнь. Вдруг я словно приросла ногами к месту, на котором стояла. Повсюду были дорогие вещи. На полу перед ступенями главной лестницы лежал мягкий ковер. На стенах кремового цвета висели пейзажи известных мастеров. И в холл выходило множество дверей, а значит, в доме было множество комнат.

Мое дыхание стало прерывистым, выдохи были такими, словно в горле у меня периодически происходили слабые взрывы.

Папа положил руку мне на плечо, чуть-чуть сжал его.

— Все нормально, Саманта, только не волнуйся.

Я вгляделась в его лицо, лицо человека, которого я должна была знать. В его темные глаза, приятную располагающую улыбку, крепкую челюсть… Но ничего не почувствовала. Мой отец оставался для меня незнакомцем.

— А где моя комната?

Он снял руку с моего плеча.

— Джоанна, может, ты проводишь ее наверх?

Мама подошла ко мне медленным размеренным шагом и своей холодной ладонью взяла меня за локоть. Она повела меня наверх, рассказывая о том, кто помогал искать меня. Сам мэр принимал в этом участие, что, похоже, имело для нее большое значение: а губернатор сообщил нашей семье о том, что молится за нас.

— Губернатор? — переспросила я шепотом.

Она кивнула, и ее губы растянулись в еле заметной улыбке.

— Твой прапрадедушка был сенатором. Губернатор Андерсон — друг нашей семьи.

Я не представляла, что сказать в ответ.

Моя спальня оказалась на третьем этаже, в конце длинного коридора, освещенного несколькими бра. Мама остановилась перед дверью с наклеенным листком бумаги, на котором было написано «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА».

Это вызвало у меня невольную улыбку, но мама, открыв дверь, отошла в сторону. Осторожно ступая, я вошла в эту незнакомую мне комнату, в которой пахло персиками, и, сделав несколько шагов, остановилась.

— Я оставлю тебя на несколько минут, — сказала мама, откашлявшись. — Я велела Скотту разложить несколько твоих ежегодников.[3] Когда ты захочешь их посмотреть, они на твоем письменном столе. Доктор Уэстон сказал, что это может помочь.

Помочь в поисках моего файла памяти. Я согласно кивнула, сжав губы и продолжая осматривать комнату. Она была большая. Примерно раз в двадцать больше, чем моя палата в больнице. Посередине комнаты стояла кровать. Стеганое одеяло на белой подкладке аккуратно заправлено. Поверх него в изголовье лежали несколько подушек, обшитых по швам золотой тесьмой, а на них восседал коричневый медвежонок, который в этой современной спальне был явно не к месту.

Мама снова кашлянула. Я забыла о ней. Повернувшись к маме, я ждала. Ее улыбка показалась мне полной боли и в то же время неловкой.

— Если что, я буду внизу.

— Хорошо.

Коротко кивнув, мама вышла, а я принялась обследовать комнату. Ежегодники лежали на моем письменном столе, но я прошла мимо. Я была еще не совсем готова к этой странной прогулке по местам, память о которых стерлась в моем сознании. На столе стоял ноутбук известной фирмы и еще несколько электронных устройств меньшего размера, одним из которых, насколько я поняла, был айпод. На стене рядом с письменным столом висела телевизионная панель. Я вспомнила, что рядом с ноутбуком видела пульт дистанционного управления.

Подойдя к гардеробной, я распахнула ее двустворчатые двери. Но ее содержимое меня почти не заинтересовало. Я никогда не испытывала слабости к шмоткам. И знала это. Немного погодя я обратила внимание на полки в глубине гардеробной и чуть не завизжала.

Обувь и сумочки — вот что я считаю главным.

Было ли это частью прежней меня? Или дело просто в том, что я девушка? Водя пальцами по платьям, я так и не решила, в чем причина. Но платья были хороши.

Вернувшись в спальню, я обнаружила, что в ней есть еще и балкон, а также моя собственная ванная комната, наполненная такими вещами, которые мне не терпелось попробовать. Возле кровати оказалась пробковая доска, сплошь покрытая прикрепленными к ней фотографиями. Вот это да! У меня была масса подруг, и они были… одеты, как я. Нахмурившись, я принялась подробно рассматривать этот фотоколлаж.

На одном фото красовались пять девушек. Я была в центре, и все мы были одеты в платья одинакового фасона, но разных цветов. О, милостивый боже. Одинаковые платья? Я озадаченно рассматривала фотографии на доске. С одной из них я улыбалась, стоя с двумя другими девушками на поле для гольфа. На следующей фотографии была та же группа, что и на первом фото, но теперь все девочки стояли на какой-то пристани, позируя в весьма откровенных купальниках на фоне судна под названием «Ангел». На мне был купальник черного цвета. Я, как мне показалось, начинала видеть тенденцию.

Я провела руками по своим бедрам и животу; приятно было осознать, что тело на этой фотографии действительно мое. Еще несколько снимков были сделаны в школе: вот наша компания склонилась над планшетом с огромным дисплеем, а нас окружают мальчишки.

Я всегда получалась на фотографиях улыбающейся, но эта улыбка… была какая-то не такая, она напоминала мне о том, как мне улыбались в больнице. Неискренно, поддельно, кукольно. А моя улыбка на этом фото была еще и холодной. Расчетливой.

И на каждой фотографии рядом со мной оказывалась одна и та же девушка, мы обнимали друг друга или кривлялись, глядя в камеру. На всех фотографиях она была в красном — это цвет свежей крови.

Улыбка девушки была похожа на мою, и на фотографии, которую помощник шерифа показывал мне в больнице, была она. Я почувствовала острое жжение в желудке. Ревность? Неужели я испытывала к ней ревность? Да нет, этого не могло быть. Она же моя подруга. Моя лучшая подруга, если мне сказали правду.

Мне хотелось узнать о ней больше.

Действуя со всей осторожностью, я отцепила от доски одну нашу с ней фотографию и поднесла ее ближе к глазам. Ее улыбка вызвала у меня дрожь, а мой взгляд непроизвольно скользнул от фотографии вверх. Ярко-красный цвет поблек от комнатного света, сменившись унылыми оттенками серого. Я вся покрылась гусиной кожей.

Холодно. Как здесь холодно, и темно, и только шум в ушах… сильнее — тише, сильнее — тише…

Закрыв глаза, я затрясла головой, надеясь избавиться от этого мрачного чувства, вдруг возникшего неизвестно откуда. Я заставила себя открыть глаза, и комната снова наполнилась яркими живыми красками. Мой взгляд снова остановился на фотографиях, приколотых к доске. Изображение было размытым, снимали со вспышкой — просто мимолетное видение: какая-то высокая светловолосая девочка в мягкой красной шляпе, широко улыбаясь, протягивает ко мне руки.

Изображение девочки исчезло, словно его никогда и не было на снимке. Не понимая, в чем дело, я всматривалась в фотографии, надеясь найти эту девушку на одной из них. Она запомнилась мне десятилетней, а на снимках, приколотых к доске, не было ни детей, похожих на нее, ни девушки постарше, в которую она могла бы превратиться. Обескураженная и разочарованная, я отошла от доски. Девочка была теплой и настоящей — не такой, как другие. Я была бы счастлива видеть ее фотографию на стене среди прочих.

— Смотрите, кто вернулся.

Вздрогнув при звуке этого глубокого голоса, от неожиданности я вскочила, выронив фотографию на пол. Не понимая, в чем дело, и все еще не придя в себя, я обернулась.

Какой-то парень, высокий и худощавый, стоял в дверях. Карие глаза, почти скрытые копной каштановых волос, смотрели на меня. На лице — озорная гримаса. Чутье подсказало, что этот парень — мой брат. Мы похожи. Значит, это Скотт. Мы с ним разнояйцевые близнецы. Так, по крайней мере, мама объяснила мне, когда мы ехали домой.

Слегка откинув назад голову, он с любопытством смотрел на меня.

— Тебе не надоело парить всем мозги? Может, расколешься и посвятишь меня во все свои дела?

Пихнув ногой фотографию под кровать, я провела вдруг ставшими липкими ладонями по бедрам.

— Что… О чем ты?

Пройдя в комнату, Скотт остановился в паре метров от меня. Мы были с ним одного роста.

— Ну и где же ты все-таки была, Сэм?

— Не знаю.

— Не знаешь? — Он рассмеялся, и вокруг его глаз собрались морщинки. — Может, уже хватит? Лучше скажи, что вы с Касси затеяли на этот раз?

— Касси пропала, — чуть слышно пробормотала я, уставив глаза в пол. Ведь она была не похожа на ту девушку, фотографию которой показывал мне помощник шерифа. Наклонившись, я вытащила из-под кровати снимок.