Чарльз Буковски - Макулатура Страница 4

— Ну ты комик, — сказал Фанте.

— Да, — сказал Данте.

— Я их выпровожу, — сказала Леди Смерть.

И стала смотреть на Данте. А он сразу стал оседать в кресле. Он сделался бледным.

— Ой, — сказал он, — я плохо чувствую…

Он стал белым, потом стал желтым.

— Мне нехорошо, — сказал он, — ой, как нехорошо…

— Может, это от рыбных палочек, — сказал Фанте.

— Палочек, шмалочек, надо уходить отсюда! Мне нужен врач или кто-нибудь такой…

Тогда она стала смотреть на Фанте. И Фанте сказал:

— Голова закружилась… Что такое?.. Свет мелькает… Ракеты вспыхивают… Где я?

Он пошел к двери, Данте за ним. Они открыли дверь и побрели к лифту. Я вышел посмотреть, как они уедут. Посмотрел на них перед тем, как закрылась дверь. Они выглядели ужасно. Ужасно.

Я вернулся в комнату.

— Спасибо, — сказал я, — вы меня выручили…

Я огляделся. Ее не было. Заглянул под стол. Никого. Заглянул в ванную. Никого. Открыл окно и выглянул на улицу. Никого. То есть народу много, но ее не было. Могла бы хоть попрощаться. И все же это был милый визит.

Я снова сел за стол. Потом взял трубку и набрал номер Тони.

— Да? — сказал он. — Это…

— Тони, говорит мистер Кончина.

— Что? Ты еще можешь говорить?

— Отлично могу, Тони. В жизни не чувствовал себя лучше.

— Я не понимаю, как…

— Тут были твои мальчики, Тони…

— Ну? Ну?

— На этот раз они легко отделались. Пришлешь их еще раз — они к тебе не вернутся.

Я слышал в трубке его дыхание. Он очень смущенно дышал. Потом дал отбой.

Из левого нижнего ящика я вынул бутылку шотландского виски, отвернул пробку и врезал.

Наедешь на Билейна — будешь иметь неприятности. Очень просто.

Я закупорил бутылку, положил в ящик и задумался, что делать дальше. У хорошего сыщика всегда найдется дело. Вы видели это в кино.

9

В дверь постучали. Пять раз, быстро, громко, настойчиво.

Я всегда определяю по стуку. Определю, что стук плохой, — не открываю.

Этот был наполовину плохой.

— Войдите, — сказал я.

Дверь распахнулась. Мужчина, пятидесяти с лишним, отчасти богатый, отчасти нервный, ноги великоваты, слева на лбу бородавка, глаза карие, галстук. 2 автомобиля, 2 дома, бездетный. Бассейн воды, играет на бирже, довольно глуп.

Он стоял, слегка потел и глядел на меня.

— Садитесь, — сказал я.

— Я Джек Басс, — сказал он, — и…

— Знаю.

— Что?

— Вы думаете, что ваша жена совокупляется с кем-то или с кеми-то.

— Да.

— Ей двадцать с чем-то.

— Я хочу получить доказательства, а потом хочу получить развод.

— К чему эти хлопоты, Басс? Разведитесь, и все.

— Мне нужны доказательства, что она… она…

— Плюньте. И так н так она получит свои деньги. На дворе Новая Эра.

— Это как понять?

— Называется: развод без претензий. Не важно кто что вытворял.

— Как это?

— Ускоряет отправление правосудия — в судах не такая толкучка.

— Но какое же это правосудие?

— Там считают иначе.

Басс сидел в кресле, дышал и смотрел на меня. Мне надо распутать дело Селина, разыскать Красного Воробья, а тут этот дряблый пузырь, озабоченный тем, что кто-то заделывает его жене.

Наконец он заговорил.

— Я просто хочу выяснить. Хочу выяснить для себя.

— Я недешево стою.

— Сколько?

— Шесть зеленых в час.

— По-моему, это не так много.

— А по-моему, в самый раз. У вас есть фотография жены?

Он залез в бумажник, вынул карточку, дал мне. Я посмотрел.

— Ух ты! Она правда так выглядит?

— Да.

— У меня от одного ее вида встает.

— Что еще за остроты?

— Ах, извиняюсь… Но фотография останется у меня. Я верну ее, когда кончу.

Я положил фотографию в бумажник.

— Она еще живет с вами?

— Да.

— И вы уходите на работу?

— Да.

— И тогда, случается, она…

— Да.

— И что же заставляет вас думать, будто она…

— Признаки, телефонные звонки, голоса у меня в ушах, перемены в ее поведении, самые разные вещи.

Я подвинул к нему блокнот.

— Напишите ваш адрес, домашний и рабочий; телефон, домашний и рабочий. С этого и начнем. Я ее возьму за жопу. Я все раскрою.

— Что?

— Я берусь за это дело, мистер Басс. По увенчании его вы будете оповещены.

— Увенчании? — переспросил он. — Слушайте, вы в порядке?

— Извращениями не страдаю. А вы?

— О да, я тоже.

— Тогда не волнуйтесь, я тот, кто вам нужен, я возьму ее за жопу!

Басс медленно поднялся из кресла. Пошел к двери, потом обернулся.

— Вас рекомендовал Бартон.

— Ага, опять обратно! Всего хорошего, мистер Басс.

Дверь закрылась, и он ушел. Молодчина Бартон. Я вынул ее фото из бумажника и сидел, смотрел. Ну сука, думал я, ну сука.

Я встал, запер дверь, сиял трубку с телефона. Я сидел за столом и смотрел на фото. Ну сука, думал я, я тебя прищучу! Я тебе сделаю! Не жди пощады! Я тебя поймаю с поличным!

Я тебя накрою! Ну шлюха, ну держись! Ну шлюха!

Я задышал тяжело, я расстегнул молнию. Тут началось землетрясение. Я уронил фото и нырнул под стол. Трясло как следует, баллов шесть. Продолжалось это минуты две. Потом кончилось. Я вылез из-под стола все еще расстегнутый. Нашел фотографию, засунул в бумажник, застегнулся. Секс — это западня, ловушка. Это для животных. Я не такой дурак, чтобы на это клюнуть. Я положил трубку на телефон, открыл дверь, вышел, запер дверь н направился к лифту.

Меня ждала работа. Я был лучшим сыщиком Лос-Анджелеса и Голливуда. Нажал кнопку и стал ждать, когда подъедет блядская кабина.

10

Остаток дня и ночь пропускаю — никаких действий, заслуживающих рассказа.

11

На другое утро в 8 часов я сидел в своем «фольксвагене» напротив дома Джека Басса. Трещала голова с похмелья, и я читал «Лос-Анджелес таймс». Кое-что я успел выяснить. Жену Басса звали Синди. Синди Басс, в девичестве Синди Мейбелл. Из газетных вырезок явствовало, что она была победительницей мелкого конкурса красоты, Мисс Чили На Вынос 1990 года. Модель, актриса на выходах, любит лыжи, обучается игре на фортепиано, любит бейсбол и водное поло. Любимый цвет — красный. Любимый фрукт — банан. Любит прикорнуть днем. Любит детей. Любит джаз. Читает Канта. Ну да. Надеется, что однажды войдет в бар, и т. д. и т. д. Познакомилась с Джеком Бассом за рулеткой в Лас-Вегасе. Через две ночи они поженились.

Около 8.30 Джек Басс задним ходом выехал на своем «мерседесе» и отправился на свой административный пост в Ацтек Петролеум Корпорейшн. Остались я и Синди. Я намеревался ее расколоть. Она была в моей власти. Я еще раз проверил фото. Я начал потеть. Я опустил козырек в кабине. Шлюха, она гуляет от Джека Басса.

Я снова засунул фото в бумажник. У меня возникло суеверное чувство. Что со мной? Двинулся на этой дамочке? У нее кишечник как у всех. Волосы в ноздрях. Сера в ушах. Тоже мне. С чего это ветровое стекло передо мной пошло волнами? Должно быть, с похмелья.

Водка с прицепами. Приходится расплачиваться. Но что хорошо, когда ты пьяница, — у тебя не бывает запора. Я порой прислушивался к своей печени, но моя печень молчала, она ни разу не сказала:

«Перестань, ты убиваешь меня, а я убью тебя!»  Если бы у нас была говорящая печень, нам не понадобилось бы Общество анонимных алкоголиков.

Я сидел в машине и ждал, когда выйдет Синди. Было душное утро.

Я, должно быть, уснул в машине. Не знаю, что меня разбудило.

Но теперь ее «мерседес» задним ходом выезжал на улицу. Она развернулась, поехала на юг, и я пристроился сзади. Красный «мерседес». Я проследовал за ней до шоссе на Сан-Диего; она встала в левый ряд и дала по газам. 75 миль в час. Похоже, ей не терпелось. Ей приспичило. Что-то шевельнулось у меня между ног. Лоб покрылся пленкой пота. Она разогналась до 80-ти. Как ее разбирает, суку! Синди, Синди! Я держался в четырех корпусах за ней. Я ее прищучу, так прищучу, как ее никто не прищучивал! Вот так! Настичь и оформить! Я Ник Билейн. Я покажу ей, где раки зимуют! В зеркале заднего обзора замелькал красный огонь. Черт!

Я перешел в правый ряд, остановился на обочине, вылез. Полицейские остановились в пяти корпусах от меня.

Вылезли и встали по обе стороны от своей машины. Я направился к ним, полез за бумажником. Высокий выхватил из кобуры револьвер, навел на меня.

— Стоять!

Я остановился.

— Какого черта — ты застрелить меня хочешь? Ну давай, давай, застрели меня!

Низенький зашел сзади, завернул мне руку, подвел меня к полицейской машине и бросил лицом на капот.

— Говнюк! — сказал он. — Знаешь что мы делаем с такими засранцами?

— Да уж как не знать.

— Смотри, какой умный засранец! — сказал низенький.