Джин Сэссон - Майада. Дочь Ирака Страница 4

Самый высокий спросил:

— Вас зовут Майада Низар Джафар Мустафа аль-Аскари?

Вопрос изумил Майаду, потому что немногие люди знали ее настоящее имя. Она чрезвычайно редко использовала имя Мустафа, хотя с гордостью носила его. Оно принадлежало прадедушке Мустафе аль-Аскари, который, так же как и дедушка Джафар, был высокопоставленным офицером великой армии Османской империи.

Майада спокойно встала, глядя в глаза стоящих перед ней мужчин. На секунду ей вдруг захотелось убежать, но… ее отец умер, она была разведена, и у нее не осталось родственников, которые могли бы защитить ее. Она дрожащим голосом подтвердила, что он правильно назвал ее имя.

Высокий мужчина быстро проинформировал ее:

— Я лейтенант-полковник Мухаммед Джассим Рахим, а это мои коллеги. Мы обыщем офис.

Наконец к Майаде вернулся голос. Она задала простой вопрос:

— Что же вы ищете?

Лейтенант-полковник слегка задрал подбородок и ответил:

— Это вы нам скажите.

Майада замолчала. Она не знала, что сказать, что сделать, чтобы спастись. А трое мужчин начали крушить офис. Они перевернули мусорные корзины, проверили обивку стульев, открыли отвертками телефоны. Затем забрали компьютеры и принтеры. Майада понимала, что никогда не найдет денег, чтобы купить новые, но ей оставалось только смотреть на то, как они грузят их в кузова двух белых машин «тойота королла» — излюбленное средство передвижения иракской тайной полиции. Она беспомощно комкала бумаги тунисского студента, наблюдая за тем, как эти люди разрушают ее будущее.

Майада быстро взглянула на испуганных подчиненных. Они забились в угол, боясь вздохнуть. Нала побледнела, у нее дрожали губы. Тунисский студент глупо хихикал и потирал руки, очевидно, жалея о том, что пришел сюда.

Майада не сомневалась, что вскоре и ей придется сесть в зловещий автомобиль, и она попросила лейтенанта-полковника дать ей позвонить.

— Разрешите, я позвоню моим детям и скажу, куда вы меня везете?

Он злобно посмотрел на нее и крикнул:

— Нет!

— Пожалуйста. Я должна поговорить с детьми. У них никого нет, кроме меня, — жалобно проговорила Майада.

Но мольбы его не тронули.

— Нет!

Он щелкнул пальцами, и полицейские окружили ее.

Мужчины, зажав Майаду с двух сторон, вывели ее из офиса. Выходя, она обернулась, думая о том, вернется ли сюда когда-нибудь.

Оказавшись на заднем сиденье машины, Майада заметила сочувственный взгляд, который украдкой бросил на нее прохожий, поспешивший убраться восвояси.

Автомобиль понесся по оживленным улицам Багдада. У нее закружилась голова. Она пыталась рассматривать оранжево-желтое небо за окном, на фоне которого кружилась поднявшаяся пыль. Песчаная буря окутала город. Обычно, когда вихри приближались к Багдаду, она думала только о том, как защитить дом: завешивала одеялами окна и просовывала под двери скомканную бумагу. Переждав яростный натиск пустыни, она брала щетку и половую тряпку, наполняла песком маленькие ведерки и высыпала их в саду. У Майады свело желудок.

Она выглянула из окна автомобиля. Мимо проходили некогда гордые иракцы. Двадцать лет назад, в дни ее молодости, Ирак гудел от радостных надежд. В стране строили широкие проспекты, прекрасные магазины, красивые дома. Все ждали счастливого будущего. Но после прихода к власти Саддама в Ираке все изменилось. В правительственных учреждениях процветала коррупция. Иракцы стояли в длинных очередях за небольшими банками с мукой, маслом и сахаром, которые присылали в обмен на экспорт иракской нефти по соглашению ООН № 661.

Это было тяжелое время для всех граждан страны. Даже мать Майады, Сальва аль-Хусри, сильная, умная женщина, всей душой любившая Ирак, больше не надеялась, что он скоро восстановится. Наконец она отказалась от своей страны и переехала жить в соседнюю Иорданию.

Настоящие проблемы у Майады начались, когда она в 1988 году развелась с мужем Саламом. Через год ей пришлось уволиться из газеты, где она работала журналисткой, и начать собственный типографский бизнес. Но иракский динар сильно обесценился, и она обанкротилась. Ей вновь пришлось искать работу. В результате войн и бесконечных международных санкций многих иракцев уволили. Женщинам найти место было еще сложнее, чем мужчинам. Неписаное правило состояло в том, чтобы сохранить работу как можно большему количеству мужчин. Чиновников совершенно не волновали женщины, у которых не было мужа, чтобы кормить семью.

У Майады было двое детей. Она стояла на краю финансовой пропасти и молила Бога о маленьком чуде.

Это чудо явилось в облике Майкла Симпкина, телепродюсера британского канала Channel 4. Он разыскал в Аммане мать Майады и попросил ее помочь организовать встречу с премьер-министром Тариком Азизом или министром обороны Султаном Хашимом. Связи и влияние Сальвы в Ираке были очень сильными. Она знала домашние телефоны высокопоставленных иракских чиновников. Сделав несколько звонков, она представила Майкла Симпкина, сказав чиновникам, что им следует с ним познакомиться. Благодаря этому британский журналист увиделся с Азизом, Хашимом и Садом Касимом Хамуди, отвечающим во дворце Саддама Хусейна за международные связи.

Кроме того, когда журналист отправился в Ирак, Сальва предложила ему познакомиться с Майадой, и он побывал у нее в доме на площади Вазихия. Он увидел журналистские рекомендации Майады, услышал, как она бегло говорит по-английски, и решил взять ее на работу в качестве переводчика, предложив заплатить американскими долларами.

Телепрограмма Симпкина «Война за Залив» прошла с успехом. Журналист уехал из Багдада, а Майада решила вернуться в бизнес. Она отлично управляла компанией, но та тоже потерпела крах — из-за бедственного финансового положения страны. Майаде вновь пришлось начинать все заново.

Она никогда не радовалась так, как в тот день, когда пришла в магазин, чтобы купить шесть компьютеров и три принтера, — радовалась даже больше, чем в день свадьбы, когда впервые в жизни, надев элегантный белый наряд, почувствовала себя красавицей.

У Майады были деньги и была решимость, и она вновь начала работать. Благодаря тому что она не жалела себя, бизнес стал приносить прибыль. Она могла прокормить детей, могла дать им образование, не обращаясь за помощью к родственникам. Добившись успеха, Майада поверила, что худшие времена позади.

Но теперь она говорила себе, что не надо было тогда зарекаться. Последние годы чиновники партии «Баас» стали с большим подозрением относиться к типографиям, потому что по городу часто распространялись листовки, призывавшие свергнуть правительство Хусейна. Майада изо всех сил старалась не навлечь на себя недовольство чиновников, но она не могла чувствовать себя в безопасности, хоть была ни в чем не виновата.

Она слегка наклонилась вперед и посмотрела в лобовое стекло машины. Ее охватил сильнейший страх. Они ехали по Дарб Аль-Сад Ма Ред — «дороге, по которой никто не возвращается».

Узнав эту дорогу, она поняла, что ее везут в Баладият, штаб-квартиру тайной полиции Саддама. В ней также располагалась тюрьма.

Майада никогда раньше не бывала в этом здании, но когда тюрьму строили, она часто проходила рядом со стройкой, направляясь утром на работу. Даже в самых диких фантазиях она не представляла, что однажды попадет туда. Но этот ужасный день настал, и она боялась, что в Баладият ее ждет смерть.

Через несколько минут показался главный вход в тюрьму. Автомобиль проехал через огромные черные ворота причудливой формы, украшенные двумя плакатами в золотых рамах. На них был изображен Саддам, взирающий на работающих в полях, учреждениях и на фабриках иракцев.

Водитель остановился напротив большого здания с маленькими окнами в верхней части стены. Майада ослабела от ужаса. Мужчины вывели ее из машины, и она заметила, что черные пыльные облака заволокли небо. От страха у нее кружилась голова, но она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Наконец ей удалось собраться с силами, и она вынудила себя взглянуть вверх. Саддам Хусейн взирал на нее отовсюду Майада не раз видела его вживую. Она стояла к нему так близко, что однажды заметила у него на носу темно-зеленую татуировку его племени.

Везде были развешаны плакаты с лозунгами партии «Баас»: «Кто не работает, тот не ест». Майаде не верилось, что когда-нибудь ей еще захочется есть. Ее потащили в здание, и она взглянула на небо, чтобы произнести короткую молитву.

«Господи, сохрани Фей и Али и верни меня к ним!»

Охранники, идущие с боков, повели Майаду вверх по лестнице. Там она увидела мужчин в разорванной, покрытой пятнами крови одежде. Они сидели на корточках, а их руки были связаны за спиной. Лица чернели от синяков и кровоподтеков. Никто из тех, кто сидел в коридоре, не сказал ни слова, но когда Майада неуклюже шла по коридору, она уловила ауру искреннего сочувствия. Ее впихнули в одну из комнат.