Дино Буццати - Шестьдесят рассказов Страница 4

Мальчик посмотрел на уходящую в бесконечную даль долину. Дорога разрезала ее пополам. Вдали он увидел быстро приближающееся облако пыли.

Приближающееся облако пыли двигалось по дороге и было пылью, поднятой Большим Конвоем.

Планетта преспокойно прилаживал винтовку, когда услышал, что подле него кто-то возится. Он обернулся и увидел мальчика, укрывшегося с ружьем за соседним деревом.

— Атаман, — сказал мальчик, едва переводя дух, — Планетта, уходи. Ты что, с ума сошел?

— Тихо, — ответил, улыбаясь, Планетта, — пока еще я в своем уме. Немедленно убирайся отсюда.

— Говорю тебе, ты сошел с ума. Планетта, ты ждешь товарищей, но они не придут, они мне сами сказали, у них и в мыслях такого никогда не было.

— Придут, черт возьми, придут. Надо только малость подождать. Такую они завели привычку — вечно опаздывают.

— Планетта, — умолял мальчик, — прошу тебя, уходи. Вчера вечером я пошутил, я не собираюсь тебя бросать.

— Знаю, я это понял, — добродушно усмехнулся Планетта. — А теперь всё, говорят тебе: вали отсюда, да поживей, тебе тут не место.

— Планетта! — не унимался мальчик. — Неужели ты не видишь, что это безумие… Подумай, сколько их. Разве ты справишься с ними один?

— Черт бы тебя побрал, проваливай! — приходя в ярость, прикрикнул на него Планетта. — Или ты не понимаешь, что так ты меня только погубишь?

В эту минуту вдали, на главной дороге, показались конные егеря Большого Конвоя, карета, знамя.

— В последний раз говорю тебе: пошел вон, — сердито повторил Планетта. И мальчик наконец отстал, пополз в кусты и исчез из виду.

Планетта услышал звон подков; он взглянул на густые, готовые пролиться дождем свинцовые тучи и увидел парящих в небе воронов. Теперь Большой Конвой, начав подъем, пошел медленнее.

Планетта положил палец на спусковой крючок и вдруг заметил, что мальчик приполз обратно и снова спрятался за тем же деревом.

— Ты видишь, — прошептал Пьетро, — ты видишь, они не пришли.

— Вот ведь каналья, — проворчал Планетта, чуть улыбнувшись и не поворачивая головы. — Каналья, а теперь замри и не шевелись, уходить уже слишком поздно. Погляди-ка, что сейчас начнется.

Большой Конвой приблизился на триста, на двести метров. Уже стал виден выпуклый герб на дверцах драгоценной кареты; уже стали различимы голоса переговаривающихся друг с другом егерей.

Мальчик вдруг испугался. Он понял, что ввязался в пропащее дело, из которого ему не выбраться.

— Ты видишь, они не пришли, — прохрипел он с отчаянием в голосе. — Ради Бога, не стреляй.

Но Планетта даже не шелохнулся.

— Внимание, — весело шепнул он, словно не слыша, что ему говорит мальчик. — Господа, теперь мы начинаем.

Планетта прицелился, он прицелился из своего страшенного ружья, которое никогда не давало промаха. В этот самый миг на другой стороне долины раздался сухой треск выстрела.

— Охотники! — радостно заметил Планетта, пока разносилось зловещее эхо. — Охотники! Ничего страшного. Так даже лучше. Теперь начнется неразбериха.

Но это были не охотники. Гаспар Планетта услышал неподалеку от себя стон. Он обернулся и увидел мальчика, который, выпустив из рук ружье, упал навзничь.

— Меня прихлопнули, — жалобно простонал Пьетро. — Мамочка.

Стреляли не охотники, а сопровождавшие Конвой егеря, которым надлежало скакать впереди кареты и, прочесывая склоны долины, обезвреживать возможные засады. Все они были отменными стрелками, отобранными на специальных соревнованиях. Им выдали безотказные ружья.

Прочесывая лес, один из егерей заметил, что за деревьями копошится мальчик. Потом он увидел, как тот повалился на землю, а затем наконец обнаружил и старого разбойника.

Планетта громко выругался. Желая помочь товарищу, он осторожно привстал на колено. Прогремел второй выстрел.

Пуля перелетела через узкую долину, поднимаясь к набухшим дождем тучам, затем, по закону траектории, стала снижаться. Она была нацелена прямо в голову, но попала в грудь, пройдя рядом с сердцем.

Планетта упал как подкошенный. Наступила такая тишина, какой он никогда еще не слышал. Большой Конвой остановился. Гроза никак не могла начаться. В небе парили вороны. Все замерло в ожидании.

Мальчик повернул голову и улыбнулся.

— Ты был прав, — произнес он. — Товарищи пришли. Ты видишь их, атаман?

Планетта не смог ему ответить, но, приложив неимоверное усилие, обернулся и посмотрел в указанном направлении.

Позади них, на лесной опушке, появилось около тридцати всадников с ружьями на плече. Они казались прозрачными, словно туман, но тем не менее четко выделялись на черном фоне деревьев. По нелепым костюмам и нахальным лицам в них сразу можно было распознать разбойников.

Планетта их, конечно, узнал. Это были они, его старые товарищи, мертвые разбойники, которые пришли, чтобы взятьего с собой. Задубевшие на солнце лица, изрезанные шрамами, страшные генеральские усы, развевающиеся на ветру бороды, суровые и ясные глаза, руки, упертые в бедра, невероятные шпоры, огромные позолоченные пуговицы, честные, симпатичные физиономии, пропыленные и обожженные в битвах.

Вот он, добрый, туповатый Паоло, убитый при налете на мельницу, вот Железный Пьетро, так и не выучившийся считать, вот Джорджо Верзила, вот насмерть замерзший Фредиано, вот они, его старые добрые товарищи, один за другим погибшие у него на глазах. А вот этот маленький человечек с большими усами и длинным, в его рост, ружьем, сидящий на тощей белой кобыле, — разве это не Граф, злосчастный атаман, так же, как и он, застреленный егерями Большого Конвоя? Ну конечно же! Это Граф, и лицо его источает сердечную радость. Может, Планетта ошибается, или вот тот крайний справа, гордо и прямо сидящий в седле, неужели Планетта ошибся, и это не Марко Великий собственной персоной, самый знаменитый из старых атаманов? Марко Великий, повешенный в столице в присутствии императора и на виду у четырех армейских полков? Марко Великий, имя которого и пятьдесят лет спустя произносится только шепотом? Да, это именно он, он тоже прибыл почтить Планетту, последнего атамана, неудачливого, но доблестного.

Мертвые разбойники стояли молча, явно взволнованные и обрадованные. Они ждали, когда Планетта встанет.

И Планетта, словно мальчишка, вскочил на ноги, уже не из плоти и крови, а призрачный, как все остальные разбойники, и все-таки точно такой, каким был всегда.

Бросив взгляд на свое бедное, распластавшееся на земле тело, Гаспар Планетта пожал плечами, словно бы говоря, что плевать он на него хотел, и вышел на опушку. Возможная пальба его больше не заботила. Он шел к товарищам и чувствовал переполнявшую его радость.

Он уже начал здороваться с каждым из товарищей по очереди, когда увидел прямо в первой шеренге превосходно оседланного коня без всадника. Планетта непроизвольно подался вперед и улыбнулся.

— К слову сказать! — воскликнул он, дивясь очень странному тону своего нового голоса. — К слову сказать, а ведь это, пожалуй, мой Поляк, только еще более резвый, чем прежде.

Это в самом деле был Поляк, его любимый конь, который, узнав хозяина, издал что-то вроде ржания. (Так приходится назвать этот звук, хотя мертвые лошади ржут столь сладко, что нам и не снилось.)

Планетта ласково потрепал коня и уже предвкушал прелесть предстоящей скачки вместе с верными друзьями по направлению к царству мертвых разбойников, в котором он никогда не бывал, но которое имел все основания представлять себе солнечным, с вечно весенним воздухом и длинными белыми непыльными дорогами, ведущими к удивительным приключениям.

Ухватившись левой рукой за луку и собираясь вскочить в седло, Гаспар Планетта сказал:

— Спасибо, ребята. — Он старался не поддаться нахлынувшему на него волнению. — Клянусь вам…

Он не договорил, потому что вспомнил о мальчике, который, тоже приняв форму тени, стоял неподалеку в выжидательной позе, смущаясь оттого, что оказался в малознакомой компании.

— Извини, — произнес Планетта. — Этот мальчик храбрый товарищ, — сказал он, обращаясь к мертвым разбойникам. — Ему всего шестнадцать, но из него получится настоящий мужчина.

Разбойники — кто более, кто менее приветливо — улыбнулись и поклонились, словно говоря: добро пожаловать!

Планетта замолчал и в нерешительности огляделся по сторонам. Он не знал, что ему делать. Ускакать с товарищами, бросив здесь мальчика одного? Планетта еще раз-другой ласково похлопал коня и, лукаво покашливая, сказал мальчику:

— Иди сюда и прыгай на лошадь. Пришел и твой час позабавиться. Ну-ну, не разводи канитель, — проворчал он, делая вид, что сердится, потому что мальчик не решался принять его предложение.

— Если ты вправду этого хочешь, — сказал наконец мальчик, явно польщенный. И с легкостью, которой и сам в себе не подозревал, будучи не обучен верховой езде, он мигом оказался в седле.