Артур Саканян - Театр одного зрителя Страница 4

Утирая слёзы кулачком, она сама себе под нос с жаром зашептала:

— Несчастные обманщики! Ненавижу всех вас! Ненавижу!

Кто-то из гостей наклонился к ней и попытался успокоить, погладив по головке. Девочка замотала головой и зло посмотрела ему в глаза. Сквозь слёзы в самом центре зрачка, как в зеркале, она неожиданно увидела отражение своего глаза.

Вначале она не поняла, что это такое и, испугавшись, отшатнулась. Однако в последний миг она ощутила, как из глубины зрачка её поманила к себе какая-то таинственная сила. Ей сразу же захотелось ещё раз увидеть себя в этой лучистой глубине, но гость успел отвернуться и в недоумении смотрел на маму девочки.

«Самое важное находится там», — будто шепнул ей кто-то, и мурашки побежали по спине.

Гость вновь потянулся к ней, пытаясь приласкать, но она решительно стряхнула его руку, утёрла слёзы и твёрдо сказала:

— Я хочу видеть свои глаза.

Теперь уже все гости удивлённо переглянулись, а она продолжила:

— Я не обманываю. Вы что, не понимаете? Я хочу видеть свои глаза, а вы не смотрите на меня… Почему не смотрите? Я же для вас так старалась. Я же вам стихи сейчас читала, а вы… а вы отвернулись, и… и я себя не вижу… у… у.

С рёвом она бросилась к маме. Растерянно оглядываясь, мама обняла дочку, а гости совсем приутихли.

Неожиданно, подруга мамы, та, что подарила девочке торт из картона, откинула волосы назад и зааплодировала. Девочка замерла, а затем вырвалась из объятий мамы и бросилась целовать эти руки.

— Ты потом обязательно станешь знаменитой артисткой, — шепнула она девочке на ушко, — и тогда сможешь видеть себя сколько захочешь. Вот увидишь, — а девочка сильнее прижалась к рукам, дарящим ей тепло понимания.

-2-

Раннее утро. Она специально попросила маму разбудить её пораньше, чтобы успеть полакомиться ягодами, прежде чем проводить папу на поезд. Вчера вечером она приметила одну ветку с созревшими ягодами, но полил сильный дождь, и мама позвала домой. А вот сейчас, пока все дети спят, можно наесться от души.

Только она ощутила первую сладкую мякоть во рту, как резкий окрик чуть не скинул её вниз.

— А ну слазь! — это был отец соседского мальчишки с пакетом в руках.

Она поспешно сползла с дерева, и нечаянно оцарапала себе руку. Капелька крови скатилась к локтю, а мужчина попытался отшутиться:

— Ничего, до свадьбы заживёт, — но, вспомнив что-то, осторожно спросил:

— Ты случайно не там живёшь? — и показал рукой в сторону её дома.

Она кивнула головой, а мужчина сразу съёжился.

— Прости меня… я не думал, что так получится. Я хотел, чтобы и моему мальчику досталось. Очень прошу, не говори папе… Хочешь яблочко? Пойдём, я прижгу ранку йодом, только ничего не говори отцу.

Заискивающе улыбаясь, он опустил пакет на землю, но пакет накренился и оттуда выпал гранат. Мужчина поднял его, и только намеревался вернуть обратно в пакет, как внезапно передумал и поспешно обтёр рукавом.

— Это тебе, возьми, — сказал он и с гранатом в вытянутой руке стал приближаться.

Гранаты она любила, но, выплюнув ягоду, застрявшую в горле, вместе с ней выпалила:

— Н-е-е-т! — и стремглав бросилась прочь, чтобы не видеть эту заискивающую улыбку на небритом лице.

Мужчина с простёртой рукой остался далеко позади, а она всё бежала и бежала. Теперь её душили слёзы. Она вспомнила, что уже сегодня у неё уже не будет папы. Папа уедет далеко-далеко. Это мама так решила, и ей уже некому будет пожаловаться.

«Мама такая слабенькая, — думала она на бегу, — а папа и в тюрьме сидел, и все его боятся. Зачем же разводиться, если можно помириться?»

Только она хотела остановиться и пожалеть себя, как звон пощёчины заставил её обернуться. Увиденное было настолько несуразным, что, всплеснув руками, она присела на корточки.

Седовласый мужчина в костюме залез прямо в дождевую лужу. Засучив рукава пиджака, он присел и зачерпнул пригоршню воды из лужи. Подняв всю муть со дна лужи, он стал тщательно скрести правую руку. Рядом с ним опустилась на колени необычайно красивая женщина.

Подол платья и кончик светлого галстука впитывали грязную воду из лужи и чернели прямо на глазах. Женщина наклонилась к руке, с которой мужчина будто соскребал грязь.

«Она же хочет поцеловать руку, которой её ударили!» — взорвалась мысль в голове девочки. «Целовать ударившую руку?!» — возмутилась вся её сущность, и девочке стало не по себе.

Наконец, женщина подняла голову. По её ярко-красным губам потекли разводы, а одна мутная капля повисла на кончике подбородка.

«Какую же гадость она вытворила, что теперь с грязью целуется?!» — с нарастающим холодом страха подумала девочка, ощущая, до чего же противно эта капля может щекотать подбородок. Её замутило, и внутри всё сжалось. Резкий спазм в желудке, и выкрик «Н-е-е-т!», захлёбываясь в жёлтой слизи, выплеснулся на асфальт. Во рту стало кисло и очень захотелось воды.

Такого с ней ещё никогда не было и, вскочив с корточек, девочка в ужасе засопела.

Мужчина поднял на неё глаза. Тут она увидела, как может плакать мужчина, — глаза открыты, слёзы текут, а он не понимает, что плачет. У женщины на левой щеке проступили багровые следы пальцев.

— Мирись, мирись, — жалобно прохрипела девочка, а в голове мысль металась и вопила: «Не хочу, чтобы т-а-а-к! Н-е-е-т! Не хо-чу-у-у!»

Уголки губ мужчины дрогнули, и подобие улыбки соскользнуло вниз. Он встал и помог женщине подняться. Мутная капля, наконец, сорвалась с подбородка, и в ослеплённых глазах женщины промелькнула искра надежды.

-3-

Как-то к ним в город приехали знаменитые артисты. У здания театра собралась большая толпа. Все перешёптывались и аплодировали, пока артисты поднимались по ступенькам.

Девочка стояла рядом с мамой и, вытягивая шейку, тоже хлопала в ладошки. Мама показала на мужчину в толпе и, наклонившись, прошептала, что это известный хирург. В этот момент кто-то сильно толкнул его в спину. Грубиян даже не извинился, а шляпа хирурга слетела под ноги артистам. Одна из актрис подняла шляпу, сдула пыль и в галантном реверансе вернула её хирургу. Он неуклюже изогнулся и поцеловал ей руку. Вокруг все взвыли от восторга.

Девочка, затаив дыхание, обернулась к маме. Мама была смущена, и девочка подумала, что маме, наверно, обидно за хирурга.

— Это повязка на лице виновата. Тот дядя не узнал его без повязки, вот и толкнул, — сказала она, гладя маму по руке. — Ничего, теперь на улице его по шляпе узнавать будут.

— Да, — грустно улыбнулась мама в ответ. — Теперь уже по шляпе узнавать будут.

Но ни хирург, ни его шляпа и даже настроение мамы, девочку больше не волновали. Она пришла в неописуемый восторг от мысли, что если она станет актрисой, то все ей будут аплодировать, и никто не посмеет толкаться.

— Мам, а трудно стать актрисой? — спросила она.

— Наверно, трудно, — вздохнула мама. — Вот ты уже взрослая девочка, а сколько я тебя упрашиваю, пока ты ложку рыбьего жира проглотишь. Но если актёру надо выпить рыбий жир, то он и глазом не моргнёт. Свою роль он должен сыграть так, чтобы все зрители поверили ему.

— Что, и голову взаправду отрубают? — хитро прищурив глаз, спросила девочка. — Помнишь, как в одном кино голову отрубили? Потом он с этой головой на качелях качался, и в другом фильме целовался, а потом… уже не помню, что делал.

Мама рассмеялась:

— В театре всё происходит вживую. Это не как в кино, но и там головы не рубят… А хочешь пойти со мной в театр? — и, предвосхитив восторженное «Да!», продолжила:

— Помнишь ту тётю, что подарила тебе торт? Она дала мне пригласительный билет на завтрашний спектакль. Если обещаешь хорошо себя вести, то я попрошу её, чтобы и тебя пропустили.

— Мама! Я весь рыбий жир выпью! — воскликнула девочка, хватая воздух ртом.

Её охватил такой дикий восторг, что она сразу зажмурилась и уткнулась маме в живот.

-4-

— Книксен, реверанс, — девочка бежала домой, повторяя незнакомые ей слова. — Эта тётя из театра ещё целый час будет говорить с мамой, и я забуду, как надо делать книксен и реверанс.

-5-

— Почему дверь нараспашку? — строго спросила мама, войдя в дом.

Девочка выскочила в переднюю, присела в книксене, изобразила реверанс, и мама улыбнулась:

— Тебе спектакль понравился?

— Очень, очень! Особенно книксель и релеванс.

— Книксен и реверанс, — исправила мама.

— Да, да, книксен и реверанс, но у меня не так красиво получается, — и, взмахнув косичками, девочка убежала обратно в комнату.

-6-

Она уже не гримасничала перед зеркалом, и ей понравилось, раз за разом, совершенствовать свои движения. Вскоре, она настолько хорошо овладела этой техникой, что ей уже мало было видеть своё отражение только в зеркале.

Однако после трёх показов все восторги зрителей улетучивались. Тогда она стала копировать другие эффектные жесты людей. Потом она переключила внимание на животных, и трижды уговорила маму повести её в цирк во время гастролей цыганского зверинца. Ещё ей повезло, что их сосед был заядлым меломаном. Под аккомпанемент его музыки она очень быстро нашла себя в танце, и с каждым разученным «па» всё полнее ощущала прелесть свободы в движениях.