Петр Алешковский - Институт сновидений Страница 4

– Сейчас не время, приоритет – национальные проекты, все деньги отдаем учителям и врачам.

Мне стало не по себе, я зашел на кладбище. От ворот отъезжал большой «Роллс-ройс» с черными стеклами. В Старгороде такие не водятся. У могилы Бахтияровой смел прошлогодние листья и вдруг заметил на цементном памятнике сильно потасканные крылья в осьмушку на видавшем виды ремешке. Пока я их разглядывал, из-за моей спины вынырнула девчонка лет пятнадцати – кажется, я видел ее крутящей брейк в парке около памятника Кирову, где тусуется молодежь.

– Можно?

Она выхватила у меня крылья и нацепила на спину. Крылья сидели на ней, как влитые.

От такой наглости я потерял дар речи. Девчонка мягко улыбнулась, подпрыгнула и взмыла в воздух. Хрупкая, почти невесомая, она пролетела над могильными камнями и скрылась в листве кладбищенских лип.

Кот и котяк

Любому, кто в 90-х, застраховав новую машину, менял по гарантии бракованную деталь, пришлось пережить минуты волнения: вдруг втихаря заменят на б/у? Пятнадцать лет становления страховой системы даром не прошли. У нас в Старгороде все знают историю Кота и Котяка.

Василий Андреевич Спицын, заработав на фотографировании детских садов, приобрел свою первую «Волгу».

Он перекрасил ее в розовый цвет и снарядил машину двумя латунными кольцами на крыше. Открытое в 1991 году ИЧП «Спицын» стало первым из подобных в нашем городе: он работал шофером, а заодно еще и фотографировал свадьбы, что увеличивало доход. Во Дворце бракосочетания и в загсах его знали. За заказы, поступающие от секретарш, прижимистый Спицын рассчитывался шампанским и конфетами, которые оставляли ему новобрачные. Простоев не было. Бандиты, например, полюбили ночами ездить с подругами на единственной в городе розовой машине к памятнику Свободы. Это называлось у них «поджениться». Большой перевернутый колокол на выезде из города, напоминающий рюмку, в народе зовется «выпей с нами». В 1014 году новгородцы после битвы при Мокрой Тундре изъяли наши колокола, а когда те сами зазвонили, поспешили вернуть с извинениями, причем везли их вверх юбкой, ибо от их неугомонного пения все оглохли. Как только реликвии передали старгородскому епископу, новгородцы вновь обрели слух и тут же на радостях перепились с нашими в дым. Так что наказывать и прощать врага мои земляки умели издавна.

Вскоре у розовой «Волги» полетела коробка передач. Спицын отправился в мастерскую «Под мостом», обязанную по контракту чинить его бесплатно. Мастеру Николаю Перхавко чинить машину задарма не хотелось. Новоявленному капиталисту было популярно объяснено, что коробку заменят, но сперва следует свезти ее в Горький на экспертизу, что займет месяц-другой. Спицын сказал только три слова: «Иду в суд». Это был нокдаун. «Лады, починим, заходи завтра», – вроде пошел на мировую мастер. Но только клиент завернул за угол, разъяренный Коля загнал машину на подъемник. Коробку заменили, но в новое масло Перхавко самолично добавил кошачьих экскрементов, по-простому «котяка». Коробка переключалась плавно, клиент уехал, как победитель. Через неделю Спицын вернулся в сервис.

– Когда на холодную все хорошо, но стоит поездить с часок, такая вонь в салоне. Что вы подложили? Сдаюсь. Меняйте на новую, плачу наличными.

В знак примирения он выставил на капот бутылку коньяка. Хозяин – барин, коробку поменяли на бэушную, она хрустела, но везла. С тех пор никто в городе Спицына за глаза иначе как «Котяк» не называл.

По закону жанра требовалось мстить. Узнав, что Перхавко приглашен на свадьбу в качестве друга жениха, Спицын послал ему ящик с подарком, якобы от друга невесты, и приложил письмо с просьбой не открывать его до торжества. Ящик доставили к обеду, когда Николай уже изрядно откушал водки и приготовился отдохнуть в подсобке. Заинтригованный, он развязал цветную тесемку, открыл крышку. Оттуда с воем вылетела опоенная валерианой кошка и немедленно вцепилась мастеру в лицо. Следы остались на всю жизнь, герой, понятно, получил кличку «Кот драный», вторая часть которой в последствии потерялась.

Спицын много работал. По случаю он прикупил еще две машины, потом еще. Теперь продает иномарки. Машины Спицын страхует и чинит в своем же фирменном сервисе.

В перерыве заседания «Общества любителей Старгорода» я подслушал, как Степа, директор леспромхоза-2, жаловался Василию Андреевичу, что заплатил в его сервисе за ТО нового джипа (смена масла, фильтры) четыреста пятьдесят долларов.

– Зато спишь спокойно, – ответил Спицын, – Все по закону, по страховке, а то езжай в мастерскую «Под мостом», если машины не жалко.

– Так Кот, говорят, теперь в твоем сервисе трудится, – подколол Степа.

– Кот, как стал зарабатывать, про стакан забыл. Перековали гаврика и других переделаем.

Возразить Степе было нечего. Зазвенел звонок, мы пошли в зал. Спицын обрушился на наших бизнесменов, что они жмут деньги на благоустройство главной площади и ремонт памятника архитектору Барсову. И ведь устыдил, дожал, выколотил искомые три миллиона, правда, только после того, как сам положил в кассу миллион.

В городе Спицына давно не зовут «Котяком», над его любовью к чистоте посмеиваются, некоторые даже называют ее блажью, но уважают.

После заседания мы вышли со Спицыным на лестницу. Он вдруг взял меня за лацкан пиджака и прошептал: «Пойдем нажремся, так все надоело, если честно».

Отказать Василию Андреевичу я не мог, да и не хотел. Если честно.

Как солдат от армии спасся

Недавно на ТВ обсуждался вопрос: надо ли идти в армию людям творческих профессий? Думские воевали с интеллигенцией. Разошлись не на шутку, чуть не подрались, но в результате остыли и вынесли вердикт: армия должна стать контрактной, а пока этого не случилось, надо терпеть. Причем один политик прилюдно пообещал видному балетмейстеру отсрочку для ребят из его труппы, то есть, по привычке, купил оппонента. Свезло парням, как в сказке. Впрочем, и у нас в Старгороде свои сказки случаются.

Задумал один солдат домой убежать. До армии он учился в художественном вузе, но повздорил с преподавателем: не хотел рисовать натюрморты, а желал писать пейзажи. Мама у него зарабатывала мало, маленький брат болел астмой и нуждался в дорогих лекарствах. Папа сторожил автомобильную стоянку и читал божественные книги про реинкарнацию. Маме он деньгами не помогал, потому как обиделся, что она с ним развелась. Жили они все в двухкомнатной квартирке, в доме барачного типа. Вот наш герой бросил вуз и решил послужить Родине. Явился на призывной пункт, попросился в десант. Забрили ему лоб и отправили в химические войска, где научили ловко бегать с противогазом. Так бы служба и прошла, оставалось ему полгода, но начались в армии новые веяния. В часть нагнали контрактников: у каждого за спиной срок и жить они привыкли не по уставу, а «по понятиям». Контрактники принялись ломать остальных, чтобы и те записались в кабалу, тогда часть получила бы тонну повидла от Генштаба. Некоторые сломались, наш солдат держался до последнего. Когда же изверги пообещали его после вечерней поверки опустить, он не выдержал и исполнил задуманное: нырнул в дырку в заборе, но свернул не в поселок, а в степь.

Шел солдат вдоль железной дороги, хотел положить ногу на рельсы, но как состав накатил, испугался. Шел, думал и набрел на дворец, где жил генерал со своею дочкой. Дочка сидела в башне, смотрела по тарелке канал «Animal planet» и горевала: отец обещал отдать ее замуж за сына прокурора, а у того изо рта дурно пахло. Генерал и сам прокурора недолюбливал, но понимал – породниться надо из политкорректности.

Генерал заметил солдата у ворот, решил, что прислали денщика, он как раз такого заказал. Повелел парню к 16–00 истопить печь по первому разряду. Запалил солдат дрова, замочил в холодной воде веники, чтоб ожили. Тут пришла генеральская дочка, принесла новому денщику хлеб-сало. Поел он аккуратно, погрыз после с дочкой семечки, и очень они друг другу понравились. Девушка вернулась в дом ногти красить, солдат сел на пороге бани и закурил.

А генерал держал заморских курей чернобровых. Вот самая настырная к солдату подошла, косит глазом, но солдат сдержался, не запустил в нее сапогом, дал ей крошек хлебных. Курица в благодарность одарила солдата волшебным зернышком.

В 16–00 приехали гости в баньку: прокурор с сыном. Стали они париться с генералом. Солдат веником охаживает – прокурор покрякивает, нравится ему. Стал упрашивать генерала, чтоб продал ему банщика. Тот ни в какую – самому еще не надоел. Попарились, сели водку выпивать. Выпили килограмм, перешли на второй. Прокурор начал сыном похваляться: он-де силач, всем руки ломает. Генерал и спроси солдата:

– Сможешь прокуренка на руках осилить?

– Так точно, смогу.

Положил на зуб курицыно зернышко, стал как тигр и разделал силача под орех. Прокурор оскорбился:

– Смухлевали вы, волки позорные!