Исабель Альенде - Дочь фортуны Страница 4

Спустя час после высадки на берег, Джекоб Тодд уже сидел в элегантной гостиной Английского отеля, куря негритянские сигары, вывезенные из Каира, и листая британский, с устаревшими новостями, журнал. Временами благодарно вздыхал: по-видимому, проблем с адаптацией не наблюдалось, равно как и со своевременным взносом арендной платы, и он мог проживать с такими же удобствами, что и в Лондоне. Мужчина ждал, пока кто-то его обслужит, – казалось, в этих местах никто никуда не спешит, – и как раз в это время подошел Джон Соммерс, капитан парусного судна, на котором он и прибыл. Это был большой темноволосый человек со смуглой кожей, такой, которая идет на пошив обуви, что давало ему возможность хвастаться своим видом невыносимого пьянчуги, бабника, а также неутомимого картежника и игрока в домино. Между ними возникли хорошие дружеские отношения, и игра развлекала их все ночи напролет, что проводили на судне в открытом море, и занимала шумные, холодные дни, когда находились неподалеку от мыса Горн, где-то на юге. Джон Соммерс пришел в сопровождении бледного человека с модно подровненной бородкой и в черном одеянии с ног до головы, кого и представил как своего брата Джереми. Трудно было встретить двух столь разных людей. На вид Джон был здоровым и крепким, искренним, шумным и дружелюбным, тогда как внешность другого напоминала пойманный среди зимы призрак. Он был из тех, что редко где бывают и запомнить которых чрезвычайно трудно, потому как в повседневном окружении довольно маловато подобных типов, пришел к выводу Джекоб Тодд. Не ожидая приглашения, оба присоединились к его столику, ведя себя фамильярно, словно соотечественники на чужой земле. Наконец появилась служанка, и капитан Джон Соммерс заказал бутылку виски, в то время как его брат попросил чай на непонятной для англичан тарабарщине - так, видимо, было удобнее договориться с прислугой.

- Как идут дела дома? – тем временем расспрашивал Джереми. Говорил он низким тоном, чуть ли не шепотом, едва шевеля губами и произношение его было несколько манерным.

- В Англии уже лет триста не меняется ровным счетом ничего, - сказал капитан.

- Простите мое любопытство, мистер Тодд, но я видел, как вы входили в гостиницу и не мог не заметить ваш багаж. Мне показалось, там несколько коробок, помеченных как Библия…? Хотя, может, я и ошибаюсь? - спросил Джереми Соммерс.

- Это действительно Библии.

- А никто нас в известность и не поставил, что к нам пришлют другого пастыря…

- Мы же плыли вместе три месяца, и вы, мистер Тодд, даже не удосужились меня уведомить, что Вы – пастор! – воскликнул капитан.

- Фактически, я и не пастырь, - опроверг его высказывание Джекоб Тодд, пряча собственный стыд в клубе дыма от сигары.

- Стало быть, миссионер. И намерены отправиться в Огненную Землю, я полагаю. Индейцы Патагонии с готовностью примут Евангелие. Дружище, забудьте об арауканах, католики их уже обработали, - объяснил Джереми Соммерс.

- Должно же остаться хоть несколько арауканов. Эти люди просто маниакально умеют бесследно исчезать, - отметил его брат.

- На всю Америку эти индейцы были самыми дикими, мистер Тодд. Большинство из них умерло, сражаясь с испанцами. Они были настоящими людоедами.

- Живых пленников изрубали в куски: предпочитали свежеприготовленный ужин, - добавил капитан. – То же самое сделали бы с вами и со мной, а то могут пострадать и наши семьи, им ничего не стоит сжечь деревню и опустошить территорию.

- Превосходно, Джон, теперь ты защищаешь каннибализм? – возразил недовольный брат. – Во всяком случае, мистер Тодд, должен предупредить, чтобы вы не лезли к католикам. Нам совершенно не нужно провоцировать местных товарищей. Народ этот очень и очень суеверный.

- Чужие убеждения – сплошные суеверия, мистер Тодд. У нас это называется религией. Индейцы Огненной Земли, или, как их еще именуют, индейцы Патагонии очень отличаются от арауканцев.

- Да они такие же дикие. Живут совершенно без одежды в таком ужасном климате, - сказал Джереми.

- Привезите им свою религию, мистер Тодд, посмотрим, научится ли этот народ, по крайней мере, пользоваться панталонами, - отметил капитан.

Тодд не слышал даже упоминания о тех индейцах, и последнее, чего очень не хотелось, было проповедовать нечто из того, во что не верилось самому, однако же, он не осмелился признаться остальным в том, что путешествие было всего лишь результатом заключенного по пьянке пари. Он ответил туманно, что будто бы намерен организовать миссионерскую экспедицию, но прежде должен разобраться с финансовой стороной этого дела.

- Если бы я знал, что вы, в сущности, проповедуете замыслы деспотического Бога этим добродушным людям, то сбросил бы вас за борт прямо посреди Атлантического океана, мистер Тодд.

Их прервала служащая, что принесла виски и чай. Она представляла собой безвкусно одетого в черное платье, чепчик и накрахмаленный передник подростка. Наклонившись поставить поднос, служащая оставила после себя прерывистое благоухание мятых цветов и запах гладильной доски. За последние недели Джекоб Тодд не видел женщин, поэтому, хотя и несколько отстранено, но на нее уставился. Джон Соммерс ждал, пока девушка удалится.

- Будь осторожен, дружище, чилийки – женщины скверные, - сказал он.

- А мне так не кажется. Они низкорослые, с широкими ляжками и не с таким уж и приятным голосом, - сказал Джереми Соммерс, удерживая покачнувшуюся чашку чая.

- А ты знаешь, что ради них моряки бегут с судов? – воскликнул капитан.

- Это я вполне допускаю, что касается женщин, здесь я не силен. На это у меня нет времени. Я должен заниматься своим бизнесом и делами нашей сестры, разве ты забыл?

- Да не на минуту, вечно ты мне об этом напоминаешь. Посмотрите, мистер Тодд, в семье я белая ворона, сумасброд какой-то. Если бы не доброта Джереми…

- Кажется, эта девушка - испанка, - прервал Джекоб Тодд, следя взглядом за работницей, что в данный момент обслуживала другой столик. – Месяца два жил я в Мадриде и мне довелось видеть много таких же, как она.

- Здесь все метисы, включая и высший класс. Конечно же, это не допустимо. Туземная кровь прячется точно болезнь. Это не наша вина, что у индейцев слава грязнуль, пьяниц и лентяев. Правительство пытается улучшить племя, завозя европейских эмигрантов. На юге за даром предоставляют земли поселенцам.

- Их предпочитаемый спорт – убивать индейцев, чтобы стереть последних с лица земли.

- Джон, ты преувеличиваешь.

- Уничтожать их пулями необходимо не всегда, бывает достаточно просто споить этот народ. Но, разумеется, убивать их значительно веселее. В любом случае, в подобном приятном времяпрепровождении британцы участия не принимают, мистер Тодд. Земля нас не интересует. Для чего же выращивать картофель, если можно сколотить капитал, не снимая перчаток?

- Для решительного человека возможностей здесь маловато. В этой стране есть все для того, чтобы вполне состояться. Если желаете процветания, поезжайте на север. Там есть серебро, медь, селитра, гуано….

- Гуано?

- Да, иными словами, птичий помет, - прояснил моряк.

- Я в этом ничего не понимаю, мистер Соммерс.

- Мистеру Тодду совсем не интересно сколачивать капитал, Джереми. Его стезя – христианская вера, правда ведь?

- Колония протестантов многочисленна и процветает, и я этому поспособствую. Приходите завтра ко мне домой. По средам моя сестра Роза организует музыкальные вечеринки, поэтому представляется весьма неплохая возможность познакомиться поближе. Я пошлю за вами свой экипаж около пяти вечера. Развлечетесь, - сказал Джереми Соммерс, прощаясь.

На следующий день, он приходил в себя от бессонной ночи и продолжительного принятия ванны, что помогла избавиться от прилипшей соли. Она ощущалась так глубоко, словно налипла на саму душу. И по-прежнему шагая раскачивающейся походкой мореплавателя, Джекоб Тодд вышел прогуляться по порту. Неспешно обошел главную улицу, которая пролегала вдоль моря и так близко от берега, что ощущались сильные удары волн, пропустил несколько рюмок в кафе и перекусил на рынке в киоске с прохладительными напитками. Тогда он выехал из Англии леденящим февралем, а до этого пересек бескрайнее водное пространство под звездами, где был совершенно сбит с толку историями своих бывших любовных увлечений, а затем прибыл в южное полушарие в самом начале уже следующей, но такой же немилосердной зимы. Перед поездкой как-то и в голову не пришло справиться насчет климата. Чили представлялся страной с теплым и влажным климатом, как и Индия, потому что именно такие, как предполагалось, и есть страны бедняков, а, оказалось, что бывает и ледяной ветер, пронизывающий до самых костей и вздымающий вихри песка и мусора. Несколько раз терялся в кривых переулках, все бродил и бродил по местности, часто попадая туда, откуда уходил. Поднимался по переулкам, испещренным бесконечными лестницами и краями несуразных домов, появлявшихся ниоткуда, стараясь не смотреть в упор на личную жизнь чужих людей, что происходила по ту сторону окон. На пути попадались и площади романтичного вида, на европейский лад увенчанные ротондами, где военные оркестры играли музыку для влюбленных. Также он обошел невзрачные сады, что вытоптали ослы. По сторонам главных улиц росли пышные деревья, питаемые далеко не чистой водой, что спускалась с гор в естественный обрыв. В торговой зоне было так очевидно присутствие англичан, что даже сам воздух, казалось, был словно из других широт. Вывески различных магазинов были на английском языке, и мимо проходили сплошь соотечественники, одетые, как и в Лондоне, и с теми же черными зонтами могильщиков. Стоило чуть удалиться от центральных улиц, сразу нищета ощущалась так, будто кто-то дал пощечину; люди выглядели истощенными и какими-то сонными, еще он увидел солдат в сильно изношенных униформах и нищих в дверях храмов. В полдень колокола на церквях зазвонили в унисон, и мгновенно прекратилась всякая суматоха, прохожие будто приостановились, мужчины сняли свои сомбреро, некоторые женщины встали прямо на колени, и все перекрестились. Подобное продолжалось, пока колокола били двенадцать раз, после чего люди тотчас вернулись к своим привычным делам, и улица опять стала прежней, будто ничего и не случилось.