Михаил Веллер - Узкоколейка Страница 4

– А это дело не мое, – здраво отрекся Прокопенюк. – Линию вы проложили сами, дистанцию задали сами, мы выполнили. Проверяйте сами.

– Проверю, – скрежетнул Литвиненко, – я тебя так проверю, что мама родная не узнает, тебя еще так проверят – жить будешь, а бабу не захочешь, вредитель.

– А вы мне ярлыки не вешайте, – с достоинством сказал Прокопенюк. – Я вам не зека, и жаргончик бросьте. Вон у меня бригада свидетелей. Давайте – вызываем комиссию! Пусть проверяют. Еще поглядим, кого из нас и где проверят… проверяльщик.

Багряный туман пал на Литвиненко, и телеграфным звоном зазвенела в нем невидимая струна… Очнулся он от ощущения холодной воды на лице. Он лежал на брезенте, над ним хлопотали.

– Ничего, – нежно сказал Жора. – Ничего, вы не волнуйтесь. Мы в крайнем случае дальше ее протянем.

Литвиненко встал (его поддержали), схватил компас и с треском, как кабан, вломился в заросли. За ним последовали гуськом.

– Егор, ты в кабине останься, – велел машинисту предусмотрительный Прокопенюк. – Каждые пять минут подавай гудок. А то – тайга, как природный коми сам понимаешь.

Через полчаса Литвиненко взялся за сердце, размазал с потом комаров и опустился на сырой мох. Гудок глухо доносился издали.

– Лезь на сосну! – ткнул пальцем в Жору. – Не на эту! вот на ту лезь, она выше и на отшибе стоит. – То кедр, – сказал Прокопенюк.

– Я не умею, – конфузливо сказал Жора. – У нас лесов нет… откуда научиться…

Полез рябой парнишка: снял солдатский ремень, охлестнул вокруг ствола и двинулся, упираясь ребрами сапог.

– Дальше лезть? – прокричал он с вершины, полускрытый ветвями. – Тонко уже здесь! – Реку видишь? – Нет! – Лезь!! Нет, не было реки. Выбрались обратно. Литвиненко молча влез в кабину, цыкнул: – Домой – жив-ва!

Мерил карту, тупо смотрел на пляшущую стрелочку армейского компаса: недоумевал.

– Может, карта неверная? – предположил добрый Егор Карманов. – Или компас барахлит? У нас был вот в армии случай… – Да заткнись ты со своими случаями!.. Дуй давай. У конторы впрыгнул в свой газик и зловеще приказал:

– В Белоборск! И только встань по дороге – в лесу сгною, завтра же сучки рубить отправиться.

Шофер Сашка Манукян, отбывающий здесь ссылку после срока, униженно ответил: "Слушаюсь, гражданин начальник", и в особо зловредных промоинах даже подстанывал от усердия в тон воющему мотору.

Белоборск, как и предсказывал справедливо Прокопенюк, стоял на месте. Неожиданное появление директора вызвало удивление.

Встали на бережке. Разложив злополучную карту на капоте, Литвиненко упорно пытался понять, где ошибка. Никакой ошибки не было: все сходилось, все было указано правильно – и длина дороги, и направление… вот здесь, в каких-то двадцати метрах, за медленной темной водой, должны сейчас лежать рельсы. А не лежат. – А ну давай на тот берег. – Почти по пояс, зальет, что вы… – Пошли со мной! – Да вон здесь брод удобный, полста шагов.

Разделись до пояса (снизу, естественно), и, мощно ворочая задом, Литвиненко взбурлил воду. Выбравшись на осклизлый берег, затрубил: – Э-ге-гей! Прокопеню-у-ук!

Эхо отозвалось какое-то матерное. Никаких иных звуков не воспоследовало. – Пошли! – Куда? – К дороге. – Так она где ж? – Там. – Так а если в стороне? – Идем на 39-й километр. – Я не пойду, – тихо сказал Сашка. – Почему еще не пойдешь? – Заблудимся…

Литвиненко поозирался, подумал хоть в ухо ему дать… и повернул назад. На середине передумал:

– Садись в машину и через каждые две минуты – сигналь! Через час не вернусь – привезешь народ на поиски. Через час вернулся – без успеха, злой, – и закручинился…

Самый-то кошмар начался назавтра. Ударная бригада объекта особого назначения в полном составе сидела на бревнах под окнами кабинета, деликатно куря. – Ну, значит, это… – встал Прокопенюк. – Почему не на работе?!

– На какой такой работе? У нас аккордный наряд на восемь километров. Сделали. За четыре дня до срока. Литвиненко сдержал гнев: – Ты мне дурака не валяй. В лес сейчас же все.

– В лес – это можно, – согласился Прокопенюк. – Всю жизнь в лесу. За этим дело не станет. Но сначала это… объект официально принять надо. – Да что ж у тебя принимать?!

– Дорога железная узкоколейная восемь километров рельсы ТИП-22 на круглых шпалах без подъемных работ по просеке, – наукообразно вывалил Прокопенюк. – Приму, когда дойдете до Белоборска.

– Этого в наряде нет, – возразил Прокопенюк. – В наряде указано – восемь километров. Так что – надо принять. Литвиненко задумался тяжко. Положение нарисовалось безвыходное.

– Вот что, – пообещал он. – За работу получите сполна. Но сначала надо дойти до Белоборска. – Так хлопцы работать не будут, – возразил Прокопенюк. – Отчего же не будут? Им что, не все равно? – Я в суд подам, – сказал Прокопенюк в ответ.

– Подавай, – усмехнулся Литвиненко. Закон – тайга: кое-какие связи у него еще оставались. Прокопенюк оценил ухмылку правильно – сманеврировал:

– Тогда я катаю жалобы в райком, министерство и все газеты, – пригрозил бестрепетно. – Комиссии наедут. Слушайте, оно вам надо?

Литвиненко начал, наконец, осознавать, что из хозяина положения превратился в его раба. Комиссия из райкома будет крахом его планов, его карьеры… всего.

И тут, разумеется, по закону подлости – или закону нагнетания драматических эффектов, если угодно – зазуммерил радиотелефон – вертушка. Литвиненко махнул Прокопенюку – мол, выйди, но тот уставился в окно, как бы не замечая желания выпроводить его.

– Да! – вытянувшись, кричал Литвиненко. – Да, подходим! Да, обязательно! Конечно!

– Ты смотри, – пищала трубка, – мы тебя в маяки выдвинули. Ты у нас теперь основатель почина, держись на высоте. Поддержим. Долго горбился над телефоном, сжав виски кулаками.

– Что мне сказать ребятам? – разбил тишину Прокопенюк. – Ребята летом в отпуск не ходили, товарищ директор. А? – Заплачу, – решился и рубанул Литвиненко. – Обещаю. – Так – когда?.. – Сейчас! – И аккорд? – И аккорд. – И пусковые? – И пусковые. – Тогда позвоните в бухгалтерию, пусть подпишут наряды-то.

Приемная комиссия в составе самого Литвиненко, главного инженера и старшего экономиста проехала по восьми километрам безукоризненной дороги и уперлась в тупик.

– Дорога в порядке, – твердо приговорил Литвиненко и скрепил бумаги своей подписью. Зыркнул приказующе, опасно.

В бухгалтерии поморщили бровки, посвистали носиками, но формально все было чисто: деньгу на бочку.

Вечером Литвиненко крепко врезал и расхаживал по комнате, борясь с отчаянием. – Главное – не выметать сор из избы, – повторял зацикленно, – главное – не выметать сор… Если узнают наверху… Нет!! – грохнул кулаком по стене так, что упала фотография в рамке. – Так дойду ж я до Белоборска! сдохну – дойду!

Он виделся себе сказочным богатырем, окруженным врагами, мелкими и погаными, пытающимися мешать ему в праведном и победном намерении.

"Первое: никакой утечки информации. Дуракам полработы не показывают. Победа все спишет! И не такое делали. Продолжать работы!!!"

Назавтра он не подписал отпуска двум девочкам из бухгалтерии, трактористу из сплавной конторы и крановщику.

– Товарищи, сейчас не время. На нас смотрит вся республика. Именно нам доверили проводить ответственный эксперимент по маневрированию рабочими ресурсами, по использованию внутренних резервов. Надо понимать – это особое положение. Сделаем дорогу – отпущу в отпуска всех. Причем бесплатный проезд обеспечу не только тем, кто не летал на материк уже три года, но и всем остальным, – оформим вперед. Даю слово. Это согласовано наверху, – убедительно врал он. Оплаченный проезд понравился. Отпуска временно не оформлялись. Точно так же временно прекратились любые командировки.

– Подождешь, – говорил он завгару. – Снимай детали со старых машин. Потерпи – выбью дополнительные фонды. Кончим объект – лично слетаю на завод, получишь все. Обещаю! Упоминание о личном визите на завод подействовало.

Теперь следовало озаботиться приезжающими сюда. Литвиненко вызвал к себе начальника метеослужбы. Разговор долго кипел за закрытой дверью. Секретарше Любочке удалось разобрать отдельные слова: "Грузооборот!", "Совесть!"…

"Государственные интересы!" – и еще несколько, повторить которые она отказалась. Метеоролог вывалился перекошенный, пряча в карман записку к завскладом. С этого дня в Усть-Куломе прочно установилась нелетная погода – такой ненастной осени не припоминали даже старики-ветераны местной авиации.

Перекрыв такими мерами каналы возможной утечки информации, Литвиненко отбыл на объект – уже на девятый километр. Его сопровождал электромонтер с кошками и монтажным поясом. На месте Литвиненко облюбовал высочайшую мачтовую сосну, отобрал у монтера причандалы и полез наверх лично.

Наверху шумел ветер. Пахучая смола липла к пиджаку. Пачкаясь, он поднес к глазам бинокль… Черт его знает: зеленое море тайги, будь оно проклято, шумело кругом, высокие соседние кроны закрывали обзор, и ничего было не разглядеть… – Продолжать работы! – приказал он, спустившись. На десятом километре бригадир разборщиков доложил: – Рельсы кончаются… Где брать? – Снимай со старой ветки. Скоро придет еще баржа с рельсами.