Василий Аксенов - О, этот вьюноша летучий! Страница 4

…Юра проходит под аркой, на которой и впрямь электрическими лампочками выписано слово ИКАР.

Ярко освещенная аллея пустынна, но впереди и по бокам сквозь деревья и кусты мелькают какие-то не очень отчетливые фигуры. Юра недоуменно оглядывается и вдруг…

…Вдруг шквал искрометного вальса обрушился на него вместе с лентами серпантина и конфетти. Аллея мгновенно заполнилась людьми. Что это? Вместо суровых рыцарей воздуха в аэроклубе «Икар» его встречают… маски! Прельстительные коломбины, домино, пьеро, сицилианские разбойники, мавры, мушкетеры кружатся в бездумном золотом вихре.

– Господа, настоящий авиатор! – вдруг совсем близко воскликнул мелодичный девичий голосок, и шею Юрочки обвивает голая рука. Мгновение – и он окружен.

– Ах, какой блестящий летун!

– Откуда вы, месье, и как ваше имя?

Бокал шампанского уже пенится в руке Четверкина.

– Господа, тост за бесстрашных гладиаторов пятого океана!

«Главное – молчание, – думает Юра, пытаясь взять себя в руки среди бушующего карнавала. – Два-три слова в час, не более. Мрак, молчание, фатум. Многозначительное молчание…»

Не будет секретом сказать, что первые глотки шампанского суть первые глотки шампанского в жизни Юры.

– Мое имя Иван Пирамида, медам и месье, – медленно говорит он, а глаза его с каждым словом разгораются и разгораются, и вот он уже закусил удила. – Я только что из Франции, мадмуазель. Участвовал в круговой гонке Версаль – Марсель – Исси-ле-Мулино – Пале-Рояль и Плас Этуаль. Взял второй приз после Сержа Ле-Крем, леди и джентльмены…

– Браво! Виват! – закричали маски. – Гип-гип-ура!

О, не секрет и то, что второй бокал шампанского суть второй бокал шампанского в жизни Юры Четверкина.

– Я представитель южной школы, – распространяется он. – Одесса! Мы с Мишей Ефимовым начинали на планерах, а еще в русско-японскую войну я корректировал огонь с воздушного шара.

Очаровательная коломбина вспрыгнула на стул и в музыкальной паузе пылко продекламировала:

Я не люблю тургеневских романов,Мне не понятен милый Гончаров,Не изучавший действия паровВ шестицилиндровых моторах монопланов!

И тут же коломбиночка спрыгнула прямо в стальные руки Ивана Пирамиды.

– Аргентинское танго! Сто пар! – прозвучал громовой голос.

Юра и опомниться не успел, как оказался в толпе танцующих.

В разных концах парка за столиками только и разговоров было, что о вновь прибывшем летуне.

– Пирамида… Пирамида… Кажется, он фигурировал в последнем бюллетене «Авиатик Сэсаэти». Неплохие результаты!

– Я думаю предложить ему ангажемент.

– Так сразу?

– При хорошей рекламе, батенька, тысячное дело.

Среди танцующих пара мушкетеров, один – высокий, плечистый, второй – маленький, стройный. Они внимательно разглядывают Ивана Пирамиду.

– Этот Пирамида очень похож на моего брата, – говорит маленький мушкетер.

– Ты с ума сошла, – шепчет высокий.

В это же время в полумраке под пальмой Пьеро и Арлекин говорили приглушенными голосами хлыщеватому денди с моноклем в глазнице.

– Господин полковник, гляньте на карточку и на авиатора.

– Панкратьев, мерзавец, я запретил называть меня по чину. Мы участники тайной войны, мерзавец.

– Пардон, мусью Отсебятников. Изволите фужер шустовской рябины?

– Изволю! – «Монокль» осушил фужер и с удовольствием закусил огурцом, извлеченным Пьеро из длинного рукава.

– Сфотографировать и установить наблюдение.

– Слушаюсь, господин пол… мусью!

– Панкратьев, мерзавец, в Скотланд-ярд ты не годишься.

…Иван Пирамида и «коломбиночка» плыли в ломком танго по аллее.

– Вы графиня или герцогиня? – спросил Юра.

– Я баронесса Вера фон Вирен, – с улыбкой ответила «коломбиночка».

– Посмотрите, баронесса, Иван Пирамида еще потрясет мир! Я сделаю беспосадочный перелет из Петербурга в Москву!

– Возьмете меня пассажиром?

– Бесстрашная! – прошептал после минутной паузы авиатор.

«Откуда только нахальство-то берется?» – подумал Юрочка.

Братия, кто здеся из Царевококшайска?

А в это время о. Илья бредет по пустынной ночной перспективе. С тоской вглядывается в туманную бесконечность.

Братия, милыя братия,Пастырь ваш сир и убог!Уж не раскроет объятияНаш уж родимый порог… —

всхлипывая, бормочет он и слюнявит карандашик.

Он прислоняется к каким-то железным воротам, закрывает усталые очи и вдруг слышит за железом нарастающий гул, шум сотен голосов, перерастающий наконец в громовой возглас:

– Долой!

О. Илья отскакивает от ворот и вовремя – ворота распахиваются, и грозная темная волна людей выплескивается на перекресток.

Некто в кожаной тужурке прыгает на ворота и кричит, потрясая в сумраке белым кулаком:

– Долой хозяев-толстосумов и грязных штрейкбрехеров!

– Долой! – отвечает толпа. – Стачка! Стачка!

Отброшенный к стене о. Илья быстро-быстро крестится и вдруг пугается еще больше: в одном конце проспекта появляются всадники, в другом – цепь вооруженных людей.

– Казаки!

– Полиция! – кричат в толпе.

– Товарищи, расходитесь! – надрывается с ворот кожаная куртка. – Не поддавайтесь на провокацию!

Забастовщики все быстрее и быстрее вытекают со двора фабрики. Всадники и полицейские врезались в толпу. Хлопнуло несколько выстрелов.

– Окружай! Не пущай! Вяжи агитаторов! – вопят хриплые глотки.

Люди бегут, озлобленно оборачиваются, грозят кулаками – погодите, псы! Смятению о. Ильи нет предела. Что за город такой, эта имперская столица – дьявольское наваждение! В полуобмороке опустился он на панель, закрыл голову руками и только слышал топот сотен ног. Потом все затихло. Он поднял голову и вновь увидел полнейшую каменную пустыню, будто и не промчалась здесь минуту назад бурлящая страстью толпа.

– Братия! Кто же здеся из Царевококшайска? – воззвал о. Илья.

Из-за угла медленно выехали автомобиль и две пролетки, забитые карнавальными масками: красные губы, белые лица, зеленые глаза.

Крик ужаса издал о. Илья и помчался прочь. Ряса путалась в ногах, он стянул ее через голову, и она вилась теперь за плечами, как крылы.

Ловок бес!

Скейтинг-ринг в последние годы стал самым популярным развлечением. Увлечение роликовыми коньками приобрело характер эпидемии, и аэроклуб «Икар», естественно, не избежал поветрия.

Увы, до Царевококшайска эта мода еще не дошла, и наш бедный Юрочка Четверкин, он же прославленный летун Иван Пирамида, поначалу напоминает корову на льду. А вокруг скользят хлыщи с английскими проборами, в пиджаках с раструбами, ловкие дамочки в жюп-кюлот. Гремит музыка.

– Хотел бы я посмотреть на этих шутов за рулем Фармана, – ворчит Юра.

– Да у вас уже получается, Пирамида! – изумленно воскликнула коломбина. – Какой вы право – талант!

И впрямь, Юрочка – ловок бес! – уже описывает вполне сносные круги и с каждым кругом все смелеет.

К нему ловко подкатывает денди с моноклем.

– Месье Пирамида, позвольте представиться. Теодор Отсебятников, скучающий богач. Хотите шампанского? Ящик? Два? Вы давно из Сибири?

– Я сейчас из Африки, – небрежно бросает Юра, – через Париж.

– У меня в Сибири прииски, – Отсебятников откупоривает бутылку шампанского и быстро выпивает ее всю сам, бокал за бокалом. – Эх, хороша «вдовушка»! Сочувствую политическим…

Юра в восторге от нового умения кружится на роликах.

– Я выбросил из своего лексикона слово «могу» и заменил его словом «хочу»!

Два мушкетера в масках по-прежнему приглядываются к нему сосредоточенно и напряженно.

– Он странно себя ведет для пилота. Словно мальчишка, – говорит высокий мушкетер густым баритоном.

– Мне кажется, я сплю, – говорит стройный мушкетер. – Он очень похож на Ивана… но этот как будто Иван из сна.

– Дай твою голову! Иван – в Питере? Ведь он не безумец.

– Нет, безумец. Мама его так и называла – безумец.

Через весь зал они едут к Пирамиде, который в этот момент разглагольствует среди своих поклонников возле стойки буфета.

– Не снимай маски, – говорит высокий. – Если он узнает тебя и если это действительно он…

– Думаешь, здесь есть ищейки?

– Была бы красная дичь, а собаки всегда найдутся.

Мушкетер пониже, более импульсивный, чем высокий, делает пируэт рядом с Иваном Пирамидой, вглядывается в него. Мужественный авиатор неожиданно для всех показывает ему «нос».

– Нет, это не он, – с облегчением говорит маленький мушкетер подкатившему большому.

– Что это значит? – возмущенно вскипает Иван Пирамида. – Вы хотите сказать, что я – это не он?

Зашумела, зашумела уже головка у Юрочки. Он надвигается на маленького мушкетера, но на пути его встает большой.

– В чем дело, сударь?

– Этот мушкетер сказал, что я – это не он! Может быть, он – это он?