Ирина Богатырева - Товарищ Анна (повесть, рассказы) Страница 4

— Зонт не судьба купить? — спросила она, не взглянув на него. — Или это из принципа?

— Да нет, — пожал он плечами. — В общаге забыл, — соврал зачем-то и почувствовал, что она не верит.

— В принципе это даже хорошо, что ты такой непритязательный, — сказала она после, когда остановилась перед каким-то подъездом. Зонт со щелчком схлопнулся, брызнув водой во все стороны. — Видно, что не притворяешься и много уже натерпелся.

Анна быстро оглядывалась, не смотрит ли кто на них, потом шагнула к двери в подвал и нажала кнопку звонка каким-то условным, замысловатым сигналом. Почти тут же щелкнул автоматический замок, и дверь дернулась. Анна быстро стала спускаться вниз по тускло освещенной лестнице, кинув Вальке:

— Хлопни сильнее.

Грохот отозвался в подвальных переходах, как в пещере. Анна окинула Вальку осуждающим взглядом, но ничего не сказала. Они прошли по коридору и остановились перед входом в комнату, широкую, но низкую, сумрачную. Здесь, на углу, стоял стул. Анна бросила на него свою черную сумку с бантом и сказала Вальке: «Тут жди», а сама вошла.

— Здравствуйте, товарищи, — услышал Валька ее твердый глубокий голос и опустился на стул, упер локти в колени, по-мужицки расслабил большие, красные, мягкие ладони, приготовился ждать.

Чуть склонившись вправо, он мог видеть комнату, точнее, большой письменный стол у дальней стены и мужчину за ним. Сверху неярким светом горела лампа под выцветшим оранжевым ретроабажуром с бахромой. Она выхватывала из темноты стол, самого мужчину в коричневой жилетке от костюма-тройки, бумаги, газеты на столе. Свет отражался в стеклянных дверцах такого же старого, как абажур, приземистого шкафа с округлыми боками. Сзади на стене поблескивали стеклами портреты в простых рамах. Кто был на портретах, Валька не видел, но словно уже знал, кто там может быть. В правом углу, возле шкафа, было растянуто красное знамя, а на шкафу кроме белых рулонов ватмана лежал небрежно, на самом углу, желтый горн.

— Здравствуй, Анечка, — сказал мужчина, приподнявшись, и пожал Анне руку.

Валька видел, как она обошла стол и стала говорить что-то на ухо, изредка показывая глазами туда, где он сидел.

— Хорошо, хорошо, — заговорил мужчина быстро, сначала негромко, только для Анны, но потом прибавил, чтобы и Валька мог слышать. — Пускай проходит, конечно, в дверях-то зачем?

Анна снова пересекла комнату, подошла и кивком пригласила зайти. Валька поднялся и пошел за ней, сутулясь. Краем глаза он заметил, что левее стоят стулья, сидят еще люди. Шагнув туда, в полумрак, там растворилась Анна. Мужчина приподнялся, протягивая Вальке через стол руку, представился:

— Здравствуйте. Сергей Геннадьевич. — У него было усатое, круглое, болезненного вида лицо, глаза грустные, отечные, вкрадчивые. — Познакомьтесь с товарищами, — сказал он тоном воспитателя, когда Валька представился, и тот обернулся налево.

Там в два ряда сидели люди. Всего человек восемь. Они стали подниматься, протягивая Вальке руку, здоровались и называли себя с той же интонацией ожидания и любопытства, какая была и у председателя. Валька жал руки, никого не запоминая. Последней в ряду оказалась полная курносая девушка со смешным лицом. Когда она села, сзади нее блеснули глаза Анны.

Кто-то успел поставить напротив, перед столом, стул для Вальки, и он сел с чувством, что попал на экзамен. Он так вспотел, что сам ощущал свой запах.

— Валентин, — вкрадчиво сказал председатель, — Анна сказала, что вы хотели бы присутствовать на наших собраниях. Пожалуйста, расскажите о себе. С нами, думаю, вы сможете познакомиться позже, когда станете нашим товарищем.

Валька, как нашкодивший, стрельнул глазами в угол, где сидела Анна. Свет из-под абажура лился прямо на него, и все, что было в комнате, он видел неясно. Лица людей проступали пятнами, все похожие друг на друга, как манекены.

— А что рассказывать-то? — шмыгнув носом, спросил Валька, натянуто улыбнувшись. — Учусь на втором курсе. Живу в общаге. Работаю…

— Где работаете? — поинтересовался мужчина.

— В хлебопекарне, у армян, — зачем-то добавил Валька. — Лаваши там делаем, лепешки… Пиццу печем. Развозим. Я развожу.

— В армии служили? В каких войсках? Где? — посыпались дальнейшие вопросы.

Валька отвечал. Сергей Геннадьевич кивал, как будто что-то ему становилось ясно. Он говорил странным, неживым языком. Валька не понимал смысла расспросов, но отвечал честно, хотя на всякий случай немного. Потом стали спрашивать об университете, об общежитии, многие ли студенты работают и где, есть ли у Вальки друзья среди однокурсников и соседей, хватает ли ему его заработка на жизнь и досуг, на покупку нужного, и вообще, в чем Валька нуждается.

— Да вроде на житье хватает. Мне-то самому немного надо, — замялся Валька.

— А другим? Как вы думаете, Валентин, о чем мечтают ваши соседи, приятели? — все так же раздражающе вкрадчиво спрашивал Сергей Геннадьевич.

— Так… как все. — Валька совсем стушевался и стрелял глазами в сторону стульев, словно искал поддержки, но стулья вопросительно молчали. — Шмотки там, плеер — музыку слушать. Мобильник, конечно, первым делом… — Валька сам не знал, почему он говорит это, но чувствовал, что именно это хотят от него сейчас услышать и стулья, и председатель. Краем глаза он замечал, что тот внимательно слушает и кивает головой в такт.

Потом стали задавать вопросы и стулья. Спрашивали только два голоса, мужской и женский, не Аннин. Женский голос поинтересовался, кто Валька по национальности. Он посмотрел в темноту и ответил, что русский.

— Лиза, это не имеет значения, — сказал Сергей Геннадьевич.

— Стартовые возможности у выходцев из бывших азиатских республик Советского Союза ниже, а потребности такие же, — обиженно надув губки, отчеканила из угла Лиза. — А Валентин не сказал, откуда он к нам приехал.

— Дело не в стартовых возможностях, а в том образе мышления, который привит молодежи, так сказать, в том идеале жизни, к которому они стремятся, — строго отозвался на это Сергей Геннадьевич. — Валентин сейчас перечислил по пунктам все, что ему и его сверстникам кажется первостепенным для счастья.

Валька обалдел от этого разговора, но по интонациям догадался, что вопросов больше не будет.

— Можно мне сесть ко всем? — спросил он.

— Да, Валя, садитесь, — кивнул председатель. Валька взял стул и быстро переместился в угол, рядом с Анной, а Сергей Геннадьевич продолжил, ничуть не сбившись: — Сотовые телефоны, плееры, ноутбуки, цивильная, как выразился наш герой, одежда, вечеринки в клубах. На все это им нужны деньги, а значит, не хватает в первую очередь их. Наш герой в силу своего социального происхождения, в силу отсутствия — пока — высшего образования занимается трудом физическим. А его товарищи, по его собственным словам, занимаются другим трудом, в основном торгуют. Вот вам срез общества, вот вам срез молодежи. Вот вам все духовные ценности и ориентиры. Мы должны понять, товарищи, почему это случилось, почему люди живут так. Понять сами и объяснить им, таким, как наш Валентин…

Валька чувствовал себя, как в театре. Складная, словно заученная, речь председателя больше не удивляла его, а, скорее, вызывала смех. Он искоса смотрел на подтянутых молодых людей, нормальных, московских, как определил Валька на глаз, и не понимал: неужели они все этого не знают? Неужели не смеются сейчас про себя над чудаковатым Геннадичем, а правда так вот серьезно слушают? Одинаковые, правильные, они казались ему ненастоящими. Все, кроме Анны. Валька ждал, чем все кончится.

А они заговорили все, по очереди, с жаром и как-то по-книжному, как нормальные люди не говорят. Валька пытался следить за мыслью, чувствуя себя неуверенно, как на семинаре — вдруг случится, выдернут его и спросят, что он про все это думает, а он не думает ничего. Однако о нем забыли. Даже Анна, хотя и молчала, вся целиком была поглощена разговором. Говорили о рабстве в современном мире, о фатальной зависимости людей от материальных благ, о том, что само общество поддерживает это, как идеал успешной жизни, приучая не замечать нищеты вокруг… Валька понял, что у него спрашивать ничего не будут, расслабился, откинулся на стуле и заулыбался на всю комнату своей добродушной, чуть снисходительной улыбкой. И тут же почувствовал, как холодная ладошка Анны нашла его руку, расслабленно лежавшую на колене, и накрыла сверху, обняла. Валька обернулся, но она не смотрела на него, все больше втягиваясь в разговор товарищей и все крепче, жарче сжимая Валькину руку, сама не замечая. Он накрыл ее сверху правой и стал медленно поглаживать нежную кожу, обмирая от этой нежданной ласки, как от воровства.

5

— Что ты думаешь про нас? Почему ничего не скажешь? — спрашивала Анна на обратном пути к метро. Валька молчал, улыбался, он словно согрелся незамеченным ею рукопожатием, и теперь на него спустилась сытая благодать. — Мне интересно знать, — пытала Анна, но ее голос тоже был мягкий, было заметно, что и она находится в умиротворенном состоянии духа.