Виктория Токарева - Пираты в далёких морях Страница 4

— Ну да… я понимаю… Но почему вы с ним не поженитесь?

— Потому что он непорядочный человек. В нем нет стремления к порядку. Он предпочитает тотальный хаос отношений.

— Зачем же любить непорядочного человека?

— Он, конечно, бывает низок, как свинья. Но зато он бывает высок, как никто. Я знаю его звёздные часы. Это звёздный человек. Ты рядом с ним все равно что губная гармошка в сравнении с органом.

Я запираю машину, и мы идём в лес.

Какая красивая осень — прохладная и строгая. Берёзы нежные, ели значительные. Я углублён в себя и не замечаю этой красоты, но она проникает через глаза, через уши независимо от меня и наполняет тишиной и смирением.

Кира останавливается и смотрит мне в лицо.

— Хочешь, я выйду за тебя замуж?

Я молчу, ожидая подвоха.

— Убей его, — серьёзно говорить Кира. Я вижу, что она не шутит.

— Не могу, — говорю я, тоже серьёзно. — С какой стати?

— Ты любишь меня?

— Да.

— Во имя любви.

— Ты считаешь, этого достаточно.

— Сто лет назад этого было вполне достаточно.

— Но он мне ничего не сделал.

— Он иссушил мою душу. Это тоже преступление.

— Попроси кого-нибудь другого, — предлагаю я.

— Другого у меня нет. Только ты.

Такая преданность меня тронула. Я колебался.

— А где я возьму ружьё?

— У милиционера, у охотника, в тире — тысяча мест.

Я задумался, глядя сквозь берёзовые стволы.

— Меня посадят в тюрьму… — торгуюсь я.

— Я приеду к тебе в Сибирь.

— Ты? В Сибирь? — усомнился я.

— А что? Там мало людей и много свежего воздуха.

Я представил себя и Киру в высоких валенках. Мы идём по сугробам, вязнем на каждом шагу, и это нам смешно.

— Ну?

Кира смотрит мне в самые зрачки, как бы подталкивая своим «ну» мою нерешительность.

— Ладно, — вяло соглашаюсь я, поскольку не умею отказывать, когда меня о чем-то просят.

Сработала гипертрофия обратной связи. Хотя, если разобраться, любовь — это и есть та самая гипертрофия, когда интересы другой стороны становятся выше, чем свои.

Мой приятель Гарик говорит обо мне, что я — бассейн на Кропоткинской, который отапливает вселенную.

Гарик, кстати, тоже обладает энергией, способной обогревать вселенную, но топит он за деньги или за обратные услуги. Его жизненная система формируется так: «Я — тебе, ты — мне». В сущности, это удобно и справедливо.

Гарик — гений доставания. Он может достать все, что угодно: югославскую кухню «Катарина», швейную машинку «Веритас», московскую прописку, птичье молоко, живую воду, и если бы Руслану понадобилась Людмила, то ему не пришлось бы лететь по небу за Черномором, рисковать, держась за бороду. Гарик привёз бы Людмилу на такси, по указанному адресу и к назначенному сроку. За деньги или за ответную услугу.

Я попросил Гарика достать мне огнестрельное оружие. Гарик сказал, что от него много грохоту, и достал мне цианистый калий по большому блату.

Мы вышли на кухню. Гарик стал отсыпать пол чайной ложки в чисто промытую баночку из-под вазелина. По внешнему виду цианистый калий походил на мелко толчённый антрацит. Острые кристаллики отливали коричневым и поблёскивали.

— А это не марганцовка? — усомнился я.

— Не пробовал, — сказал Гарик.

— А как проверить?

— Никак.

«В самом деле, — подумал я. — Кто будет проверять. Даже если пятьдесят процентов риска, то это тоже очень высокий процент».

— А сколько с тебя взяли?

Я попробовал проверить по цене. Марганцовка стоит 11 копеек. Могли, правда, запросить в десятикратном размере, учитывая дефицит, но и тогда получилось бы только рубль десять.

— Нисколько, — сказал Гарик. — Услуга за услугу.

— А какая услуга?

— Билеты в театр.

— Но это же неравноценно…

— Неизвестно, — заметил Гарик. — Тут спектакль и там…

— А я тебе что должен?

— Будешь переводить мою переписку.

— С кем? — испугался я.

— С частным детективом. Из Англии.

— Но это мелочь… — возразил я.

— Мы же друзья, — напомнил Гарик.

Дружба тоже входила в прейскурант.

Гарик закрыл баночку и сказал, чтобы я не вздумал её открывать и нюхать. Ещё он сказал, что цианистый калий — очень дефицитное средство и, если у меня останется, я должен вернуть все, что останется.

Я положил коробочку в карман и, чтобы не тянуть с этим делом, тут же позвонил «непорядочному человеку».

Трубку долго не снимали. В глубине души я мечтал, чтобы никого не оказалось дома. Но Он был дома.

— Слушаю… — отозвался хрипловатый голос много курящего человека.

— Здравствуйте, — поздоровался я.

— Здравствуйте. — Он был вежлив, но я все же чувствовал, что Он торопится и не расположен к длительной беседе с незнакомым человеком.

— Я должен с вами встретиться. У меня к вам дело.

— Какое дело, простите?

— Это не надолго, — пообещал я. — Это займёт у вас…

— Две секунды, — подсказал Гарик, имея в виду эффективность цианистого калия.

— Две секунды, — повторил я.

— Хорошо, — согласился он. — Приезжайте.

Я ожидал, что мне откроет отрицательный красавец, хозяин жизни, пират в далёких морях, предпочитающий тотальный хаос скучному порядку. Но дверь отворил невысокий лысоватый и рябоватый человек. Большой головой и тонкими ногами он неуловимо напоминал кузнечика, однако в бархатном пиджачке и с печальным взором. Мне показалось, что я ошибся.

— Это вы звонили? — спросил Кузнечик.

— Да. Это я.

— Проходите, пожалуйста.

Я вошёл в прихожую. Мне совершенно не хотелось его убивать. Наоборот, мне хотелось что-то для него сделать, например сварить кофе или поджарить картошку. Я просто не представлял себе, как буду выходить из создавшегося положения.

— Я должен перед вами извиниться, — проговорил Кузнечик, — меня срочно вызвали на прослушивание. Я должен бежать. Так что если можно — давайте на ходу и покороче.

Он смотрел мне в лицо мягко и одновременно твёрдо.

— Я должен вас убить, — сказал я мягко и в то же время твёрдо, глядя на него осмысленно и с симпатией. Чтобы он не принял меня за сумасшедшего.

Он задумался ненадолго, глядя в пол. Потом пошёл в одну из комнат и тут же вернулся с зажигалкой в замшевом чехольчике. Положил её в карман своего плаща. Он молчал, и это ставило меня в затруднительное положение.

— Почему вы молчите? — спросил я.

— А что я должен сказать? «Пожалуйста» или «Ой, не надо»… Что вы от меня ждёте?

— Я не знаю. Мне очень неудобно, — сознался я.

Он поставил ногу на маленькую табуреточку и стал затягивать шнурки на ботинках, а я стоял рядом и смотрел, как он это делает: он выстроил сначала петлю на одном шнурке, потом на другом, а потом переплёл эти петли в бантик.

— Как вы странно завязываете, — удивился я.

— В детстве так научили.

Я читал, что из летающих тарелок выходят инопланетные жители, их называют гуманоиды. Они похожи на людей и бывают трех видов: низкие, средние и трехметровые. Может быть, это — гуманоид? Он вышел из тарелки и остался. И скучает по своей планете. Иначе чем объяснить его печальный взор?

— Лично я против вас ничего не имею, — сказал я. — Может, вы сами…

— Что? — Он выпрямился.

— Убьёте себя, — прямо сказал я.

— Но мне не хочется, — прямо сказал он.

— Ради Киры…

— Я так и понял: откуда ветер дует.

— Она плачет, — грустно сказал я.

— Она всегда будет плакать. Это характер.

— Может быть. Но одно дело — плакать в свои ладошки, а другое — в мужское плечо.

— Я не могу подставлять плечо. Если я встану на эту стезю, у меня не будет другого занятия, как только подставлять плечо. Я — занятый человек. Я так устал… — вдруг пожаловался он.

— Но она страдает.

— Потому что ей больше нечем заняться. Она бездельница.

— Да. Она бездельница. Но она — ваша бездельница.

Зазвонил телефон.

— Снимите трубку, — попросил Кузнечик и пошёл к себе в кабинет.

— Я слушаю, — отозвался я.

— Кто это? — спросил голос Киры.

— Это я.

— Я тебе через десять минут перезвоню. — Кира бросила трубку.

Я тоже положил трубку. Телефон в ту же секунду зазвонил.

— Я слушаю.

— Это опять ты? Да что это такое, я звоню совсем в другое место, а набираю твой номер.

— Ты правильно набираешь, — сказал я. — Я у него.

— Дурак, — определила Кира. — И шутки твои дурацкие…

Она бросила трубку. Я дождался, пока она снова зазвонила, и сказал:

— Я слушаю…

Кира довольно долго молчала, потом спросила:

— Что ты там делаешь?

— Но мы же договорились…

— О чем мы договорились?

— Что ты приедешь ко мне в Сибирь.

— В какую Сибирь?

— Ты что, забыла?

— О чем?

Хорош бы я был…

Я бросил трубку и побежал по квартире разыскивать Кузнечика. Он стоял у себя в кабинете, торопливо перебирал какие-то бумаги.

— Мне не надо вас убивать! — сообщил я.