Александр Пятигорский - Древний Человек в Городе Страница 4

И пленные, даже молодые женщины, им были абсолютно не нужны. Они были одержимы идеей СВОЕЙ ЗЕМЛИ и знали, это - их последний шанс. Сообщенное сейчас мною - довольно точный пересказ первой главы школьного учебника по истории Города. Две с половиной страницы. О том, что было до описанного события, очень мало известно. Последние три столетия нового просвещения не добавили ни одного важного факта, только несколько не меняющих сути дела деталей и обстоятельств". - "Может быть, в ходе последующей истории Города у его обитателей просто не возникала НУЖДА в каком-либо ином объяснении начала его истории?" - "Да у нас и истории-то никакой с тех пор не было. Так, существовали себе, вроде вашей Швейцарии, спокойно, пристойно, благополучно. Ибо, как пишет этот кретин, профессор Конэро, в предисловии к цитированному мною учебнику, то, что обе стороны сознательно пришли к мирному решению конфликта вместо кровавой бойни, предопределило на многие столетия вперед мирный характер и плавное развитие Города..." - "Но это же чудовищно вульгарно!" - "Безусловно, дорогой Гость. Но, заметьте, столь же вульгарной была бы любая антитеза этой вульгарности. Невульгарным могло бы оказаться только неизвестное мне третье (четвертое, пятое) решение, не синтезирующее первых двух, а совсем им чуждое".

На улице почти никого не было. Мы уже подходили к ее концу, когда Студент вдруг остановился и, резко обернувшись, спросил: "А в чем дело с Гутманом? Он что, хочет здесь остаться, или вы собираетесь увезти его в Лондон?" - "Ни то, ни другое, он вернется в Россию". - "Несмотря на прельстительность нашего космического Лихтенштейна и вашего Свободного Мира?" - "Видите ли, как бы это вам объяснить,- теперь пришла моя очередь отвечать на вопросы,- Гутман человек культуры. Не культуры вообще, а той, своей, ИХ. Он ее не только изучает и описывает, он - она сама". - "А вы нет?" - "Безусловно, нет. Я человек своей собственной жизни и никакой культуры. Так, во всяком случае, я сам себя вижу".- "И у вас здесь нет никаких дел, кроме Гутмана?" - "Я так думал еще час назад".- "А теперь?" - "Теперь - не знаю. После вашего рассказа о Главах Рода, мажордомах и начале истории Города я ни в чем не уверен".- "Но ведь все это не имеет к вам никакого отношения?" - "В том-то и дело, может быть, впервые в жизни я встретился с тем, что не имеет ко мне никакого отношения. И теперь у меня..." - "И теперь у вас появилось какое-то другое дело, да?" - "Я бы не назвал это делом. И не думаю, что оно исключительно МОЕ".- "Не понимаю".- "Попробую объяснить. С первых же мгновений нашей утренней встречи, когда вы стали мне рассказывать о своем похмелье, я почувствовал, что этим не кончится. Что это - начало. Чего? Сам еще не знаю. Мне кажется, со вчерашнего вечера что-то в вашем сознании ПОШЛО ПРОТИВ ВАС. Против вашей инерции в действии и мышлении и в чувстве, наверное, тоже. Все упирается не только в историю Города или вашу собственную, но и некоторым образом - В МЕНЯ. Оттого, должно быть, мне так сильно захотелось посмотреть, что произойдет дальше, и я..." - "Ничего не произойдет! - почти грубо перебил меня Студент.- Завтра утром я посылаю к черту историю, женщину, выпивку да и вас, тем более что вы все равно должны будете провести весь день с Гутманом, и возвращаюсь в мою обожаемую фирму, а потом..." - "Разрешите мне докончить, пожалуйста. В вашем сознании, дорогой Студент, появилась другая ТЕМА. А непредусмотренная тема может легко разрушить сюжет вашей жизни. Посудите сами: не я начал рассказывать о себе сегодня утром, а вы, и вы же потом притащили меня к себе, а теперь тащите к Мальчику. Я здесь - пассивная сторона. Просто так уж с вами случилось, да заодно и со мной".- "Оставим пока все как есть. Да вот мы и дошли".

Очень высокий сутулый человек стоял с букетом в руках в проеме огромной двери. Не поклонившись, он протянул мне букет и прикоснулся двумя пальцами левой руки ко лбу Студента. "Пинго, Пинго! - заорал Студент.- Чужого зовут Гость, мажордома зовут Пинго, Студента зовут Тэн! Веди нас прямо в круг

лую комнату, корми нас жаренным на углях филе вепря, покажи Гостя матери Мальчика и скорее открой тот заветный ларец с ликерами и бренди, а заодно и ящик с сигарами!"

Не произнеся ни слова, Пинго повел нас внутрь дома. В круглой комнате было темно. За большим прямоугольным столом друг против друга сидели мужчина в коротком смокинге и женщина в длинном белом платье. На столе горела одна тонкая свеча. Еще до того, как мужчина заговорил, я увидел, что он пьян. Он легко поднялся и, чуть наклонив голову, коснулся обеими руками моих плеч и сказал: "Как прекрасно, что Тэн привел вас, милый Гость. Обед - через два часа, но мы с Пинго после бессонной ночи с Мальчиком не могли больше ждать и, как видите, уже начали..." "Два часа ждать жареной вепрятины - мучительно! опять заорал Студент. - Но да будет так! Пусть Мальчик увидит Гостя до обеда, пусть Гость будет отметиной в его памяти о кануне нашего кретинского Праздника!" "Он бредил полночи,- тихо сказала женщина.- Пинго чуть с ума не сошел. Но когда я оставила Мальчика в девять утра, жар спал, и он заснул.

В два он выпил чашку бульона и опять заснул. Сейчас, я думаю, для него будет большой радостью увидеть совсем нового человека, то есть вас, милый Гость. (Студенту.) А ты, пожалуйста, не пугай Мальчика и не смущай Гостя своими дикими выкриками. Идите. Кэрринге ("Кэр" - титул, примерно соответствующий герцогу, "ринге" - титул Главы Рода, употребляемый в обращении, а также в третьем лице без прибавления личного имени) и Пинго останутся здесь".

"Хочу разговаривать с Гостем,- быстро говорил Мальчик, сидя на короткой широкой постели, с трех сторон обложенной подушками.- Не хочу отвечать на вопросы доктора Алаги и не хочу, когда я рассказываю матери и Пинго о виденном этой ночью, слышать от них, что это все - бред. Тэн не имеет права говорить "бред", потому что он мой компаньон. Я сам читал завещание деда, и там написано, что компаньон будущего Главы Рода, меня, будет всю жизнь его слушать, а не противоречить и не твердить, как попугай: бред, бред..." "Этого нет в завещании, - сказал Студент.- Я тоже его читал. Там нет слова "бред" ни в медицинском смысле, не в смысле "чушь" или "ерунда". И нам совсем не обязательно начинать разговор о виденном тобой ночью с оценки его другими". "Хорошо,- сказал я.- Допустим, в нашем случае бред - название одного из жанров повествовательной литературы. Тогда О ЧЕМ был твой бред?" - "Тэн, сядь слева, а ты сиди, где сидишь, и смотри на меня. Я начинаю рассказ, а не бред".

Мальчик говорил так, как если бы хотел убедить нас не в достоверности того, что он видел и слышал, а в истинности самого факта своего виденья и слышанья. Да, он был у Скалы. Нет, он не знает, как там оказался. Они были метрах в двадцати, ниже его,- дружинники, вспомогательные отряды обоих племен, а Старейшины со стражей немного поодаль. Леды с черными повязками, керы в коротких кожаных куртках. Он ясно слышал слова, но ничего не мог понять, сколько ни старался. ЧТО он сам делал? Считал, до бесконечности, насколько у него хватило времени и сил. И он сосчитал: керских воинов было почти три с половиной тысячи, ледских - восемьсот шестьдесят пять. Ледские старики, женщины, дети и слуги расположились на Нижней Террасе - там, где сейчас станция электрокаров. По прямой километра полтора вниз от того места, где он находился. Они стояли перед палатками и, прикрыв глаза ладонью от солнца, смотрели вверх на воинов. Он не стал их считать, но уверен, что их было не меньше тысячи.

Нет, солнце не могло бить ему в глаза. Он стоял спиной к западной стороне Скалы, где-то близ нынешнего нижнего входа в Университет, и, поскольку было еще довольно рано, солнце должно было быть за Скалой и, значит, бить в глаза ледам, стоявшим напротив. Ряды керских воинов образовали своего рода полумесяц, с севера и юга охватывающий ледов. Сейчас он думает, что ему было гораздо легче это увидеть, чем ледам.

Все, что было потом, произошло очень быстро. От группы ледских Старейшин отделились двое и быстрым шагом направились к керским Главам Рода, стоявшим метрах в тридцати от них. Они не прошли и десяти шагов, как дорогу им преградили четыре воина с обнаженными мечами.

"Крак", "туп" - Мальчик слышал два звука: первый - хруст перебитых позвонков, второй - от падения отрубленных голов на каменную площадку. Потом ничего не было видно и слышно, кроме сверкания клинков и звуков "крак-туп", "крак-туп". Он крикнул, дико и исступленно, но звук не вырвался из горла, а оборвался сдавленным хрипом, когда чья-то тяжелая, как свинец, рука сжала сзади его шею и кто-то произнес сухим, жестким шепотом: "Ни звука! Только смотри!" Это был воин, невысокий, жилистый и широкоплечий, в плоском низком шлеме, молочно-белой льняной тунике с длинными рукавами и кольчужной безрукавке, сплетенной из тончайших колец синеватого металла. Воин сказал: "Ни звука, или я тебя убью. Теперь хватит - закрой глаза". Он закрыл его лицо своей огромной ладонью, и Мальчик потерял сознание.