Александр Терехов - Крысобой. Мемуары срочной службы Страница 4

— В таком городе можно встретить мою бабушку, — произнес Старый. — Или самого себя. Молодого.

— Потом ходить с набитой мордой.

— Отпущу здесь бороду. Видишь? Там — бабочки. Рай.

— Небось то же говорил в Люблино. А у нас там стырили две живоловки. Нам везде — подвалы. Лично я не собираюсь в раю заниматься выловом грызунов. Я думаю, у них отдельный рай. Как нам вместе, если мы же их и поникали.

— Заработаем здесь. Область пищевая, богатая. До зимы почистим заводы, в феврале отдохнем в Египте.

— В Египте александрийские крысы — тридцать два сантиметра. Лучше Италия. Испания. Там… спорадически[5].

— Раз деньги пошли, наймем контору по Ярославскому шоссе. Наберем людей, пошьем форму — чтоб красиво. Ты будешь начальник по вылову, я — по науке. Ты закончишь диссертацию по садовой мухе. Или по муравьям. Забудешь, как пахнет павший грызун.

— Никогда не забуду. У меня будет секретарша.

Главный врач санатория в колпаке высоком, как у буфетчицы, вкатила в палату столик с телефоном. Безошибочно причалив его к Старому, пояснила:

— Сейчас позвонят.

Беременные, рассевшись на веранде кружком, перебирали гречку, сдержанно голося:

Мне не жаль самою себя,Жаль саду зеленого, зеленого саду…

— А вот та, что беленькая…

Тут Старый так дернул меня за рукав, что я шагнул мимо ступеньки, чуть не вмазав скулой по урне, выкрашенной под бронзу.

— Брат, — разбудил я стриженого шофера «Жигулей», — кто ж тебе сзади фонарь кокнул? Да сиди, я шучу. Куда повезешь?

Шофер обиделся:

— За кудыкину гору, блин. В штаб, на фиг.

Старый указал пальцем на криво наклеенную ленту «Дежурная машина»:

— Вы кого возите?

Шофер взглянул через зеркальце на меня и прошептал про разных, каких ему приходится возить.

— Под дежурку нужен вездеход, — подластился Старый. — Такую машину жалко. Вся переливается! Верблюжьи чехлы.

Шофер, улыбаясь, въехал на школьную спортплощадку, заставленную легковушками с «уазиками», и объяснил:

— Своя, блин, оттого и блестит. Всех, кто по пьяни залетал, блин, гаишники отмобилизовали, на фиг. Как на военные сборы, на фиг. До тринадцатого, блин. Вот и раскатываю, грубо говоря. Вон вас ждут.

Под вывеской «Средняя школа Na 18» топтались пиджачные товарищи; милицейский мундир, двухметровый, рыжий, уже кричал нам:

— Из санэпидстанции? А где рабочая одежда? Сейчас на объект. Летучка в восемнадцать ноль-ноль. Где пузырьки? Или руками передушите?

Нас рассматривали.

— Где мэр?

— А что вам мэр? У него свое. Вы по моему ведомству. Подполковник Баранов.

— Мы хотим есть.

Милиционер повел сам.

— В погребке, очень прилично. С оплатой я предупрежу. Примете пищу и, пожалуйста, на летучку. Представитесь. Тут.

Подкравшемуся официанту я признался:

— Мы люди простые и кушаем без затей. Уха с гусиными потрохами. Похлебка с бараньим мозгом. Балык, куриные пупки. Свиную голову можем. Под студнем. Только чтоб с хреном и чеснока не забыть. Я вообще люблю пироги с зайчатиной. Наверное, хорош?

Официант сглотнул и глянул на Баранова. Тот велел:

— Да сделай, что есть. Здесь им не Москва.

Я нагнулся и поскреб ногтем свежий погрыз на ножке стула. Встал и прошелся вдоль стены. Богатый погреб, лакированные доски, решетки, витражи с виноградными синими гроздьями, что-то вроде музыки; прилег на стойку носом к носу напрягшейся буфетчицы:

— Сильно донимают?

— Кто?

— Крысы. Мы травить приехали.

— Ох, сильно. Я уж кота из дома принесла. Да у меня кот такой — нечего говорить: комар летит, а он лапами морду закрывает, страшно. Хуже нынешнего мужика.

— Коты не спасут. В ресторане «Узбекистан» держали тридцать восемь котов, а крысы ели со сковородок на плите…

— И у нас! Что вам, девушки-юноши? Шампанское? Знаете цену? Пожалуйста… Да куда вы глядите?

Как куда? Из-под батареи уже второй раз тянулся крысенок и, подергивая ушами, трогал вибриссами[6] бечевки, свисающие с батонов колбасы.

— Позвольте поинтересоваться. — Я топнул и прошел за стойку.

Раздвинул подносы с тортами и вымел веником сор из-за батареи, посидел над ним. Прошвырнулся через мойку на кухню и полез в подвал, за мной уже следовали две взволнованные бабы.

— Вы заметили? Все двери мы железом набили!

— Крыса, девочки, не любит через дверь. То закрывается, то открывается — ненадежно как-то. Крыса любит свой ход. Видите, погрызли за дверной коробкой. И так у каждой.

Грохнули засовы, взвизгнули петельки.

— Вот охота вам, в Москве не налазились? Нам и то противно. Да мы тут постоим, правда, Валя?

Так ведь запрут и хрен отыщут. Три ступени, сваренные из толстых прутков, уперлись в белую пыль, и я вольно вздохнул в родных угодьях. Полки, трубы. Отопление. Это? Вода. Понагибался в углы. С нижней полки заглянул на верхнюю. Коробки сметаны все до одной ощерились рваной фольгой. Веером пролегли сметанные тропы. Порезвились твари.

Мука, капуста, что такое? — рис. Консервы. Холодильник…

Мясо. Закрывается, изоляция нарушена. Ни одного целого мешка.

Посреди прохода какой-то дуролом поставил две давилки дореволюционного возраста. Крыса, сынок, ходит по теням. Надо к трубе. Я опустился на колени — и сдох, почуяв волосами чье-то тревожное внимание над головой. На трубах.

Забыл глянуть на трубах.

Не дергаться. Чтоб не испугать. Хоть бы ладонью накрыть шею. Мне дело по душе, но ненавижу работать, когда они смотрят. И встречаться глазами — все понимают. Да сейчас я виноват. Если бабы заорут?

Я сидел с похолодевшей спиной. Двинул на полу капкан (хрен теперь они его тронут) и как бы случайно задел им трубу, над головой снялся царапающий перетоп и умелся, скатившись в угол, судя по звуку, на картон, и дальше — в глубины. И я разогнулся. Минуту просто постоял.

Я обнаружил баб в каморке с красным вымпелом. Вместо ожидаемого мешка с продовольственными редкостями я увидел парня с приплюснутой мордой, одетого как спортсмен. Не те времена!

— Ну как? — осторожно хохотали бабы.

— По-хорошему, надо закрываться, девчонки. Даже мука в крысиной моче. Закладывать приманки, норы бетонировать. Изолировать коммуникации. Полы перестилать. Капитальный ремонт. Асфальтировать двор. Это я еще мусорку не глядел. Ну а так, конечно, работайте. Спасибо, крысятник на уровне. Небось чешетесь?

Все хохотали. Хоть бы раз взгрустнули. Я показал им коричневый комок в мятой фольге:

— Что это?

— Ни разу не видели. Может, вы с собой принесли. Не знаем.

— Я знаю. Это, девочки-мальчики, шоколад. Я скажу откуда. На торт «Птичье молоко» шоколад выдавливается из формы, да? Всегда немного остается. Можно собирать и в плиточки переплавлять. Это дело обычное, тут краснеть нечего. Я понимаю, что торопитесь воровать, но за каким тыкать в каждую щель? Сделайте себе ящик железный, скидывайте туда. А так, посмотрите. Это погрыз. А крыса — это сто пятьдесят заболеваний. Мало того, что отходами кормите. До первого больного ребенка. Тогда будете сплавлять не шоколад, а лес по северной реке.

Спортсмен пусто взглянул на меня и нагло сказал, отвернувшись к бабам:

— Смотри. В одном городе живем.

Старый сидел с набитым ртом и улыбался танцующему народу.

— Представился? Теперь уж — как бог даст.

Я разорвал калач и уперся в уху. Уходя, свернул из салфетки кулек и пересыпал ломаный шоколад из вазочки: люблю.

Совещались в школьном спортзале за партами.

На полу лежал огромный чертеж города. Полковник в полевой форме катил по нему связку игрушечных машин, изображая караван гостей.

— Улица Мокроусова, прохождение — шестнадцать секунд. Приветствующие, — читал над ним рыжий Баранов, — сто семьдесят шесть человек. Двадцать четыре на балконах. Шестнадцать из окон. Плакатов девять, флагов сорок шесть. Одежда из запасника гражданской обороны.

— Ладно, — заключил губернатор и спустился с вышки для волейбольного судьи.

Как нажрешься — горло печет, я подсел к минеральной воде, под бок облысевшему очкарику-деду. Дед даже не повел башкой, усохшей до черепа, рассматривал губернатора.

Шестаков высился под флагами России и Объединенных Наций, кулаками опершись на дубовый президиумный стол, заросший телефонами и мигающими армейскими рациями, и ждал, когда я зубами открою минералку.

— Время. Время уходит, — зашептал Шестаков, как только я напился и обтер губы. — Задачи большие. Но мало людей. Ждем три роты милиции из области. Призваны запасники. На случай глупостей округ выделил еще три батальона. Они готовятся в Крюковском лесу. Но, чтоб не осквернить такой день, нужна дивизия, танки. Что ж делать. Выкрутимся. Гарнизон у нас боевой. Так, товарищ Гонтарь?