Роман Волков - Клеймо Чернобога Страница 4

— Ну и что? — лукаво протянула Вера и приподнялась на локтях и откинула одеяло.

— Короче, все, давай, быстрей, уходи!

— А мне еще надо душ принять!..

— Дома примешь! Понимаешь, у меня проблемы будут, если тебя отец увидит!

Вера недовольно вздохнула и начала оглядываться в поисках своей одежды. Костя нащупал под кроватью тряпочный ком, зацепил его, и передал Вере. Она пыталась высвободить из него белье, запуталась в колготках.

— Слушай, ну быстрей, что ты копаешься! — Вера, одеваясь, мрачно сопела. Костя натянул джинсы, вывел подругу в коридор, открыл входную дверь, вышел вслед за ней в подъезд, там придержал ее, чмокнул в щеку, пробурчал:

— Ты была самой лучшей, — Вера вырвалась, и убежала вниз по лестнице, не оглянувшись. Костя почувствовал облегчение и неприятный осадок от выпроваживания Веры почти одновременно.

— Ну, как спалось будущей надежде социологии? — мама преувеличенно бодрым голосом обратилась к Косте, который вошел на кухню, где уже завтракал отец, поглядывая в телевизор. Встав отцу за спину, мама недовольно покачала головой. Костя поморщился.

— Хорошо, спасибо, мам. Доброе утро, пап.

— Доброе. Ты не затягивай с завтраком и никуда не собирайся, я буду ждать тебя в кабинете. Ты, кстати, во сколько вчера пришел?

— Нет, ты только посмотри, что делают, — мама кивнула в сторону телевизора. Все на несколько секунд замерли, следя за новостным сюжетом о беспорядках, учиненных группой бритоголовых парней.

— Это скины, мам, — Костя не переставал восхищаться мамой, которая успевала общаться с папой, общаться с Костей так, чтобы это слышал папа, и с Костей так, чтобы папа не слышал — в основном жестами и мимикой, и еще вовремя перевести внимание отца с щекотливой темы. Ну, так не зря она 20 лет в городской администрации проработала.

— Володя, а это что, фашисты? — мама спросила и замерла, глядя на папу. Костя почувствовал, что он спасен.

— Соловцев скоро защищается по радикальному национализму. Диссертация так себе, но о скинхедах кое-то есть. У меня в кабинете автореферат лежит, если интересуешься, я дам тебе почитать. Это молодежная организация крайне экстремистского националистического толка, очень модная, между прочим. От итальянских фашистов и гитлеровских нацистов отличаются, конечно. Нет, тебе, конечно нужно ознакомиться. И чем там ваши в комитете по молодежной политике занимаются? — Тут он посмотрел на сына — Константин! У меня к тебе в последнее время накопилось множество претензий. Но я не буду обсуждать их за столом. Жду тебя в кабинете, — и вышел из кухни.

Мама села напротив Кости, посмотрела на тарелку с круассанами, встала, налила себе кофе и снова села.

— Знаешь, Костя, я, конечно, все понимаю, но не мог бы ты выпроваживать своих девиц пораньше. Неужели так трудно вызвать ей такси после…ну, после всего?

— Ну, неудобно, мам.

— Что значит, неудобно, перед ними неудобно, а перед нами? Ты представляешь, как мы с отцом себя чувствуем, когда просыпаемся в одном доме с девицей непонятного происхождения?

— Почему непонятного? Из служащих она, — Костя улыбнулся, и вдруг испугался, — а что, папа знает?

— Дошутишься у меня. Нет, отец не знает, но может узнать, он же неглупый человек. — Мама взяла круассан. Потом положила обратно. — Костя, ты, надеюсь, пользуешься всем, чем надо?

— Ма, да, ну перестань, не хочу я об этом говорить. А ты не знаешь, мамулечка, зачем я отцу понадобился?

— Ничего страшного, как раз наоборот.

— Спасибо, ма, за завтрак.

— Пожалуйста, золотко мое.

Костя пошел к себе в комнату, а Галина Геннадьевна с сомнением посмотрела на последнюю, сиротливо лежащую на тарелке булочку, вздохнула, тихонько сказала:

— Ну, не пропадать же, — и быстро ее уничтожила.

Костя долго мучительно курил в приоткрытое окно у себя в комнате. Блин, до чего не хочется идти к отцу! Ну что за испытание. Такой отличный день, солнышко, зелень, ветер такой свежий с залива. Надо Вере позвонить, хорошая ведь ночь-то была. Все испортил, зануда. Сейчас опять с нотациями. Черт, лучше к отцу, на ковер, чем в армию! Костя немного задержался перед зеркалом, выпятив грудь, выдвинув вперед челюсть, сказал себе «значит, надежда социологии», усмехнулся и вышел.

Александр Иванович сидел за письменным столом в кабинете, курил.

— Садись.

Костя сел к торцу огромного письменного стола с зеленым сукном на столешнице, подсвечниками, пресс-папье, чернильным прибором и другими вещами, которыми люди давно уже не пользуются. С этой стороны сидеть было неудобно: ноги упирались в стол, и Костя ненавидел это место с самого детства, когда корчился как подсудимый на скамье. Отец некоторое время постучал по клавишам, потом закрыл и выключил свой ноутбук. Встал из-за стола, начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. «Прямо как на своих лекциях! Еще кафедры и стола президиума не хватает», — начал злиться Костя.

— Как я тебе уже сказал, у меня к тебе накопилось множество претензий. Основные из них касаются твоей будущей профессии. Ты так и не сообщил мне, куда ты собираешься поступать, и почему ты не оформляешь документы. Вообще-то сроки во всех вузах на дневные отделения уже прижимают. Или, может, ты хочешь пойти служить в армию, или, наконец, может, ты надумал жениться? Кстати, у Ивана Георгиевича сын решил поступить в Псковское десантное училище. Вполне патриотичное решение. Может и тебя туда устроить?

Костя чуть не выронил пресс-папье из горного хрусталя, которое вертел в руках.

— Пап, а я разве не к тебе, то есть, не на социологический пойду?

— А ты разве высказывал такое желание? А, может, ты готовился? Или спрашивал у меня совета, консультации?

— Пап, я спрашиваю, спрашиваю. Пап, на какое отделение мне лучше пойти?

— Ты имеешь в виду специализацию?

— Да, специализацию.

— Для этого тебе нужно не только сдать экзамены, но еще и доучиться до третьего курса. Твоя безответственность меня раздражает! Но я не могу расстраивать твою маму, у которой при слове «армия» сразу поднимается давление, и поэтому, только поэтому, учти, документы твои я уже сдал в приемную комиссию. Это же позор, позор! Что ты молчишь?

— Я слушаю, пап.

Отец подошел к столу, взял пачку листов и протянул Косте.

— Это твои билеты к экзамену. Потрудись выучить. Я сам буду проверять. Не хватало еще, чтобы ты опозорил меня перед приемной комиссией. Не забывай, ты — Мазуркевич! Сын Александра Мазуркевича, первого человека на факультете социологии и далеко не последнего в университете!

— Я это помню, пап, — Костя взял листы, просмотрел. Двадцать седьмой билет по истории Отечества: «Русская Правда», «Русско-Японская война», «Беловежское соглашение и распад СССР». Задачи по математике с решениями, темы по английскому, сочинение «Образ Сони Мармеладовой в романе Достоевского «Преступление и наказание». — Спасибо, папа, большое. Я все выучу. Я все сделаю. Я тебя не разочарую, пап.

— Я очень на это надеюсь. Знаешь, Константин, все родители хотят того, чтобы их дети пошли дальше и добились большего, чем они сами. И я этого хочу. Поэтому помогаю тебе на первых порах, даю тебе старт, так сказать. Но и буду требовать с тебя, и учить чего-то добиваться в этой жизни. Do you understand me?

— Yes, I do, папа.

— Ну, так вперед, за работу. Стой, куда побежал! Еще кое-что. — Обрадованный было Костя насторожился. — Я о твоей личной жизни. Хочешь со мной поговорить на эту тему.

— Папа…

— Нет, я не вмешиваюсь, я только боюсь, как бы ты не наделал ошибок, в твоем возрасте это очень легко сделать, зато как потом тяжело за них расплачиваются.

— Пап, — Костя вложил в это слово столько укоризны, что отец тут же замахал руками, показывая, что Костя свободен. — Спасибо, пап.

Войдя в свою комнату, Костя с разбегу бросился на кровать: «Yes, Yes, спасибо тебе Господи!» Невозможно себе представить, что пока все будут париться с подготовкой к вступительным экзаменам или собирать армейские котомки, он будет рыскать по городским пляжам в поисках фигуристых студенток. Что это, выучить уже готовые ответы на отобранные вопросы? Тьфу! Он уже фактически студент. И будущее «безоблачно и чисто». Костя представил себя на факультете, в аудитории, потом за столом в отцовском рабочем кабинете. А почему бы ему тоже не стать деканом? Всю жизнь в окружении юных социологинь, готовых ради него, светоча науки, на все. Интересно, а отец пользуется этим? Костя взял свой мобильник и набрал номер лучшего приятеля Лехи Булдырина, который тоже был уже пристроен на юридический факультет и свободен, как несмышленая птаха.

— Леха, я бы кого-нибудь потискал на песочке, а ты?

— Какие проблемы, подгребай ко мне.

— Я буду около часа, ОК?

— Давай прямо сейчас.

— У меня еще дела, буду в час.