А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник Страница 4

Марк Семенович махнул рукой – верный признак нежелания продолжать разговор, смолк. Но, посмотрев на самодовольное лицо своего шефа, передумал молчать.

– Да и это тоже хотели, – пролепетал он, – стыдобища, в самом деле, нельзя же так.

– Да, – искренно удивился Алексей Иванович, – вот как, и что же? Что было дальше?

– Ну, это, еще, – нехотя продолжил помощник.

– Из вас, Марк Семенович, прямо клещами нужно вытягивать информацию. Так что еще?

– А потом все облевали, извините, конечно, что говорю об этом.

– Кто, я? Это не я, – быстро проговорил депутат, смущенно замотав головой, – нет, нет, это не я.

– Ну, как же не вы, – продолжал допекать его помощник, – то-то и оно, что вы. Там еще депутат из Красноярска был, Шпеерович, по-моему, его фамилия. Он возмущался, обещал в комитет по депутатской этике сообщить.

Алексей Иванович только на секунду задумался, а затем с напором произнес:

– Вот гаденыш, помню его, как не помнить, такой маленький, вонючий, из вашего орлиного племени… Не нравится, видишь ли, ему. Так такого говнюка навряд ли куда в приличное место выбрали бы. Это только у нас здесь, наши добрые люди ему помогают, а там… нет, не жди. – Опять улыбнулся, очевидно, что-то вспомнил приятное. – А зато с шахтерами вчера я хорошо выступил. Только вот так такой мужичок был, что-то все время выступал, меня постоянно перебивал.

Марк Семенович рассмеялся:

– А, этот. Да, помрешь…

– Так что это он там все время такое говорил, что все люди смеялись над ним? – громко рассмеялся депутат.

– Да не над ним, а над вами, Алексей Иванович, – не без ехидства и с радостью в голосе заметил Марк Семенович.

– Ты это брось, – решительно произнес депутат. – Тогда все, что было, я отлично помню. Только вот забыл, что он говорил.

Марк Семенович вновь рассмеялся, стал объяснять:

– Да он к каждой своей фразе добавлял: «Депутат, твою мать», – продолжая смеяться.

– Как это, не понял, объясни, – подозрительно посмотрев на помощника, попросил Алексей Иванович.

– Ну, все время добавлял: вот вы, мол, там, в своей Москве сидите, депутат, твою мать, а нам здесь наших детишек нечем кормить. Вы ему еще заметили: «Вы что же депутатов-демократов кроете, кройте лучше коммунистов. Они вас до такой веселой жизни довели, а мы, мол, пытаемся теперь дело поправить».

Алексей Иванович недоуменно посмотрел на помощника и спросил:

– Так что же люди хохотали, не понимаю?

– Да вы им начали объяснять, что нет такого ругательства, «депутат, твою мать». Что есть слово «депутат», а «твою мать» сюда никак не подходит. – При этом Марк Семенович, уже не сдерживаясь, искренне, во весь голос рассмеялся. – А потом уже каждый выступающий начинал свое выступление со слов: «Как сказал предыдущий „депутат твою мать“. Ну, остальные, естественно, – хохотать. В общем, веселенькая предвыборная кампания в результате образовалась.

– Да-а, – протянул Алексей Иванович и, опустив голову, надолго замолчал. Но прошло несколько минут, и он как ни в чем не бывало вновь стал поучать Марка Семеновича, причем говорил не без прежней игривости в голосе. – Вот видишь, Марк, я же постоянно повторяю – настоящий депутат должен быть из народа и с народом. Должен все говорить по-простому, чтобы его самый последний забулдыга мог понять. – И, со злостью зыркнув на Марка Семеновича, добавил: – Не то что твой Шмеерович.

– Шпеерович, и он не мой, а ваш депутат, – возразил Марк Семенович.

– Да, знаю я его прекрасно, не раз слушал. Одни цифры да факты, а человеческого-то слова от него и не услышишь. Нет, с народом так нельзя. Да… хотя, к черту твоего Шмыеровича, – неожиданно заключил он, – надоел, как горькая редька. Короче, учись, как нужно налаживать контакты с избирателями, учись, Марк Семенович, пока я жив. Так, где мой халат, пойду выйду, разведаю – как и что она там.

– Эх, – вздохнул Марк Семенович, – опять вы за свое. А нам еще сегодня в комитете надо быть. Да и домой мне бы съездить, с мамой повидаться, больше месяца уже не видел их.

Алексея Ивановича это прямо взорвало.

– Ты что говоришь, побойся Бога, Семеныч. – Все личное – после выборов, сейчас, сам понимаешь, «Все на выборы!».

Он надел домашний халат, опять прильнул к двери и стал напевать: – Такая уже наша доля депутатская, ни днем, ни ночью нам покоя нет. – Оторвался от двери. – Да-а-а, понимаешь ли, любопытно, – подпоясал халат поясом, продолжая напевать себе под нос: – Не столяра мы и не плотники, а депутатские работники, так, так, так. И что этот тип про нас сказал, «депутат, твою мать?» Хе, а что, ничего, совсем неплохо сказал, можно сказать, крепко приложил… Вот только не тому он это сказал, перепутал, можно сказать, адресата. Завтра обязательно, если увижу, твоему Шмееровичу также скажу: «Ну что, Шмеерович, депутат, твою мать, жаловаться на меня вздумал?…»

Марк Семенович тяжело вздохнул:

– Да не Шмеерович, а Шпеерович, Алексей Иванович, сколько раз можно одно и то же говорить.

Алексей Иванович недовольно посмотрел на него:

– Вот ты любишь меня править и, главное, все по пустякам, лучше скажи, как я?

Он стоял в халате перед зеркалом и не без удовольствия рассматривал себя. Марк Семенович скрутил журнал трубочкой, посмотрел на него через трубочку:

– Спора нет, впечатляет. Еще бы колпак, трубку и прямо вылитый Троекуров.

– Или коммуняка Васька Новодубцев, – яростно заржал Алексей Иванович.

– И за что вы его так не любите, не понимаю. Вместе еле окончили сельскую школу, в одном колхозе работали, вместе и развалили его. Что он вам, дорогу, что ли, перешел?

– Он по моей улице, слава Богу, не ходил. А за что его не люблю? Разве ты не помнишь его последнее выступление в Думе? Я-то его на всю жизнь запомню. Как начал нас поливать, он на нашу партию такого, больше лошадиного навалил. Да все, понимаешь, за народ, пенсионеров, что их ограбили. Словно мы что-нибудь имеем против них или мы их ограбили.

– Да, но как ни верти, действительно народ-то грабанули, и крепко грабанули, – мягко возразил помощник. – В результате вся страна – нищая, а маленькая кучка наиболее отъявленных стала не просто богатой. А архибогатой, как выражался ваш прошлый вождь. А этот ваш председатель сам ворует и другим позволяет, чтоб не так было заметно, что он только один такой. А охотников у нас в России на дармовщинку всегда было хоть отбавляй. Все, кто возле него крутились, так или иначе ручки погрели и сразу богатые стали. И даже олигархи появились. Раз – и всё, в один присест. Это тебе не семья Рокфеллеров. У них дед начал с ничего свой бизнес. А здесь однажды все проснулись, а олигархи тут как тут, рядом стоят, довольные, улыбаются. И все в один голос кричат, что нельзя пересматривать приватизацию, пугают. Главное, говорят, вы что, революцию новую хотите? Да вы это сами прекрасно знаете. Вся страна в разрухе, народ голодает, где же совесть у правителей, я вас спрашиваю? Я у этих олигархов и всякого рода воров и жуликов не спрашиваю, там бесполезно. Но правители, которые, казалось бы, должны быть на твоей стороне, защищать тебя, где они?

Алексей Иванович недовольно покачал головой.

– Ну, ты поосторожнее, а то смотри, как бы чего не вышло.

– Да при чем здесь это? Я ведь это вас специально тренирую, – неожиданно пояснил помощник, – сейчас вам такие вещи любой врач, учитель, работяга расскажет. А вы тренируйтесь, учитесь мозги полоскать задающим подобные вопросы, а угрозами сейчас никого не запугаешь. Всем наплевать и на этих олигархов, и на депутатов, да и на вашего председателя. По правде сказать, не просто наплевать, а абсолютно… сами понимаете, какое здесь слово напрашивается. Все знают, что он при социализме глотку за него рвал и жил неплохо. Тоже мне, революционер нашелся! Надо думать, как страну поднимать, да не на деньги, которые грабанули у пенсионеров и детишек, отобрав у них последнее. И кстати, не мешало бы подумать, как вернуть те миллионы, которые они так нагло хапнули. Вот и ответьте мне, как простому человеку, где у этих людей стыд, и почему они не несут никакого наказания?

– Ладно, ты хоть председателя оставь в покое, слишком высоко забрался, понимаешь ли. Ты лучше о партии говори, да более регионально мысли. А о председателе не нам с тобой толковать.

– Ну, вот, вы опять о своем. Я же вас тренирую, вы что, забыли? – хитро улыбнулся Марк Семенович.

– Ты тренируй, это правильно, – он погрозил пальцем, – но только до определенного уровня тренируй. А вот что касается Васьки Стародубцева, то хотел я ему тогда на Думе врезать, сам знаешь почему, да пожалел – уж больно хорошую водку он там у себя продуцирует. Пусть делает, пока мы еще живы.

Помощник ничего не сказал, только лишь тяжело вздохнул. Алексей Иванович одернул халат.

– Ну, я пошел. Господь Всемилостивый, не отступись, – он перекрестился в сторону, где стоял Марк Семенович, который как раз в этот момент держал у груди журнал с голой женщиной на обложке. Увидев картинку, Алексей Иванович смачно сплюнул. – Тьфу ты, гадость какая, прости меня, Господи, – и перекрестился в другую сторону.