Амели Нотомб - Серная кислота Страница 4

– Надзиратели тоже наши ровесники. Сами видите, когда детство кончается, люди уже не объединяются по возрастному признаку.

– А что дает общение на «вы»?

– Оно отличает нас от надзирателей, нам это жизненно необходимо. Как и все, напоминающее о том, что мы, в противовес им, цивилизованные люди.

Идея была подхвачена. Вскоре уже никто из заключенных не говорил другим «ты».

Массовый переход на «вы» дал свои результаты. Отношения не потеряли теплоты, зато сделались более уважительными. И это не было простой формальностью: люди действительно начали выше ценить друг друга.

Ужин в лагере был крайне скуден: черствый хлеб и пустая похлебка, чудо, если у кого в миске плавали какие-нибудь очистки от овощей. Но все были такие голодные, что и этой убогой кормежки ждали, дрожа от нетерпения.

Получив свою баланду, заключенные безмолвно набрасывались на нее и ели бережно, с отрешенным видом, подсчитывая про себя, сколько еще осталось глотков.

Нередко случалось, что, когда все было съедено, кто-нибудь разражался рыданиями, оттого что до завтрашнего вечера придется ходить с пустым желудком: когда целый день живешь только ради этой жалкой подачки и надеяться больше не на что, немудрено разрыдаться.

Панноника не могла больше этого переносить. Однажды во время еды она заговорила. Словно гостья за роскошным столом, она завела беседу с заключенными из своей бригады. Стала вспоминать фильмы, которые любила, актеров, которые ей нравились. Сосед слева поддержал ее, сосед справа с ней не согласился, стал бурно возражать, высказал свою точку зрения. Страсти накалились. Вокруг спорящих образовались две партии. Все горячились. Панноника засмеялась.

Это заметил только ЭРЖ-327.

– Впервые вижу, как вы смеетесь.

– Я смеюсь от радости. Они говорят, спорят, как будто им действительно важно отстоять свою правоту. Просто чудо!

– Это вы чудо. Благодаря вам они забыли, что едят помои.

– А вы нет?

– А я почувствовал вашу власть не сегодня. Если бы не вы, я бы давно уже умер.

– Умереть не так-то просто.

– Нет ничего проще, когда находишься здесь. Достаточно притвориться непригодным для работы, и назавтра тебя отправят на тот свет.

– Но не может же человек взять и решить умереть!

– Может. Это называется самоубийство.

– Очень мало людей действительно способны себя убить. Я принадлежу к большинству, мной руководит инстинкт выживания. И вами тоже.

– Если уж говорить честно, я не уверен, что он взял бы во мне верх, не будь вас. Даже в прежней жизни я никогда не встречал таких людей, перед которыми мысленно благоговеешь. Стоит мне подумать о вас, и отвращение к жизни проходит.

Отныне бригада Панноники не знала больше мрачных ужинов. Соседи сообразили, в чем фокус, и стали поступать так же. Никто больше не ел в молчании. Столовая стала шумным местом.

Голодали люди по-прежнему, но никто после еды не рыдал.

Это не мешало заключенным худеть. СКЗ-114, которая была изящной и стройной по приезде в лагерь, утратила нежную округлость щек. Красота ее глаз от худобы выиграла, красота тела проиграла.

Здена забеспокоилась. Попыталась подсунуть кое-какую еду. Но СКЗ-114 отказалась, содрогнувшись при мысли, чем рискует, приняв подачку.

Либо жест Здены не ускользнет от камеры, и СКЗ-114 ждет наказание – она предпочитала не думать, какого рода.

Либо жест Здены от камеры ускользнет, и в этом случае СКЗ-114 предпочитала не думать, какого рода благодарности потребует от нее надзирательница.

Между тем она медленно умирала от голода. Ужасно было лишиться, да еще по собственной воле, плитки шоколада, одна мысль о которой сводила ее с ума. Однако она на это пошла, не найдя другого решения.

Случилось так, что МДА-802 заметила маневр Здены. И пришла в негодование.

В перерыве она принялась шепотом бранить Паннонику:

– Как вы смеете отвергать пищу?

– Это касается только меня, МДА-802.

– Нет, не только вас. Этим шоколадом вы могли бы поделиться с нами.

– Что ж, пойдите и возьмите у надзирателя Здены сами.

– Вы же отлично знаете, что ее интересуете только вы.

– Незавидная привилегия, вам не кажется?

– Не кажется. Мы все были бы счастливы получить плитку шоколада от кого угодно.

– Какой ценой, МДА-802?

– Любой ценой, какую вы назначите, СКЗ-114.

Она отошла, вне себя от бешенства.

Панноника задумалась. МДА-802 по-своему права. Да, она повела себя как эгоистка. «Любой ценой, какую вы назначите» – конечно же должен существовать способ принять шоколад и при этом не уронить себя.

Здена не умела выражать свои мысли, как ЭРЖ-327. Однако процессы, происходившие у нее в голове, были, по сути, те же. Чувство отвращения, о котором он говорил Паннонике, она знала хорошо. И испытывала его порой так остро, что нашла для него это самое слово.

С ранних лет, когда люди принижали ее или принижали в ее присутствии что-то им непонятное, когда бессмысленно уничтожали нечто красивое, выставляли кого-то на посмешище ради того, чтобы повеселить компанию, и находя грязное удовольствие в том, чтобы опускаться до свинства, Здена ощущала стойкий дискомфорт, который ее мозг назвал отвращением.

Она привыкла жить рядом с этими неизбежными мерзостями, говоря себе, что так устроен мир, и даже сама в них участвовала, пытаясь доказать, что не всегда является лишь их жертвой. Она считала, что лучше вызывать тошноту у других, чем испытывать ее самой.

Иногда, очень-очень редко, отвращение покидало ее. Когда она слушала музыку, казавшуюся ей прекрасной, когда выходила на воздух из душного помещения и холодный ветер щедро бил ей в лицо или когда тяжесть от обжорства за праздничным столом таяла в терпком вкусе вина. И это было больше, чем просто передышка: отвращение вдруг оборачивалось своей противоположностью, для которой не существовало имени, это не назовешь тягой к чему-то или влечением, это было в тысячу раз сильнее – словно вера во что-то необъятное стремительно разрасталась в ней, так что глаза готовы были выскочить из орбит.

Похожее действие оказывала на нее Панноника. Безымянное чувство по отношению к безымянному человеку – слишком много неназванного в этой истории. Здена должна узнать, как зовут СКЗ-114, во что бы то ни стало.

Истощение стало проблемой не столько красоты, сколько выживания. Утром, во время построения, заключенных осматривали: тех, кто слишком исхудал, чтобы считаться жизнеспособным, отводили в колонну смертников.

Некоторые подкладывали под робу тряпье, чтобы выглядеть потолще. Людей денно и нощно терзал страх перед потерей каждого грамма.

Бригада состояла из десяти человек, включая ЭРЖ-327 и МДА-802. Панноника неустанно пеклась о здоровье этих десятерых. Но давление, которое все они неосознанно на нее оказывали, чтобы она приняла шоколад от надзирательницы, становилось невыносимым.

Ужас их общего положения обострял ее гордость. «Мое имя стоит дороже шоколада», – думала она.

Тем временем Панноника сама таяла на глазах. Роль первой скрипки не гарантировала ей жизнь: организаторы потирали руки, предвкушая ее телегеничную агонию, заснятую пятью камерами.

Здена запаниковала. Поскольку СКЗ-114 отказывалась взять шоколад, надзирательница однажды насильно запихнула ей плитку в карман робы. Девушка тут же знаком велела удвоить порцию. Здена так ошалела от дерзости своей протеже, что безропотно сунула ей еще одну плитку.

Панноника в ответ подняла взгляд, который теоретически можно было истолковать как выражение благодарности. Здену сразила эта фантастическая надменность. «Ничего себе самомнение», – подумала надзирательница. Однако сочла, что на то есть основания.

За ужином Панноника потихоньку раздала под столом кусочки шоколада, вызвавшие волнующий душу восторг. Заключенные съели угощение в блаженном экстазе.

– Это надзирательница Здена вам дала? – спросила МДА-802.

– Да.

ЭРЖ-327 передернуло при мысли о том, чем придется расплачиваться СКЗ-114.

– Какую цену вы назначили? – спросила МДА-802.

– Никакую. Я получила шоколад даром.

ЭРЖ-327 перевел дух.

– Ей дорога ваша жизнь, – прокомментировала МДА-802.

– Вот видите, я была права, что не пустила по ветру свое имя, – ответила СКЗ-114.

Все рассмеялись.

Это вошло в обычай: каждый день надзирательница совала по две плитки шоколада в карман СКЗ-114, получая в награду лишь быстрый взгляд.

Когда первое потрясение прошло, она начала думать, что прекрасная узница просто ее дурачит. Здене нравилось считать себя благодетельницей той, что сводила ее с ума. Панноника же держалась вовсе не как должница, которую переполняет чувство признательности. Если бы она хоть обратила к ней взор своих огромных глаз, исполненных благодарности! Девушка же вела себя так, словно шоколад доставался ей по праву Здена сочла, что СКЗ-114 зарывается. С каждым днем обида накапливалась. Она словно вновь переживала слишком хорошо знакомое унижение: ее презирают.