Трейси Шевалье - Тигр, светло горящий Страница 4

Теперь она жалела, что затеяла этот разговор, в особенности еще и потому, что парнишка начал внимательно разглядывать ее, словно почувствовав нечто. Но проникнуть в ее мысли он не мог.

От продолжения рассказа ее избавила Анна Келлавей, которая вцепилась в калитку и выкрикнула:

— Я знала, что мы вообще не должны были приезжать в Лондон!

— Ну-ну, ма, — пробормотала Мейси, словно успокаивая ребенка. — Давай-ка лучше заносить вещи в дом. Вот эти кастрюли, а?

Джем предоставил Мейси успокаивать мать. За время пути он не раз слышал, что Лондон вызывает у нее тревогу. В Дорсетшире она никогда не была такой взвинченной, и быстрая трансформация из расторопной селянки в озабоченную путешественницу удивила Джема. Если он уделял матери слишком много внимания, то и сам начинал ощущать тревогу, а потому предпочел разглядывать девочку, которая держала лошадь.

У новой знакомой был бойкий вид, патлатые черные волосы, карие глаза и длинные ресницы. Когда она улыбалась, уголки губ так задирались вверх, что подбородок заострялся, как у кошки. Но больше всего его заинтересовали ужас и раскаяние, появившиеся на ее личике при упоминании о мертвеце. По тому как она проглотила слюну, Джем понял, что ее рот полон горечи. Несмотря на всю внешнюю самоуверенность девчонки, Джему стало жаль ее. В конечном счете найти мертвого человека было куда как хуже, чем дохлой любимую кошку. Он вот, например, не нашел своего брата Томми, эта мрачная миссия выпала на долю его матери, которая прибежала в мастерскую из сада с выражением ужаса на лице. Возможно, этим и объяснялась ее теперешняя тревога по любому случаю.

— Что же вы тогда делаете в Геркулес-комплексе? — спросила Магги.

— Нас сюда направил мистер Астлей, — ответил Джем.

— Он пригласил нас в Лондон! — вмешалась Мейси. — Папа отремонтировал ему стул, а теперь будет делать стулья в Лондоне.

— Не произноси имени этого человека! — гневно прокричала мать.

Магги посмотрела на нее. Чтобы кто-то плохо отзывался о Филипе Астлее — такое случалось очень редко. Он был большой, громкоголосый, своевольный, но, помимо этого, еще и щедрый и со всеми доброжелательный. Если он и ссорился с вами, то через минуту забывал об этом. Магги обычно получала от него бесчисленное количество пенни за самые простые услуги — например, подержать лошадь за поводья несколько минут. А еще он от своей широкой души позволял бесплатно приходить на представления.

— А что такого плохого сделал мистер Астлей? — спросила она, готовая защищать его.

Анна тряхнула головой и схватила кастрюли из телеги, словно одно имя этого человека привело ее в движение.

— Таких хороших людей в Ламбете можно по пальцам перечесть! — вслед ей сказала Магги. — Если вы его не перевариваете, то здесь вам больше не с кем будет выпить рюмочку!

Но миссис Келлавей уже исчезла на лестнице.

— Это все ваши вещи? — спросила Магги, кивнув на телегу.

— Бо́льшая часть, — ответила Мейси. — Кое-что мы оставили Сэму — он наш старший брат и остался дома. И еще… у нас был другой брат, но он умер недавно. Так что у меня одни только братья, хотя я всегда хотела иметь и сестренку. А у тебя есть сестра?

— Нет, только брат.

— А наш, мы думаем, скоро женится, правда, Джем? На Лиззи Миллер — он с ней уже сколько лет женихается.

— Помолчи, Мейси, — прервал ее Джем, которому не хотелось, чтобы семейные дела становились всеобщим достоянием. — Нужно заносить вещи в дом.

Он взял деревянный обруч.

— А это для чего? — спросила Магги.

— Это лекало для стула. Ты сюда загоняешь заготовку, чтобы она приобрела форму спинки.

— Ты помогаешь отцу делать стулья?

— Помогаю, — не без гордости ответил Джем.

— Значит, ты — жополов, да?

Джем нахмурился.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Слуг обычно называют пердоловами, правда? А ты своими стульями ловишь задницы!

Магги захохотала, а Джем покраснел как маков цвет. К Магги присоединилась и Мейси с ее звонким, переливчатым смехом.

Наконец его сестра замолчала, а следом за ней и Магги, которая отвернулась, когда Мейси и Джем с обручами на руках дошли до двери.

— Тебя как звать-то? — крикнула Мейси.

— Магги Баттерфилд.

— Ух ты, значит, ты тоже Маргарет! Вот забавно, правда, Джем? Первая девчонка, которую я встретила в Лондоне, носит то же имя, что и я!

Джем недоумевал, как одно и то же имя могут носить такие разные девчонки. Хотя Магги еще и не носила корсета, как Мейси, но была полнее и грудастее. Крепенькая девчонка напоминала Джему о сливах в отличие от худенькой, с костлявыми коленками и локтями Мейси. Хотя ламбетская девчонка и вызвала у него любопытство, он ей не доверял.

«Она и украсть что-нибудь может, — подумал он. — Нужно за ней приглядеть».

И тут же эта мысль заставила его устыдиться, хотя он все равно выглянул через открытое окно их новых комнат минуту спустя, чтобы убедиться, что Магги не роется в вещах.

Она не рылась. Она держала за поводья коня мистера Смарта, а когда мимо проехала повозка, успокаивающе похлопала по лошадиной шее. Потом Магги похихикала, глядя на мисс Пелхам, которая вышла на улицу и принялась громко обсуждать своих новых постояльцев. Девочка, казалось, ни секунды не может стоять спокойно: то она переминалась с ноги на ногу, то ее внимание привлекла проходящая мимо старуха, выкрикивающая: «Старье берем — железо, битые бутылки!» Потом Магги обратила взгляд на девушку, шедшую по другой стороне дороги с корзиной, полной примул, затем — на мужчину, скребущего друг о дружку лезвия двух ножей, громко выкрикивая: «Ножи точим, острые ножи! Все разрежут, если побывают у меня в руках!» Он сунул свои ножи чуть не под нос Магги, и та дернулась, отпрыгнула назад, а мужчина рассмеялся. Она стояла, глядя вслед точильщику, и так тряслась, что дорсетширская кобылка наклонила к ней голову и заржала.

— Джем, открой-ка пошире это окно, — сказала мать у него за спиной. — Не нравится мне запах, оставшийся здесь от прежних жильцов.

Джем распахнул створки окна, и в этот момент Магги подняла голову и увидела его. Они уставились друг на друга, словно в гляделки играли. В конечном счете Джем отошел в глубину комнаты.

Когда пожитки Келлавеев были в целости и сохранности перенесены в дом, все семейство вышло на улицу, чтобы попрощаться с мистером Смартом. Тот не собирался оставаться на ночь, торопясь назад в Дорсетшир. Он уже насмотрелся на красоты Лондона и предвкушал, как целую неделю будет первым рассказчиком в пабе. К тому же Смарт был совершенно уверен, что ночью дьявол вселяется в местных жителей. Но об этом он предпочел умолчать.

Им было тяжело прощаться с последним звеном, связывающим их с Пидл-Вэлли, и они, как могли, задерживали мистера Смарта, задавая кучу необязательных вопросов, давая всевозможные советы. Джем держался сбоку от телеги, а мужчины обсуждали, на каком постоялом дворе лучше остановиться. Анна Келлавей послала Мейси наверх, чтобы та принесла яблок для лошади.

Наконец мистер Смарт тронулся от дома № 12 Геркулес-комплекса со словами:

— Ну, желаю удачи, и благослови вас Бог.

Вполголоса он пробормотал себе под нос:

— И помоги вам тоже.

Мейси взмахнула платочком, хотя Смарт и не смотрел в ее сторону. Когда телега в конце дороги повернула направо и влилась в общее движение, Джем почувствовал, как что-то екнуло у него внутри. Он пнул оставшуюся на дороге лошадиную кучу и, чувствуя пристальный взгляд Магги, все же не поднял глаз.

Несколько мгновений спустя он ощутил слабую перемену в уличных звуках. На улице по-прежнему стоял шум, создаваемый лошадьми, повозками, телегами, частыми криками продавцов рыбы, метелок и спичек, чистильщиков обуви и кастрюльников. Но вдруг показалось, будто на мгновение все смолкло и всеобщее внимание переместилось куда-то за пределы Геркулес-комплекса. Даже мисс Пелхам почувствовала это — она погрузилась в молчание, а вслед за ней и Магги, переставшая глазеть на Джема. Джем поднял глаза и проследил за направлением ее взгляда.

Мимо шел человек. Он был среднего роста, коренастый, с бледным широким лицом, мощными надбровьями и серыми глазами навыкате. Одет он был просто — белая рубаха, черные штаны, чулки и чуть старомодный черный плащ. Но вот его красная шапка… Таких Джем никогда не видел: острая верхушка свесилась набок, поля выгнуты, а с одной стороны прикреплена красно-бело-синяя розетка. Шапка была шерстяная, и в эту необычную мартовскую жару из-под нее по лбу стекал пот. Мужчина держал голову чуть неловко, словно шляпа была новой или драгоценной и ему нужно было ее беречь. А может, потому что знал: все глаза будут устремлены на его головной убор.

Человек свернул с дороги, открыл соседнюю калитку, прошествовал быстрым шагом по тропинке в дом и, не оглядываясь, поспешил закрыть за собой дверь. Когда он исчез, улица словно стряхнула с себя оцепенение, как собака, поднявшаяся после сна, и уличная активность возобновилась с еще большей силой.