Владимир Рыбаков - Тавро Страница 4

Тут можно читать бесплатно Владимир Рыбаков - Тавро. Жанр: Проза / Современная проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Владимир Рыбаков - Тавро

Владимир Рыбаков - Тавро краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Владимир Рыбаков - Тавро» бесплатно полную версию:

Владимир Рыбаков - Тавро читать онлайн бесплатно

Владимир Рыбаков - Тавро - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Рыбаков

Ход мыслей Мальцева прервал шлемастый малый, — отступая, он ударил его спиной в грудь. А-а-а-а! Радость бешено бросилась в руки. Нашлось наконец на ком сердце сорвать. Кулак Мальцева, описав дугу, ударил в шлем парня, в то место, под которым скрывался висок. Парень упал; как противник поднимался на ноги, Мальцев не видел — движение толпы отнесло его. «Может, затопчут гада», — мелькнуло радостное предположение.

Уходя, Мальцев оглянулся на каменную женщину, прочел название площади: «Площадь Республики». В республике и на Площади Республики у памятника Республике люди, требуя свободы, избивают полицейских?

Навалилась усталость. Мальцев спросил себя: куда я попал? Заболела голова, затрещала хуже, чем с перепоя. В глазах проступили слезы отчаяния. Чего бы он только ни отдал, чтобы увидеть в Москве, Мурманске, или хоть бы на Чукотке подобное тому, что только что происходило на этой площади… может быть, и жизнь — лишь бы увидеть…

Но и стрелял бы в эту толпу, здесь свободных, а там, в Москве, внезапно освободившихся людей. «Вот она, двойственность творенья, — пробормотал Мальцев. — Я там, в Союзе, был болен свободой, а теперь несвобода не отпускает меня. Вот ударил парня — хорошо хоть в шлеме он был. Бедняга, так ничего и не узнает. Он, наверное, лопнул бы от удивления, если бы сказали ему, что не переодетый полицейский, а человек, только-только сбежавший из-под железного занавеса, врезал ему по мозгам».

Мальцев пытался улыбнуться, но лицо было непослушным. Он не понимал ни себя, ни мира вокруг. Себялюбие и гордыня, так помогавшие ему все эти дни, таяли. Он не хотел более сопротивляться своей душевной усталости… и он был очень голоден.

Мальцев нашел наконец скамью — их оказалось мало в Париже, а урн на улицах почти вовсе не было. Первые дни было противно кидать окурки на мостовую. Мальцев знал: глупо, будучи в гостях, ругать хозяев за все им свойственное, а тем более навязывать, даже неслышно, свое.

Мальцев уговаривал Мальцева немного опустошить то место в груди, где сидела гордыня, чтобы наполнить то место в желудке, где должна быть пища на сегодняшний день.

Рука вытащила записную книжку, перелистала, глаза нашли нужную фамилию: Булон. И только тогда он признался себе в том, от чего отказывался последние дни, — он не смог оправдать в собственных глазах звание вольного человека. Он оказался бессильным, как щенок, перед внезапной свободой. Десятилетия существования в Советском Союзе так не унизили его, как последние несколько дней жизни. Он будет вынужден молить о помощи. Он оказался слабым.

Господин Булон был долгое время крупнейшим колониальным чиновником. Теперь — всего-навсего сенатор. Так, давая адрес и номер телефона этого человека, говорила Мальцеву мать. Слова произносила со внятной иронией: «Когда-то мы были друзьями, учились вместе. Наши пути разошлись. Мы стали врагами. Но наш мир глуп, быть может, он тебе и поможет».

Тогда в Ярославле ирония матери казалась понятной: коммунистка и чиновник французских колоний! Теперь в окружающем его безумном мире все было расплывчато. На одной лестничной площадке соседствуют коммунист и антикоммунист — для Мальцева эта мысль была столь же дикой, как вера в загробную жизнь.

Помучившись с телефоном более получаса. Мальцев наконец дозвонился. Ответил безликий женский голос. Его сменил еще более безликий голос мужской — из трубки так и воняло канцелярским равнодушием. Мужской голос сказал Мальцеву, напрягающему мышцы руки, чтобы не бросить трубки:

— Так вы, значит, Святослав Мальцев? Я вас помню совсем крошечным. Думаю, вы хотите со мной встретиться?

Из двух голосов первый — вероятно, принадлежавший секретарше — вдруг показался Мальцеву чуть ли не родным. «Поговорить бы с ней о погоде», — помечтал он.

— Да.

— Знаете, я всю неделю буду занят. Если у вас есть время сейчас, мы могли бы вместе пообедать. Так я вас жду!

Булон жил на улице Тильзит. Название для русского не очень приятное. «Было бы лучше Бородино, — мрачно размышлял в метро Мальцев. — Бородино и для русских, и для французов — большая победа. Каждый врет по-своему — и все рады».

В метро было жарко в московском пальто, но снимать его не хотелось — оно как-то защищало своего хозяина от Запада, через него едва проникал парижский дух. Город словно обтекал пальто.

Лицо Булона было столь же безлично, как и голос, но что-то все же отличало этого человека от многих французов, встретившихся Мальцеву. Его безликость была особой. Определение мелькнуло, но объяснение определения так и не пришло: мысль попыталась зацепиться, найти опору, развернуться — да тут же и бросила…

Большая квартира, завешанная гобеленами, большого впечатления на Мальцева не произвела, в ней не было небрежности, необходимой для красоты уюта. А вкус без капли небрежности — не вкус. Этому Святослава научили в детстве, он в это поверил, затем, борясь с верой, захотел опровергнуть… не удалось. Так и осталось.

Уже в машине Мальцев подумал, что квартира Булона похожа на хозяина, то есть безлична. Мальцев был уверен, что такие люди часто встречаются в Советском Союзе; он там их видел. Но где, где он мог встретить в Ярославле, в Москве или в Ленинграде людей, внутренне похожих на французского сенатора?

Булон вел свой черный автомобиль без лихости. На его гладком лице была маска мягкой задумчивости — с подобной расслабленностью черт гуляют люди по лесу, забыв о времени. Мальцев про себя отметил, что человек с такой здоровой, как у Булона, кожей, никогда в жизни не недоедал. В этом не было, правда, ничего зазорного, однако… «сытый голодного не разумеет», и Мальцеву было приятно знать заранее, что с Булоном найти общего языка не удастся.

Сенатор, не отвернув взгляда от ветрового стекла, сказал:

— Я вас представлял себе ниже ростом и уже в плечах. Вы гораздо выше ваших родителей. Вы, наверное, часто ели там гречневую кашу. Каша — ведь там основное блюдо, не так ли?

— Нет, в Советском Союзе очень трудно достать гречневую крупу. Она — дефицит.

— Неужели? — Голос сенатора, поиграв ноткой удивления, произнес: — Кстати, мы как раз проезжаем мост русского царя Александра III.

Мальцев едва не выругался. Сдержался, но желание поставить сенатора в неловкое положение возникло сразу. Выпалить скабрезность? Сказать с присвистом пошлость? Автомобиль был излишне чист, старик прилизан, а он сам не на месте. И он заставил себя сказать:

— А кто поднял трубку, когда я вам позвонил? Я только отметил красивый женский голос. Ваша секретарша?

Договорив, Мальцев устыдился своей беспомощности. Неприятное чувство к этому миру, давшему ему свободу, неуклонно росло.

Булон с вежливой улыбкой ответил:

— Нет. Моя младшая дочь. Она будет рада с вами познакомиться. Вы много интересного сможете рассказать ей и ее друзьям.

«Наверное, дура и…», — подумал Мальцев…

Автомобиль остановился. Рядом текла Сена к Нотр-Дам, рядом же стоял большой опрятный дом — угадывались толстые стены. Это был ресторан «Серебряная Башня», один из самых шикарных в Париже. Мальцев читал о нем в каком-то романе.

Столик почти касался окна, собор был виден во весь рост — огромный и странно легкий. Но обилие вилок и ножей убивало то малое от чувства красоты, что оставалось еще в Мальцеве. Поколебавшись, он решил пользоваться одной вилкой и одним ножом и вообще решил, плюнув на все и вся, не есть, а жрать. Пусть любуются!

На лице сидевшего напротив Булона рождалась гримаса удовлетворения. Он смотрел на Мальцева с явным удовольствием.

— Знаете ли, Святослав, я давно, еще будучи студентом, мечтал пригласить вашу мать в такой вот ресторан. Мне тогда казалось, это должно ослепить ее. Я хотел спасти молодую девушку от глупостей. Не вышло. Мы не стали врагами, хуже — чужими. Недавно, после стольких лет, я вновь встретил Мальцеву и вновь пригласил ее в ресторан, в этот самый. И она вновь отказалась. К вашей матери, Святослав, у меня необыкновенное чувство. Она была сильной женщиной…

Голос сенатора по-прежнему был ровен. Мальцев еще раз всмотрелся, постарался вспомнить. Точно! Булон никогда не смотрел человеку в глаза, его взгляд упирался в кость лба. Ну да, Булон же государственный чиновник. Биологический отбор. Как он сразу не догадался? Меняются политические режимы, системы, века текут, а государственный чиновник остается государственным чиновником. Век — случайность. Авторитарный, тоталитарный или буржуазно-либеральный строй — тоже случайность. Раса, пол — не имеют значения. Глаза, лицо, вернее, скрытое выражение остаются неизменными. Разницу может принести только одно — степень силы государственного аппарата.

Везде, в советских министерствах, на крупных предприятиях, в обкомах партии — Святослав Мальцев видел лицо французского сенатора: худое, толстое, узкое, квадратное, длинное, короткое, — но все же его.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.