Александр Прозоров - Репортаж о черном "мерседесе" Страница 4

Впрочем, в книжках как-то не встречаются и следователи, ведущие двадцать девять дел одновременно.

Я достал блокнот, открыл последнюю страницу и записал все, что удалось узнать:

1) Ретнев Николай Викторович.

2) «Не могу расстаться с родиной».

Вот, кажется, и все. То, что «имущество» исчезло, и так ясно. Маловато для выводов. Я почесал ручкой за ухом и добавил:

3) Странно прыгает.

Однако озарения все равно не настало.

Глава 2

Дома я вытащил с полочки под подоконником кипу старых блокнотов, сложил их рядом с собой на диване и принялся перелистывать, в надежде на то, что в голову забредет какая-нибудь умная мысль.

Мысль не приходила. Не появлялась, не стучалась, не звонила. Не оставляла записок. Взамен возникали образы. В основном видения того, как «специалисты» Валерий Алексеевича могут добывать финансовые средства из несостоятельных должников. Не знаю, кому как, а мне известна только одна схема, классическая: утюг спереди, а паяльник сзади. Каждый раз в заднем проходе начинало неприятно чесаться и я принимался лихорадочно перебирать старые записи. Увы, помочь они мне никак не могли. И главная проблема заключалась в том, что я привык записывать то, что рассказывают, а не вынюхивать то, что скрывают.

Тем, у кого при слове «журналист» тут же возникает образ великолепного Пандора [3] , советую открыть любую ежедневную газету. Из уголовной хроники вы почти наверняка обнаружите от силы пару заметок, причем скорей всего – пересказ сводки ГУВД. Остальное пространство занимают информашки о том, что было, что будет; статья о замечательном человеке, стоны по транспорту, плачь о лекарствах, немножко политической ругани, пара полезных советов, душевный материальчик о хорошем и положительном, и очень похожий – о плохом. Так вот, уголовщина и политика, – это не ко мне, к этой кормушке «черную кость» не подпускают, а все остальное – имею честь представиться: Стайкин, Сергей Александрович, газета «Час Пик», отдел социальных проблем. Что унюхаю, о том и пишу, – могу про помойку, могу про вернисаж, могу про лекарства, могу и про асфальт, каждый день новое, из расчета по два доллара за опубликованную машинописную страницу.

Я захлопнул блокнот, швырнул его в стену и откинулся на жалобно скрипнувшую спинку дивана.

Нет, конечно, у меня, как и у всякого репортера, бывали свои громкие расследования, – но это когда все орут в полную глотку: «Держи вора!», а внимания никто не обращает. А тут ты как раз мимо проходишь, глазками зыркаешь, ушками поводишь, и карандаш наготове… И с лекарствами так было, и с гуманитарной помощью. Все знают: крадут. Просто никто внимания не обращает. Расследуй – не хочу, никто даже на ботинок не плюнет, всем начхать. Еще и кофе нальют, чтобы не так скучно было. А здесь… Будь ты хоть журналист, хоть токарь, хоть библиотекарь, хоть малиновый орангутанг с верховьев Амазонки – никаких шансов.

Сразу стали вспоминаться разные боевики, где главному герою на первой же странице бьют морду, дабы не совался куда не следует. Счастливчики. Стукни меня сейчас кто-нибудь по носу – появится хоть мизерная зацепка. А так – глухо.

Я слазил в карман куртки за блокнотом, открыл на последней странице. Там хранилась вся добытая информация:

1) Ретнев Николай Викторович.

2) «Не могу расстаться с родиной»

3) Странно прыгает.

Небогато. Я взял ручку и приписал:

«В случае моей гибели даю согласие на то, чтобы мои органы использовались в качестве донорских».

Может, хоть какая польза будет, если «специалисты» Валерия Алексеевича окажутся слишком напористыми. Впрочем, если снаружи погладят утюгом, а изнутри паяльником, органов может и не остаться.

Я сходил к книжной полке, снял томик «Записок о Шерлоке Холмсе», полистал. Если верить Конан Дойлю, мне надлежало пару суток подымить табаком в запертой комнате и хорошенько подумать над собранными доказательствами. Тогда ответ явится сам собой. Увы, я не курю, а потому поставил британского гения обратно, к «Словарю синонимов» и «Шри Ауробиндо», и опять взялся за старые записи.

В большинстве своем здесь попадались лекарства: цены, аптеки, производители. Иногда – благотворительные организации. Пара церквей, одна секта. Заметка про некоего «Сибирского самородка», очень лихо нагревшего небольшое питерское издательство и довольно известного английского философа. Таблица «продления жизни», где я пытался свести воедино медицинские советы о том, какие продукты полезны для здоровья, а какие вредны. Проштудировав три справочника, я обнаружил, что все полезные продукты крайне вредны для здоровья, и наоборот, после чего бросил сие занятие. Нашел схему самодельной антенны ДМВ. К сожалению, к этой схеме у меня не хватало телевизора. Адреса и телефоны нескольких строительных фирм. Это к материалу о жилищных проблемах. Здесь тоже воруют все, но получается у них как-то по кругу, а потому и убытков никто почти не несет – только транспортные расходы. Несколько страниц, усеянных жирными параграфами: просто значки § с добавленными трехзначными числами и комментариями из двух-трех слов, значение которых уже улетучилось из памяти. Все это озаглавливало имя, фамилия и телефон.

И тут меня словно обдало холодной водой: да вот же оно! Вот он, мой маленький шанс!

Ольга Панаетова на момент нашего знакомства работала судьей в Смольнинском районе. Именно она вопреки Жилищному кодексу оказала в иске Кировскому заводу, пытавшемуся совершенно законно выселить свою бывшую работницу – женщину с двумя детьми – со служебной жилплощади. Не поднялась у Оленьки рука выгнать бедолаг на улицу. Завод ее решение обжаловал, но суд высшей инстанции оставил приговор в силе. Вскоре после этого Ольга уволилась и подалась в адвокатуру. Злые языки утверждают, что она была единственным судьей, не бравшим взятки, и ее просто выжили, как «белую ворону». Надеюсь, все не так. Не хочется верить, будто правосудием заправляют одни жулики. В конце концов, ведь не только у нее хватило совести защитить человека от закона?! В силе приговор оставил уже совсем другой представитель юридической касты.

Кто еще даст совет, с какого конца браться за дело, как не судья, рассмотревший десятки, если не сотни дел? Главное, чтобы телефон с тех пор не поменялся, а то ведь не найти будет.

– Алло?

– Добрый вечер.

– Здравствуйте.

Голос женский. Ее или нет, я уж и не помнил, а потому на всякий случай спросил:

– Панаетову Ольгу можно к телефону?

– Я слушаю.

– Здравствуйте еще раз. Это Сергей Стайкин, из «Часа Пик». Помните?

– Помню… – голос ее заметно напрягся. – Что у вас случилось?

– Почему сразу случилось? – кольнула меня обида. – Неужели нельзя позвонить просто так? Узнать, как человек живет, что у него изменилось, что появилось нового.

– Вы знаете, Сергей, – вздохнула она, – когда после долгого перерыва вдруг вспоминают про знакомого адвоката, это обычно означает только одно. Поэтому, чем быстрее и яснее вы изложите, в чем возникли сложности, тем быстрее я смогу помочь.

– Да у меня действительно ничего не случилось! Просто я хотел спросить совета у опытного человека. Разобраться нужно тут с одним вопросом…

– Ну, вопросом, так вопросом, – не стала спорить она. – Вы знаете тринадцатую юридическую консультацию? На Васильевском острове? Подъезжайте туда завтра, к десяти часам. Вас устроит?

– Вполне, – кивнул я.

– Тогда до завтра, – и она повесила трубку.

Мне оставалось только выпить бутылочку пивка под сочную копченую скумбрию и завалиться спать.

Интересно, Валерий Алексеевич ведет отсчет с сегодняшнего дня или с завтрашнего?

Хорошо, пришло в голову купить, – ради встречи после долгого перерыва, – красивую алую розу, а то ведь опозорился бы, как сопливый студентик…

Тринадцатая юридическая консультация находится на Большом проспекте. Некий прижимистый хозяйственник ухитрился втиснуть ее в обычную квартиру из старого фонда, немного расширив коридор и врезав замок в дверь туалета. Подрулил я туда минут за десять до встречи, пристроился на стуле у стеночки и попытался вспомнить, как эта самая Ольга выглядит. Раньше мы сталкивались только в секретариате суда. Она сидела там за массивным, постоянно заваленным папками, книгами и толстыми журналами столом. Довольно упитанная, с длинными бесцветными волосами, да и вся какая-то блеклая.

И тут вдруг входит статная, подтянутая женщина в подчеркнуто облегающем красном костюме, с короткими светло-золотыми кудрями, кивает мне и говорит: