Роман Сенчин - Конец сезона Страница 4

Стол был завален пакетами, столетник сдвинут на край; жена с увлечением, какое у нее редко случалось дома, готовила ужин. Сергеев нанизывал мясо, кольца лука и помидоров на шампуры и то и дело ходил проверять огонь. Разбивал кочергой обгоревшие поленья, подкладывал новые.

Потом принес шашлык. Разложил над красиво тлеющими, похожими на драгоценные камни углями. В который раз почувствовал детское желание их потрогать… С мяса закапало, тут же вкусно запахло, и очень захотелось есть. Сергеев пошел в дом чего-нибудь пожевать.

– Что ж они не едут-то? – спросил жену. – Ты звонила?

– Да звонила. Андрюха уже на вокзале, Наташка здесь почти – стоят в пробке… Авария, что ли, опять…

Сергеев взял с тарелки соленый огурец.

– А с кем она?

– Ну с кем? С Володькой.

– Понятно… А остальные?

– Что остальные? Если хочешь, сам звони. У меня центы на телефоне остались какие-то.

Сын смотрел телевизор, из которого без выражения, почти по складам говорили:

– Живи еще хоть четверть века – всё будет так. Исхода нет…

Дарья кряхтела на кухонном диванчике, задирала ноги. Жена разделывала селедку.

– С молокой, – сообщила, – как ты любишь.

– Отлично… Скоро шашлык будет готов. – Сергеев бросил в рот обрезок колбасы. – Может, туда пойдем? Посидим.

– Давай. У меня почти всё.

– Мегафон, – продолжал голос в телевизоре уже живее. – Мы делаем всё, чтобы ни одно слово не потерялось.

– Саша, – сказал Сергеев, – я ведь тебе запретил рекламу смотреть.

Переключи.

Сын щелкнул кнопкой на пульте. Раздался хохот многих людей.

– Да бесполезно, – поморщилась жена, – сейчас везде одна гадость…

Воспользовавшись ее согласием идти на улицу, Сергеев быстро открыл вино, взял бокальчик и рюмку. Сунул в карман куртки “Путинку”. Вышел.

Угли почти не светились, да жар уже и не был нужен – мясо прожарилось. Сергеев покрутил шампуры, выкурил полсигареты, подождал жену. Потом вернулся в дом.

Она закончила свою готовку, мыла доску, ножи.

– Ну что, – теряя терпение, сказал Сергеев, – идем или как?

– А дети? Саш, пойдем к костру.

– А шашлык готов?

– Через десять минут, – соврал Сергеев; ему хотелось посидеть с женой наедине.

– Я потом тогда…

– Ну, Саш, пошли, – настаивала жена. – Сейчас Дашу закутаем, пусть тоже воздухом подышит…

– Ладно, давай вдвоем, – перебил Сергеев и обратился к сыну: – Если

Дашка заплачет, зови сразу. Слышишь?

– Уху…

– Уху… Нормально давай разговаривай. Как отвечать надо?

– Да.

– Молодец.

– Да, картошку же надо! – вспомнила жена на улице. – Так хочу печеной!

Принесла; Сергеев поднял шампуры. Закопали картошку в угли.

В конце концов сели за столик. Жена глубоко вдыхала дым и аромат шашлыка.

– Сто лет мечтала… В больнице, после родов, такой аппетит напал!

Про шашлык только и думала – чтобы огромные куски жирного мяса, с корочкой.

– Эти как раз с корочкой. – Сергеев налил ей вина, себе водки. – Ну, за то, что выбрались наконец!

Солнце уже скрылось, небо было сочно-синее, воздух посвежел, повлажнел. Знобило.

– Хорошо, – говорила жена, – ни комаров, ни мух. Люблю такие дни. И грустно так, и тут же счастье чувствуешь. Что вот оно, сейчас…

Даже плакать хочется. – Она посмотрела на Сергеева. – А ты чего такой?

– Какой?

– Грустный… суровый.

Он дернул плечами:

– Тоже, наверно, от этого… И грустно, и хорошо.

– Тебе правда хорошо?

– Ну да… Да. Устал только. – Он поднялся, стал переворачивать шашлык, хотя можно было уже этого и не делать… На втором с краю шампуре кусок мяса держался неплотно и постоянно оставался одним боком к углям; с помощью кусков на соседних шампурах Сергеев пытался помешать его вращению, придавливал. Но не получалось.

– На работе устал? – спросила жена.

– И на работе, и вообще… Мясо тоже вот – капризничает. – Он бросил возню с куском и сел. Плеснул себе водки; у жены вино еще осталось.

Выпили.

– Ну давай подумаем, – сказала жена, сказала, как показалось

Сергееву, с натугой. – Может, другое место найти? Я вижу, что тебе неприятно там… Там ведь такие нервы нужны…

Он перебил:

– Посмотрим. – И усмехнулся: действительно, любую проблему можно замять этим “посмотрим” и всю жизнь заминать и откладывать:

“Посмотрим, посмотрим”…

А с другой стороны, что скажешь кроме этого? Ведь работа, по сути-то, – не бей лежачего. Гуляй по залу, когда увидишь, что клиент ждет помощи, подойди, поговори, дай совет. И место удачное – буквально сто шагов от метро “1905 года”, в получасе езды от дома. И престижно. Спрашивают: “Где работаешь?” – “В „Бенеттоне””. – “Это бутик, который на Пресне?” – “Да”. И люди уважительно кивают… И что, взять и уволиться? А что взамен?

Сергеев еще раз налил и выпил; жена не протестовала. Они сидели в сумраке, в мангале что-то тихо шипело – наверное, из картошки выпаривалась влага. Жалко, что там картошка, – вообще-то стоило бы убрать шашлыки и развести костер по новой. Смотреть на огонь, думать о приятном и неясном. Но от выпитых сотни граммов Сергееву стало как-то пугающе легко – пугало, что возьмет и скажет жене обидное или хотя бы серьезное что-нибудь. То, что потребует разговора… И сейчас он уже жалел, что оказался с ней один на один, злило, что не может подобрать легких, бодрых, живых слов, интересное рассказать, байку какую-нибудь, анекдот, вообще как-то так повести себя, чтобы поднять и себе и ей настроение… Тянуло еще раз плеснуть в рюмку…

Нет, не стоит – сейчас ребята приедут, а он уже веселенький. Лучше пьянеть со всеми вместе.

Жена вдруг одним движением придвинулась к нему, обняла, прижалась щекой к его плечу и, словно баюкая, тихонько запела:

– Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно… Н-н… А?.. – И отпрянула.

– Что опять?

– Никита, я слова забыла! Ники-ит?! – Забормотала, повторяя первые строчки: – Ты обнимаешь нежно-о… А как дальше?

– Хм, да я не знаю, дорогая. И не знал никогда.

– Ну как! Мы же постоянно пели… Вот это да!.. Позо-ор!

Жена согнулась на скамейке, стиснула голову руками.

– Позор какой! Позор!..

В отличие от него, выбиравшегося за пределы Москвы считанные разы, она с детства любила походы, была членом туристских клубов, на антресолях лежал огромный рюкзак со спальным ковриком, сапогами, котелком… Она и понравилась Сергееву за эту присущую туристам жизнерадостность, открытость. Они познакомились во время вступительных экзаменов в одно театральное училище, куда оба в каком-то отчаянии пытались поступить; у обоих это была не первая попытка, обоим было далеко за двадцать (ему – двадцать шесть, а ей – двадцать пять), и оба, провалившись, уже не особенно удивились и расстроились… Нашли друг друга, сидя в каморке-подвале у своих давних приятелей – декораторов училищной студии, и быстро, словно бы тоже в отчаянии, решили жить вместе… Там же, в каморке, встретились с иконописцем Андреем, тоже приятелем декораторов, и с тех пор часто приезжали к нему на Клязьму. Шесть лет уже…

За несколько первых месяцев будущая жена успела потаскать Сергеева на Селигер, в Карелию, разок они даже спустились на байдарке по

Ахтубе, но потом она забеременела, и туризм остался в прошлом. К ним иногда приходили ее соратники, пели свои песни, пили чай на травах, на паласе раскладывали подробные карты, вспоминали былые путешествия, мечтали о новых, даже маршруты прокладывали. Но до реализации не доходило: куда с маленьким ребенком? А теперь вот и второй…

– Никит, ну вспомни! – Жена чуть не плакала и шепотом все повторяла:

– Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно… Изгиб гитары желтой…

В шутку на мотив песни Сергеев прогудел где-то когда-то услышанное:

– Нам целый мир чужбина.

– Что? – Жена на секунду воспряла, но тут же толкнула его в плечо: -

Да ну тебя вообще! Я же серьезно… Ой, позорище!

А потом, плюнув, наверно, на эту строчку, запела красиво, душевно и оттого особенно, невыносимо сейчас для Сергеева раздражающе:

Качнется купол неба – большой и ярко-снежный,

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

– Да никто не собрался! – громко хмыкнул он. – Как придурки вдвоем.

И шашлыков на три дня… – Привстав, плеснул в рюмку водки.

– Не пей, давай дождемся.

– Понятно. – Он сделал вид, что обиделся, стал переворачивать шашлыки.

Жена сидела насупленная и тоже словно обиженная; Сергеев чувствовал

– вот-вот не выдержит и спровоцирует ее на выяснение отношений.

Появился сын, спасительно выпалил:

– Там Дашка плачет!

И жена побежала в дом.

Стемнело совсем; шашлыки медленно подсыхали. Жена несколько раз предлагала начать ужинать, Сергеев отмалчивался. Она звонила ребятам, потом сообщала, кто где находится.

– А-а, – злился Сергеев, – вечно все хрен знает как.

Оставаясь один у мангала, он делал глоток водки, выкуривал сигарету.