Роберт Ирвин - Арабский кошмар Страница 4

Если в торговых кварталах на нижних этажах можно было увидеть в продаже пеньку, верблюжью упряжь, корицу или хлопок, то здесь демонстрировались совсем другие товары: плоть – плоть с отвратительными татуировками апотропаических эмблем, плоть, изборожденная морщинами и провисшая мягкими складками, плоть, усеянная следами бубонной чумы. Она выставлялась на всеобщее обозрение в факельном свете интерьеров. Женщины сидели там, равнодушные, даже не пытаясь соблазнить клиентов. Вновь Бэльяну вспомнились утренние рассуждения Джанкристофоро. И все же, как ни странно, группа европейцев делалась все малочисленнее: они незаметно ускользали поодиночке, дабы отыскать усладу в объятиях дряхлости, уродства и болезни.

Вскоре Бэльян обнаружил, что идет совершенно один, испытывая тошноту от отвращения, удрученный грязью и нищетой. Конец его страданиям положила чья-то рука, внезапно оказавшаяся у него между ног. Он увидел, что его прижимает к себе женщина, почти такая же высокая, как он, и одетая в турецком стиле: головная повязка, облегающий бархатный корсаж и юбка в полоску. Выражение ее лица было столь же самоуверенным, как и недвусмысленная манера прельщать клиентов, широким скулам и блестящим глазам придавали выразительность нисходящие линии краски для век. Черкесская турчанка? Для тамошних мест она была удивительно молода, лет тридцати с небольшим, и казалась ничем не обезображенной. Она отпустила Бэльяна и принялась с явным намеком жестикулировать, настойчиво показывая на свой дом. Впрочем, это едва ли походило на дом, ибо каменными были только углы и пол. Скорее это была беседка, ветхое сооружение из резного дерева. Она затащила Бэльяна внутрь и наверх, за одеяло, которое свешивалось с потолка, на каменное возвышение, устланное матами и коврами. Все так же высокомерно глядя на него, она упала спиной на возвышение и, задрав длинную юбку, раздвинула ноги. Возбужденный ее властными манерами и экзотической обстановкой, он легко овладел ею.

Поэтому, когда все закончилось, он был слегка удивлен, услышав, как женщина говорит:

– Да, радоваться тут особенно нечему!

– Ты говоришь по-английски?

– Меня обучил языку твой друг.

– Он отличный учитель. Но что за друг?

Она казалась довольной.

– Вейн, конечно. Вы же вместе приехали в Каир.

– Вейн мне не друг. Мы с ним ни разу не поговорили. Я даже не знаю, что он делает в Каире.

– А я-то думала, он привез тебя из Англии, чтобы ты вместе с ним работал. Прости мне мое заблуждение. Но я надеюсь, что со временем ты с ним познакомишься. Вейна почти все знают, по крайней мере знают его репутацию.

– Но ты ведь ждала меня, ты меня подкарауливала?

Она принялась искать что-то в деревянной коробочке, которую держала подле себя.

– Ах да, за вами, чужестранцами, все время следят.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что радоваться тут особенно нечему?

– Просто я ожидала большего, вот и все.

– Во имя всего святого, чего же большего ты еще хотела?

Она извлекла из коробочки нитку и через одну ноздрю продела ее в другую. Бэльян, вконец запуганный, смотрел, как она прочищает ноздри. Прошло какое-то время, прежде чем она ответила.

– Люди вроде тебя впитывают чужую энергию – сидят, слушают, задают вопросы, а сами никогда ничего не говорят. Что же до твоих сексуальных способностей, то я полагала – что, кажется, было глупо с моей стороны, – будто все англичане похожи на Вейна или, если это не так, тогда что ты хотя бы мог у него учиться. Здесь, в Каире, он пользуется славой прекрасного любовника. Думаю, я могу тебя кое-чему научить. Например, имсааку.– Она задумчиво посмотрела на Бэльяна. В глазах у нее появился странный блеск.

– Что это за имсаак?

– Имсаак – это искусство задержки оргазма с помощью максимально возможного количества поворотов, изгибов и искривлений. В этом и состоит подлинное искусство… Ты выглядишь измученным. Бог знает, как тебе удалось добраться до Каира. Интересно, сумеешь ли ты собраться с силами и уйти. Пенис твой стоит прямо, но веки дрожат. Твое тело шевелится, но змей в тебе спит.

Прежде чем продолжить, она театрально прижала руки к груди.

– У основания твоего позвоночного столба свернулся и спит змей. Чтобы поднять его, ему нужно петь, нужно искушать его до тех пор, пока голова его не окажется у тебя между глаз и ты не увидишь мир его глазами, глазами тела, состоящего из чистой сексуальной энергии. В христианском мире совокупление очень похоже на сон, но в Египте и Синде это наука. Я могла бы также обучить тебя карецце и обрядам сексуального истощения, но пока что ты растрачиваешь свое семя так, будто это вода. Сначала мы должны поднять змея.

– Как же ты поднимаешь змея?

Она приложила палец к губам. Взгляд ее забегал из стороны в сторону, как бы отыскивая в комнате шпионов.

– Об этом нельзя говорить. Это можно только продемонстрировать. Акт вытягивания змея вдоль позвоночного столба подобен лазанию по канату. Кто поймет, как это делается, и вскарабкается по канату, тот потянет за собой змея. Я посвящу тебя в эту тайну. Тебе придется заплатить, но это стоит сделать, чтобы пробудиться ото сна, каковой есть наполовину смерть.

Бэльян попытался ответить как можно рассудительнее:

– Как учит наша религия, в тайну посвящают не с помощью того, что находится у женщины между ног, да и не с помощью бисера в грязи. Если обладаешь познаниями, о которых нельзя говорить, тогда не говори о них. Я долго путешествовал. Конечно, я устал, и все же сомневаюсь, сударыня, что мне помогут извращенные половые сношения с вами. У вас что, нет семьи? Как женщина вроде вас могла опуститься до уровня шлюхи?

Размышляя, она медленно облизывала губы своим длинным, тонким языком. Бэльяну стало ясно, что она не в своем уме.

– Опять эти скучные вопросы. Да, есть у меня семья. Если тебе повезет, ты никогда с моими родственниками не познакомишься. Но я не шлюха. Я принцесса. Мало того, скоро придет мой принц, и тебе лучше поскорее удалиться. Уходи. Кыш! Поторапливайся, ибо так поздно опасно ходить по улицам. Запомни дорогу сюда и смотри, не спи в этом городе в одиночестве. А теперь заплати мне. Два динара, пожалуйста.

Бэльян заплатил.

– Меня зовут Зулейка. Мы еще встретимся.

Он повернулся и опрометью выбежал на улицу.

Глава 2

Другая дорога в Каир

Если уважаемой публике хочется услышать новые истории о чудесах, подобных фокусу с канатом, она их услышит, но сам фокус с канатом объяснить никогда не удастся. Кстати, поскольку данную повесть следует рассказывать ночью, в ней, похоже, был бы вполне уместен сильный чувственный элемент, который стимулировал бы то, что на Западе, как я слышал, зовется «влажными снами», но к этому вопросу мы еще, возможно, вернемся…

– Каир.– Проводник показал вперед, выставив из широких одежд тощую загорелую руку. Город рос на глазах. Бэльян, который ехал рядом с проводником, опустил пониже капюшон, не выдержав бьющего прямо в глаза яркого солнечного света, но вскоре они уже оказались в тени городских стен. Потом они въехали в ворота, и Бэльян принялся озадаченно разглядывать внезапно возникшие со всех сторон характерные признаки города: медные статуэтки Махаунда, Аполлиона и Тергавента на расстеленных коврах, кривые порталы с инкрустированными колоннами, аистов, свивших гнезда в башнях и минаретах и носившихся от гнезда к гнезду, широкие лестницы, которые круто взмывали вверх от главной дороги, тесно уставленной по краям изваяниями слонов и людей. Дети стояли на крышах и махали им руками.

«Но куда подавались все женщины? – подумал Бэльян.– Ах да. Конечно же, их спрятали мужья. Меня ждали».

Некоторые улицы были перегорожены досками, против чего. – непонятно.

– Не многие христиане добрались в этом году до Египта.

Живо вспомнилось море тем летом, его зеленая поверхность, покрытая толстым слоем пыли. Паутина, висящая на волнах, которые поднялись и застыли, а если редкая волна все-таки падала, вздымая тучи грязи и выцветшей пены, при этом высоко взлетал жужжащий рой насекомых. Повисшая в воздухе пыль закрывала собой весь небосклон.

Дети махали руками, но не произносили ни слова. Песок заглушал цокот копыт. Было очень тихо. Они въехали в глубь города. Бэльян с проводником спешились. Трудно было разглядеть лицо проводника; должно быть, он надел чадру. Проводник показал ему книгу, и Бэльян прочел в ней:

Он сказал: «Есть люди, которые полагают, что достаточно поговорить о нем и даже подумать, чтобы вызвать его и возбудить его приступы. По этой причине мы его не называем. Но даже этого может оказаться недостаточно. Вот почему читать эту книгу я не советую никому, кроме тех, кто уже осведомлен о том, что это такое, да и те, кто знает, пускай, если сумеют, забудут».