Дмитрий Бавильский - Сделано в ССССР Роман с китайцем Страница 4

– Своими гнилыми зубами. – Коротко выстреливает Гагарин в слушателей и добавляет для острастки. – Слезящиеся глаза, гнилые зубы, ужас.

Очень часто рассказывал. Раньше. Теперь меньше: давно в городе, не нужно. Избыточно. Вот и на встрече выпускников не рассказывал. Хотя мог.

Просто… Этот снежный, холодный мир… На излёте лета случилась у Олега там любовь. Светочка. Кроткая якутская девушка, которую он практически усыновил. Некоторое время жили вместе, она его умиляла, он её воспитывал. Поднял, можно сказать, на ноги. Наконец уговорил учиться. План был прост: она едет в столицы, он, отработав контракт, за ней. Возвращается, а она уже модная штучка. Так и получилось.

Уехала, вкусила, стала. Да только не его штучкой… бизнесмена нашла, тогда только-только первые кооперативы пошли, кооператоры

"подниматься" стали, а её клубникой в январе кормили. Её, воспитанную на строганине. Тем и купили. Купилась.

Сначала время от времени пропадала, редко письма писала, не перезванивала. Объяснял тем, что занята, новую жизнь впитывает.

Потом и вовсе пропала. Гагарин приехал, кинулся разыскивать…

Пряталась, но он нашёл. Клубника со сливками. Ну-ну. Впал в огорчение примерно на год, даже запил. Пил и плакал. Плакал и пил.

Утешая, что вырастил дочку и отправил её во взрослую жизнь. Утешал

Светочкину маму, старую якутку Зою тем, что у Светочки всё нормально. А Светочка села на тяжёлые наркотики, сторчалась. Потом по рукам пошла. Пыталась к Гагарину вернуться, но тот, пару лет спустя, уже выздоровел.

Точнее, окаменел. Словно, надломилось внутри что-то. Зарёкся слабость проявлять. Испугался продолжений. Так и существовал один, выбирая из двух зол меньшее… именно в таком состоянии мы его и находим в Храме Всех Святых после утомительного дежурства.

Мамонтова здоровается и спрашивает про "как дела". А, ну до этого она ещё задаёт традиционный для мобильной связи вопрос – "ты можешь говорить", который Гагарин не замечает: он может говорить всегда.

Потому что если занят, то телефон отключается за ненадобностью.

Рассказать ей про раненного олигарха?

– Да вроде всё нормально, вот с работы иду, с дежурства, есть хочу сильно… – В речи Гагарина избыток придаточных, так как он боится обидеть Мамонтову немногословностью. Чтобы не подумала, что ему говорить не хочется или, скорее всего, что в жизни его ничего существенного не происходит.

– Понятно, – говорит Мамонтова, потому что всё действительно более чем очевидно: идёт человек после работы, усталый, голодный, даже как-то неловко беспокоить. Поэтому Мамонтова берёт гордую паузу.

А Гагарин, человек тактичный, вынужден эту паузу заполнить, ведь молчать по телефону глупо. Тем более по мобильному, придуманному, вообще-то, для разговоров. (7)

– Наверное, нужно зайти в гастроном и пельменей купить, – говорит он.

На самом деле, ему дико неловко произносить эту фразу: покупка пельменей для него, перфекциониста, выглядит поражением в битве с повседневностью, как компромат на холостяцкий образ жизни, неуют и т.д и т.п.

Но Мамонтова конфуза не замечает: у каждого свои мерки ловкости-неловкости, вполне возможно, что покупные пельмени для

Мамонтовой – любимое лакомство (или экзотика) или она вообще считает себя не правой вмешиваться и обсуждать чужой рацион, так как еда – дело интимное и сугубо камерное. Всё-таки в рот продукты берёшь, проглатываешь, они там потом в тебе неизвестно как растворяются, бр-р-р.

Короче, тему пельменей Мамонтова поддержать отказывается, задаёт встречный вопрос:

– Ну, как мой подарок-то? Начал уже блокнотом пользоваться? – Обычно у посторонних людей не принято про подарки расспрашивать. Видимо,

Мамонтова хочет по-свойски показать, что они же всё-таки не чужие люди, из одного класса, и вообще…

Совершенно непонятно, зачем звонит.

(7) На самом деле, мобильные телефоны придуманы не для разговоров, а для того, чтобы время продавать. Твоё, между прочим, личное время. Не чьё-то там чужое, а сугубо твоё, экзистенциальное.

Гениальное изобретение, да? – кто-то ведь додумался, что можно не только минуты, но даже твои собственные секунды заставлять оплачивать. Вот мы и платим, платим, с радостью превеликой.

В мобильном телефоне зашито сразу несколько парадоксов. Во-первых, вот это самое личное время, которое вдруг становится предметом купли-продажи. Во-вторых, сотовые телефоны взяли и разрушили стереотип статичности телефонной беседы. Раньше собеседники вообще были привязаны к шнуру, потом появились аппараты, позволяющие ходить с телефонной трубкой по квартире, сидеть на горшке и разговаривать, выглядывая на балкон, курить на лестничной клетке, не прерывая каких-то там обсуждений. Но чтобы вот так запросто идти по улице и говорить о всевозможных пустяках…

В-третьих… Неправда, что наличие сотового телефона напрягает – оно расслабляет, делает человека особенно уязвимым и зависимым – от связи, от других людей. Мгновенно появляются тысячи поводов позвонить близким и знакомым, заинтересовать, заинтриговать или же просто лишний раз подтвердить факт собственного существования…

Так сотовая связь провоцирует ситуации и поступки, которых бы никогда не случилось, не будь у нас такого мощного выхода вовне, так сотовые телефоны вмешиваются в судьбы людские, меняя их направление самым что ни на есть радикальным образом.

Впрочем, последнее – не про Олега Евгеньевича Гагарина. Ведь жизнь его настолько спокойна и бессобытийна, практически бессобытийна, что её не в состоянии изменить даже сотовая связь.

_

_

– Ну, да, да, начал… Конечно.

Гагарин не врёт (хотя в голосе его можно заметить лукавость): в подарке действительно появилась первая, как он сам её мысленно называет, "титульная" запись. Выводил старательно тёмно-синими чернилами, однажды вечером внезапно почувствовав в глазах острую резь вдохновения.

И еще одна случайная почеркушка там была, сделанная на автомате: когда на дежурстве волхвовал над раненным олигархом, беспокоясь, что если вот сейчас не пересадить почку, то человек может погибнуть. Вот несколько раз и отчеркнул на последней странице – "пересадка почки, срочно нужна пересадка почки…" Гагарин даже начал эту почку рисовать, да отвлекли, к другому больному вызвали – толстой еврейке сделалось плохо, и её не спасли, обречена была изначально…

А вот олигарху полегчало. Хорошо быть богатым – донора нашли на следующий день, почку пересадили честь по чести, профессоров вызвали, консилиум дал добро. Гагарин вздыхает. Вот тебе и всё литературное творчество, занесённое на скрижали.

– И то хлеб, – сказала Мамонтова и пропала: связь прервалась, видимо, Наташа въехала в своём "Сидане" в подземный тоннель. Или ещё куда-нибудь.

А Гагарин зайдёт в гастроном и действительно купит пельменей. С брезгливой складкой на лице, очень уж ему не хочется пельмени покупать. Но холодильник ждёт с пустыми полками, дежурство отняло последние силы, и хотя Олег оттягивает момент, когда усталость окончательно навалится (это случится уже в квартире (дома)), придерживает усталость под уздцы, тем не менее с каждым шагом, дом

(квартира) – всё ближе, а сосредоточенности – всё меньше.

Ну, да, спасибо, Наташа, что напомнила о предназначенье. Блокнот со знаком качества и опечаткой в нём манит чистыми страницами. Обычная бумага, знакомый запах, так и хочется что-нибудь написать. Гагарин решил, что будет записывать сюда мысли о жизни и планы того, что нужно сделать.

Первой записью становится "Список послушаний" (8), которые стихийно складываются в голове одиноко живущего человека, вынужденного обустраивать личное пространство и вести постоянные диалоги с невидимым собеседником. Кроме того, Олегу нравится само слово

"послушание", правильное оно какое-то. Настоящее.

Помогающее, к примеру, преодолевать усталость.

(8)_Список послушаний_

Не отключать мобильник.

Не сидеть в метро.

Не покупать пельмени, а готовить еду самому, каким бы усталым или безденежным ты не был.

Не ходить на порносайты. Скучно и глупо.

Не употреблять наркотики. Глупо и скучно.

Дрочить не чаще, чем захочется подрочить.

Не носить изделия из меха норки. Воспоминания о советской моде, а отнюдь не дань уважения Бриджит Бордо.

Никогда не слушать радио "Шансон". Портится настроение и голова потом как чугунная.

Плюнуть с Эйфелевой башни.

Не пить на второй день и никогда не опохмеляться. Лучше чтобы организм сам преодолевал последствия опьянения.

Каждый день дома должен быть суп и свежая газета в почтовом ящике – именно с этого начинается налаженный быт.

Не курить сигарет без фильтра или с ментолом.

Стараться не сквернословить и не говорить ни о ком дурно.

Стараться выслушивать людей, не перебивая их.