Макс Гурин - Повесть о Микки-Маусе Страница 4

Поэтому-то пилоты 8, 44, 53 и им подобные советуют Любому Человеческому Существу, хотя бы в порядке бреда, допускать мысль, что наши собственные чувства и себялюбивые устремления возможно и не являются мерою всех вещей, и то, что мы рефлекторно (а всё, что рефлекторно — по самой природе своей, досталось нам от Животного Мира) воспринимаем как повод обидеться или перейти в нападение, зачастую является всего лишь воочию явленной нам необходимостью к Изменению; утраты того, что мы считали своим «Я» по ошибке или по молодости лет и отсутствию опыта ради обретения Себя Настоящих.

Но… пилотов, что видят мир таким образом, в наше время немного. И их плохо слышат. Не то, чтоб они говорят слишком тихо. Напротив, они говорят весомо, чётко и ясно — но всё это тонет в гуле нечленораздельных звукоподражательных выкриков остальных, смысл невнятного гомона коих, если прислушаться, не сводится ни к чему иному, как к отрицанию существования Микки-Мауса вовсе и любви к купанию в дерьме собственных похотливых импульсов, доставшихся нам, как я уже говорил, от наших меньших братьев.

Пилот-71 сказал мне: «Если ты сейчас отвернёшься от Микки-Мауса только потому, что у него нет и пяти минут на выслушивание твоего, по сути дела, нытья, в будущем ты не найдёшь никого, кто готов бы был слушать тебя даже пару мгновений!»

«Спроси его, и понаглее, а уж не угрожает ли он тебе? — вмешался в мои размышления другой пилот и тявкнул дальше, — Спроси вообще, кто он такой! На каком основании! Что он, тварь такая, себе позволяет?»

С другой стороны, что-то шевельнулось во мне такое сомнительное; какое-то ощущение, какой-то голос внутри зазвучал, будто бы что-то такое вроде «а тот ли сейчас момент, чтобы качать права?» И я уже хотел было голосу этому внять, полететь за ним к Счастью Собственному, счастью своего наконец Настоящего «Я», но тут вдруг, неожиданно сам для себя, спросил: «Опять?»

— Что опять? — переспросили меня.

— Опять не тот момент? А когда же наконец будет тот?!.

Тут нас вмешался сам Микки-Маус. Он прямо весь засиял, когда услышал, как мы пререкаемся. «Какой же ты забавный! — воскликнул он, — Переживал, что тебе не хватит пяти минут, чтобы во всех деталях описать мне свои, по твоему мнению, бесценные чувства, а вместо этого потратил уже все десять на выяснение какой-то полной белиберды! Да и с кем! С какими-то болтунами из преисподней! Да, люди, смешной вы, однако, народ!» И его Корабль снова уплыл…

В принципе, с одной стороны, я уплыл вместе с ним, потому что, в общем-то, я — как раз-то Его Корабль и есть, но это уже такая игра, где я — не больше, чем палуба, корма, мачта и прочая снасть. При таком положении вещей между нами не может вестись никаких разговоров, «не может быть никаких тесных отношений». Жди теперь, когда ещё Он спросит меня, сколько раз я был счастлив, и как именно это было. А пока ждёшь, знай себе, глотай солёные волны, разбивай их грудью своей деревянной на тысячи брызго-дрызг… Вот-вот, я и говорю… И я про то… Да-да, я — тоже хороший гусь, скажу без обиняков… и стесненья…

Я очень люблю писать и постоянно делают это вот уж скоро 32 года. Впервые ощущение, что я полностью выложился и сказал всё, что я вообще мог сказать, выполнив, таким образом, своё Высшее Предназначение, состоящее немного-немало в том, чтобы сообщать Истину, возникло у меня второй ночью второго мая 1995-го года, то есть в возрасте 22-х лет.

С тех пор это ощущение возникало у меня неоднократно — иногда более сильное, иногда более слабое, и об этом я ещё много раз здесь скажу — но сейчас остановимся более подробно на второй ночи второго мая…

Общеизвестно, что сутки включают в себя один день и одну ночь. Ни до, ни после 2-го мая 1995-го года от Рождества Христова иных прецедентов не видел свет. И лишь однажды Вселенная сделала исключение. Сделала Она его, прошу прощения, для… меня.:) Потому что мне было необходимо закончить свой первый в жизни роман под названием «Псевдо» именно 2-го мая. А так как за одну ночь я не успел, то Вселенная разрешила мне распространить ту самую ночь 2-го мая и на ночь следующего дня…

Конечно Закон Сохранения в какой-то мере незыблем и объективен для большинства игр, и потому сутки 3-го мая того же года впервые в Истории Мира имели только одну часть, только время дневное, а ночное было позаимствовано у них мая месяца сутками-2.

Когда я закончил роман «Псевдо», я был уверен, что скоро умру, потому что человеку, который сказал о нашем мире нечто настолько глубинно исчерпывающее, просто незачем больше жить на земле, поскольку он вроде как всё исполнил; и даже больше, чем требовалось. Но… ха-ха, то ли мне никто не поверил, то ли никто меня толком просто не понял — так или иначе, я продолжил земное существование, поскольку чисто формально в глазах мира, самым предательским по отношению ко мне образом, всё выглядело так, будто я ничего особенного не сказал и не совершил. Или же, как я начал сомневаться уже в последние годы, сказано было действительно, извиняюсь, самое То, но… может быть не тем человеком, который должен был «это» сказать; или и то и тем, кем надо, но невовремя…

Тогда, шестнадцать лет назад, не скрою, мир был гораздо менее вариативен и изворотлив, чем ныне, и не только тот мир, каким его видел я, а вообще весь. Короче говоря, причина неясна мне и ныне, но… тогда я, в общем, не умер:).

Сколько не совершал я в том романе недопустимых, с тогдашней моей точки зрения, поступков, то и дело, например, признаваясь в своей порочной, идущей ещё из самого нежного отрочества, страсти к Ольге Велимировне Шевцовой — Вселенная устояла!

Ольга Велимировна — это один из двух людей, кого я с огромной благодарностью и радостью, что на моём юношеском пути встретились именно они, могу назвать своим главным Учителем! И она же — моя первая именно Страсть; она же — любимая героиня моих подростковых эротических фантазий и участница всех тех невероятных оргий, какие может нарисовать только воспалённое воображение недоросшего до реального секса подростка. Вы скажете, это банально, а я скажу, да кто вы такие, чтоб вообще что-либо тут говорить!

Ольга Велимировна — красавица! Ольга Велимировна — богиня! Да-да, настоящая античная богиня, как будто специально для того и сошедшая в наш горестный мир с Небес, чтобы осветить мой Жизненный Путь!

Ей достаточно было просто встать из-за стола, продолжая что-то рассказывать нам, но уже стоя, слегка облокотившись на этот же стол, и я приходил в волнение и, возможно, даже краснел, выдавая себя с потрохами. И это при том, что лишь однажды, за целых четыре года, юбка её, хоть и, конечно же, всё равно прикрывавшая колени, была чуть короче, чем обычно. Ещё на её юбках почти всегда были разрезы, но, в сравнении с сегодняшней модой, исключительно скромные.

Но, несмотря на все эти мои эротические переживания, те знания по истории мировой литературы, что всё же сумела она мне передать за то время, что я посещал её литературную студию, лишь немного расширились в процессе моего последующего обучения на филфаке; да и то это было развитие именно вширь, как будто просто продолжился рост ветвей, начавшийся ещё в студии и, собственно, ею же и запущенный, но что касается самого ствола того Дерева и самих принципов роста и умножения дальнейших ответвлений, могу сказать честно: ничего принципиально Нового я так и не узнал за всю последующую жизнь. Напротив, всю жизнь, узнавая и постигая что-либо, я рано или поздно находил и нахожу корень всего этого в тех четырёх годах, когда… Богиня была со мной…

Странная штука жизнь! Она старше меня всего на десять с небольшим лет! Сколько женщин её возраста или старше было впоследствии в моей сексуальной практике!.. Но… всё это было потом… Потом… И не с ней… Наверное, это и хорошо… Потому что она — Богиня…

— Так ты об этом мне хотел рассказать? — вынырнул откуда ни возьмись Микки-Маус.

— Ой, нет! — встрепенулся я и даже, по-моему, рефлекторно встряхнул головой.

— Ну-ну!.. — загадочно улыбнулся Микки и снова исчез.

Ольга Велимировна… Ольга Велимировна… Но она вдруг тоже исчезла.

И тут раздвинулись небесные шторы, и Пилот № 7 возгласил: «А теперь мы будем играть в другую игру! Теперь всё, что раньше считалось Добром, станет Злом, а всё, что считалось Злом — отныне Добро!»

«Да мы же уже сто раз так играли!» — не удержался я, временно став мальчиком семи лет, но сразу же замолчал, потому что увидел вдруг, что какие-то существа в чёрных мешковатых одеждах тащат абсолютно нагую Ольгу Велимировну к месту Позорной Казни.

К стыду моему это зрелище необыкновенно меня увлекло. Я, словно зачарованный, смотрел, как они взошли с ней на золотой эшафот и распяли её в виде пятиконечной звезды, то есть с широко расставленными ногами…

Тут мой затылок ощутил какое-то лёгкое дуновение, как будто тёплого летнего ветерка, и вслед за тем, кто-то и вовсе облизал мою голову.